Фаза 5. (1/1)

— Новые Соединенные Штаты Америки. Выпьем за будущее чедлвечества, Хел Мейсон? Он никак не может привыкнуть к этому — к новой жизни. Приемы, искристое вино в хрустальных бокалах, мужчины в смокингах и девушки в ярких, летящих платьях. Музыка, шоколад и клубника, полная б е з о п а с н о с т ь. Ни уродливых скиттеров, шныряющих по округе, ни терминаторов-мехов, выжигающих за раз кварталы, ни долговязых гигантов-эшфени с их нечеловеческой, безжалостной логикой. Только люди и их союзники — волмы, что помогли отстроить заново города, восстановили коммуникации и промышленность. Вернули жизнь туда, откуда она так страшно оборвалась в бездонную пропасть. Тогда, в самые первые дни вторжения. — Выглядишь обалдевшим немного. Она улыбается. Она так свежа и красива. Он не может дышать каждый раз, когда Мэгги так близко. Боги… воздух спекается в горле. Боги… в которых Хел не верит уже долгие годы. Боги, что не уберегли, бросили на произвол судьбы, на растерзание инопланетным захватчикам, рвавшим планету на части из-за каких-то своих мелких распрей. Заставивших воду гореть, а закаты окраситься черным. Почти изведших под корень род людской. Почти вычистивших подчистую планету. П о ч т и . — Непривычно немного, правда? После стольких лет разрухи и грязи, скитаний по разрушенным городам, игр в прятки со смертью. После дней, когда похлебка Поупа из консервов казалась изысканным лакомством. А сейчас… Ты видел, здесь даже мороженное и ананасы, посыпанные тертым шоколадам? Он видел… Видел, как Маргарет вплыла в зал, точно богиня. Прическа — волосок к волоску и платье, что так плотно облегает фигуру. Кольца и браслеты на изящных запястьях, жемчужная подвеска на шее. Видел, а перед глазами вставала другая… фурия с кобурами на бедрах крест-накрест, плазменный огонь, горящий во взгляде и… такие нежные губы. У него привычно сбоит в груди, когда Мэгги так близко, когда смотрит в самую душу и улыбается… мягко, опасно. Так, что холодок вдоль позвоночника, до крестца. Так, что вновь поджимаются пальцы, и картинка перед глазами мутнеет. — Мне тебя не хватает, — вот так вот просто о том, что рвалось из груди все эти дни, когда не так важна стала победа и восстановление мира, когда умирал каждый день без нее и волос, что укрывали покрывалом лицо, когда склонялась над ним поутру, когда целовала. Когда была только с ним, для него и любила. А потом — перебит позвоночник, и единственный шанс, чтобы выжить. Младший брат перед ней на коленях и слезы, что обжигали ладони, а еще эта клятва, как выход, как единственное решение, которое он не мог не принять. Я сделаю все, чтобы ты осталась жива. Даже если для этого придется отдать тебя брату. ?Я не люблю его и без него не могу, это колючки эшфени…? ?Я знаю. Я знаю, Мэг, все в порядке. Мы справимся с этим все вместе?. Все трое. Теперь этот вечер в зале приемов нового Белого дома. И волмы, что отбывают на родную планету и просят посла. И Бен Мейсон, что вызывается добровольцем, не глядя на отца, на брата, на Мэгги. И комок слизи в горле, и шум в голове, и ее рука — поверх его пальцев. — Мы решили, так будет лучше. Пузырьки лопаются в носу и на языке, растекаются по горлу кислотой. Мы? Это ?я и Бен?? Или… — Мы говорили с главнокомандующим волмов. Бен — единственная кандидатура, которая их устроит. Том… у них с Беном был разговор, он согласен. — Ты позволишь ему улететь? — Это не навсегда, он вернется. … когда на земле пройдут годы и годы, когда поколения сменят друг друга, когда, возможно, изменится даже наклон оси и орбита планеты. — Я всегда любила тебя. — Я помню, я… Мэгги, я тоже. Это иррациональная связь не пускала, мешала. Держала под прицелом сразу троих. Ведь Бен, он мучился, наверное, даже больше. — Он — мой брат, Мэгги. — Бен сделал выбор. — А ты могла бы… отправиться с ним. — Если бы не любила другого. Хел… — Это почти приговор. — Глупый, это шанс на свободу. Не только для нас, но и для Бена. Может, она себя убеждает. Может быть, они сто тысяч раз еще пожалеют. Скорее всего, боль от потери брата будет острей любого ножевого. Скорее всего, он сгложет себя с потрохами. Возможно… только возможно, что Мэгги права, что это единственный шанс для троих как-то жить дальше. Смириться с тем, в чем выбора им не оставили. — Мы… сможем попробовать еще раз с тобой, ведь правда? Смогут, попробуют и будут жить долго-долго вдвоем. Не для того, чтобы все было ненапрасным. Не для того, чтобы успокоить тревожную совесть. Просто потому, что были рождены друг для друга, что это единственно правильное — вместе. А с остальным… они справятся как-то.