Глава пятая, в которой Алиса делает вид, что Король (1/1)

Право, ну что за вздор, размышлял граф, с легкой опаской передвигаясь по самому краю леса. Каблуки его высоких летних туфель вязли в сухих ветвях орешника, а на макушку то и дело садилась какая-нибудь птица и принималась радостно щебетать. Первую четверть часа он сгонял их, а потом стало всё равно. Лишь пройдя не меньше мили, он стал слышать нечто, напоминающее ему человеческое дыхание, но чересчур редкое и спокойное. Меч бил его по бедру и только мешал. Граф остановился перед кривой тропой, уводящей вниз, в некотором затруднении.Дело в том, что он действительно так и не вспомнил, как его зовут.Подразумевается, сам себе сказал граф менторским тоном, что я не вспомнил То Имя, то есть — День-Рожденное. Учитывая происходящее, было довольно рискованно передвигаться по доске дальше, даже не имея представления о День-Рожденном имени, но граф был заядлым игроком, поэтому заставил себя твердым шагом ступить на тропу. Впрочем, хвойные ветки скоро сами начали расступаться перед ним, как перед желанным гостем. Граф довольно быстро оказался на террасе, выложенной мозаичной плиткой, и с недоумением разглядывал Баобабочек — пожалуй, самых странных животных, что ему доводилось видеть за всю свою тринадцатилетнюю жизнь. Однако времени на лирику не было, и граф, пройдя через террасу, толкнул створчатые двери. Прямо за ними на полу было написано предупреждение лихим угловатым росчерком: ?Не наступи!?. Граф бы рад последовать совету заботливого каллиграфа, но он так и не понял, на что именно ему нежелательно было наступать. Всё было одинаковое.Он оказался в заброшенном дворце. Вообще-то, королевским домом это назвать было трудно. Мрачные и совершенно пустые развалины. Даже высоко поднимая факел, граф толком не мог разглядеть ничего. Следовательно, ничего в этом дворце и не было. Только старые закопченные стены, прохудившиеся трубы, по которым носился ветер с жутковатым звуком. Граф ощущал острое до боли разочарование и даже непонимание, точно ему пообещали королевские сады и дворцы, а привезли в парижский Двор Чудес.Впрочем, оставались еще Покои Короля. Граф пробирался наощупь, почти не дыша. Между прочим, идя по бесконечным винтовым лестницам, понял, что то, что он принял за дыхание Черного короля, пока двигался по лесу, вполне могло оказаться уханьем совы, попавшей в особо гулкую трубу. Или просто-напросто ветром, который поселился здесь вторым хозяином. А значит, никакого Короля могло и не существовать вовсе.Лестница оборвалась слишком быстро, и он растерянно зашел в покои. Здесь было получше, и в камине тлел огонь. Озябший в коридорах граф, повеселев, подошел с факелом и окунул его в золу. Огляделся, проверяя, нет ли поблизости старого зеркала. В середине комнаты стояла большая кровать с балдахином, но граф даже не стал ее проверять.Зола мерцала так, что его странным образом это завораживало. Это мерцание показалось ему куда важнее Того, Что Было Под Балдахином. ?Никто не знает, что оставит в лесу потерянных имен? — вспомнилось ему. Он аккуратно пошевелил кочергой в очаге, чтобы поскорее разгорелось. Легкий шорох ткани и стук оконной рамы отвлекли его от трудов.— Так-так, — хмыкнула Черная королева, грациозно перебравшись через подоконник, и выпрямилась непреклонной башней во весь свой рост, — кажется мне, или одна Маленькая Белая Пешка прямо сейчас попала в беду?..Граф, не отвечая и даже сжимая челюсти как можно сильнее (не стоит надеяться на одну удачу, ибо слова могут вылетать сами по себе), попятился назад. Черная королева надвигалась спокойным, насмешливым шагом, одновременно становясь всё выше и выше.— Кажется мне, или кто-то тревожит покой моего Короля?Поскольку Королева делалась всё выше, а граф отнюдь не рос, а только съеживался от страха, то Ее Величеству приходилось всё сильнее наклонять голову. Так что очень скоро Черная королева стала похожа на черный, хищный и длинный крючок.?Меня вот-вот подцепят на него и сожрут?, — пронеслась в голове неминуемая мысль. Граф острее прежнего ощущал себя разменной пешкой, пятясь по большим Королевским Покоям. Отодвигаясь от Королевы вглубь комнаты, он неосторожно налетел на столбик кровати, увенчанный бронзовой сферой, и, стиснув зубы от боли, оглянулся. Шелковый и черный как ночь полог был приоткрыт и словно приглашал его в эту сладкую дремотную темноту. Граф прекрасно знал, что путь туда — единственный, но знал и то, что этого отчего-то хочет Черная королева. Играть по ее правилам он вовсе не желал.Однако разум взял вверх над чувствами; ситуация складывалась таким образом, что лучше было выбрать сладкий сон, чем немедленную и ужасную смерть. Граф бросился на взбитые упругие перины, и полог тут же укрыл его, погрузив в полный мрак. Под ним было пусто, никто не сопел в темноте и не разъярился от вторжения. Казалось, что даже размеры и изгибы подушечек точно подогнаны прямо под него, графа. Он вздохнул, прижимаясь щекой к перине.— Наконец-то вы послушались своего бедного дворецкого, несносный господин, — откашлявшись, насмешливо сказала Черная королева. — Добрых снов.Неподобающее обращение, успел подумать граф, а после провалился в сон. Утром он позавтракал, пользуясь услугами бестелесных слуг, которые появились то тут, то там, как грибы после дождя, и выпил чашку крепкого чая для бодрости. Его разрядили черт знает во что по последнему писку местной моды и предложили выйти на балкон почитать приветственную речь. — Деревьям? — скептически уточнил он, выглянув на балкон. Спорить с ним не стали, и вскоре он остался один на один с самим собой. Граф смотрел в начищенное серебряное зеркало, чуть покачиваясь на пятках, и думал, что так и не стал Ферзем. Его приняли за другую фигуру. Он не без облегчения стянул с головы давящий венец и быстро сбежал по ступеням, выбираясь из жуткого замка. А ступеньки обрывались, превращаясь в корни, покрытые мхом и колючками, и он пару раз чуть не упал, а однажды — перелетел через ручеек и приземлился на камни, ободрав себе ладони и локти; таким образом он снова оказался в Лесу.