Убийца или убиенный? (1/1)

… Вот, ?ствол? у виска Алексея насмешливо блеснул, как бы намекая на то, что пора бы и спусковой крючок нажать…Лёгкая надменная улыбочка на лице Пьера, будто по мановению волшебной палочки, сменилась звериным оскалом; и жадными, как у шакала глазёнками, посматривал Верховенский на ?добычу?, но, как любой падальщик, не мог прикоснуться к ещё пульсирующему, тёплому, наполненному жизнью телу. Выжидал… И ждать ему оставалось недолго… Кириллов усмехнулся, глядя на то, как стремительно с ума от радости сходит такой холодный и бесстрастный человек: ?Ранее его в такой воистину поросячий восторг приводило лишь подобострастие сторонников его идеи. Обмельчал звонкогласый петушок революции в своих действиях, обмельчал…??— подумалось ему. Эта мысль, как ни странно, заставила собраться с духом. Парень стиснув зубы, глянул на свой чертёж моста. Чудного моста, который он мечтал построить, который стал его поводом к существованию. И, вспомнив и осознав это, молодой и весьма перспективный инженер понял, что не хочет потерять всё, что имеет; не в силах он был расстаться с жизнью и чертежами. Даже идея замещения бога собою, воспевания божественной сущности каждого человека, веры в людей и их возможности не сумела заставить парня со столь печальной участью смириться…И, быть может, впервые за историю его жизни, в глазах Кириллова загорелся огонь; пламень столь мощной животворящей силы, казалось, способен был сжечь всё на несколько вёрст вокруг; однако, холодная усмешка, так исказившая до неузнаваемости обыкновенно жеманную физиономию Верховенского, своим нахальством и некоторой непринуждённостию показала Алексею, что всё тщетно; лёд петровских глаз упорно не хотел таять, и архитектор, будто наяву, услышал голос этих глаз: ?Сдайся. Покорись. Умри. Не предавай своей идеи. И мне помоги?,?— так и кричали они. Сам же Пьер, (как любили его именовать на французский манер лица, принадлежащие к высшему кругу дворянского общества, куда Верховенский был вхож) делано расстроенным голосом, нарочито растягивая каждое слово, произнёс: ?Ну что же? Всё готово. Предсмертная записка с признанием имеется. Остался лишь этот маленький щелчок… Сам выстрелишь или помочь???— на последней фразе его голос стал елейно-сладким, даже до отвращения приторным. Вдруг, Алексею привиделось лицо несчастного Шатова, убитого Верховенским. Кириллов обязался ?признаться в совершённом преступлении?, указать это в записке и достойно умереть. Вот только сейчас парень понял, что не может таковой гнусной ложью опорочить память честного, пожизненно верного своей идее Ивана. Слёзы жгли глаза, будто разъедая их тонкую влажную оболочку, но Кириллов не желал отпустить ни одну из них на волю. Вдруг, по его губам растеклась задорная улыбка; столь вызывающая, что даже всегда безразличный Пётр Верховенский вздрогнул всем телом, в левом глазу, как показалось Алексею, даже промелькнула искорка страха и сомнения. Кириллов же, казалось, обезумел: смех, более походящий на животный рёв, прокатился волной по небольшому помещению комнаты студента. Он, как крупное млекопитающее, воспользовался замешательством хищника и нанёс удар……Громыхнул выстрел…