VIII: Снежный Принц (1/1)
Телинтурко брел по заснеженному склону вверх, к святилищу Азуры. Сапоги его, вопреки ожиданиям, не проваливались в снег — он шел, едва оставляя следы, невесомый, словно ледяное привидение. Телинтурко прятал в складках плаща, который рвал безжалостный ветер, меч с лезвием, хранившим отблеск нездешних звезд, фамильную гордость Телинтурко из Лилландрила — клинок Луны.
Анкано был повержен; маги из Коллегии поклялись надежно спрятать могущественный посох Магнуса и проследить, чтобы он не попал в дурные руки; псиджики забрали Око, вместилище великой силы, на Артеум. Телинтурко пришлось уйти — ведь не было лучшего способа указать талморцам свое местонахождение, чем взорвать небеса чудовищной вспышкой магической энергии, которая высвободилась, вырываясь из Ока.
Двести лет назад данмеры, которым Азура явила свое знамение перед извержением и взрывом Красной Горы, бежали в Скайрим и, в благодарность за предупреждение, изгнанники построили покровительнице своего народа святилище в горах владения Винтерхолд.
Аэдра не заботятся о данмерах, верили во Вварденфелле, аэдра нет дела до их душ и судеб. Данмерам остаются только изменчивые, прихотливые даэдра: даже Азура, самая почитаемая из них, никогда не гнушалась использовать смертного-двух в своих целях. Так она и поступила с возрожденным лордом Нереваром Индорилом, столкнув Нереварина с его ближайшим другом и соратником, Дагот Уром, который сошел с ума после гибели своего лорда на склоне Красной Горы.У подножия статуи Королевы Зари сидела женщина в синем с серебряным плаще, расшитым лунами и звездами.
«Уж не покровительница ли Морровинда пришла забрать меня в свое персональное Забвение», — подумал Телинтурко с усмешкой. Женщина сидела, поджав под себя ноги на данмерский манер, и положив татуированные руки на колени. И хотя она не выдала своих намерений ни единым жестом или движением, — даже пар теплого дыхания едва тревожил морозный воздух — Телинтурко знал, что она ждала его.Телинтурко молча сел рядом с ней, положив клинок Луны на колени и опираясь спиной об алтарь с крючковатыми навершиями по углам. На алтаре лежало немного светящейся пыли, припорошенной снегом. На марше к Имперскому Городу, вспомнил Телинтурко, они видели много блуждающих огоньков, но здесь, в Скайриме, их было почти не встретить: то ли климат слишком суров, то ли болота совсем другие, пригодные только для ядовитых морозных пауков.
Телинтурко хранил молчание. Женщина сняла капюшон, открывая лицо.Он знал ее, видел ее изображение на множестве шелкографий, вывезенных с Морровинда еще до извержения Красной Горы, видел статуэтки, которым данмеры тайно молились после исчезновения Трибунала. Спустя столько веков она совсем не изменилась, хотя Телинтурко думал, что татуировка — Луна-и-Звезда — на лбу ее статуй была всего лишь художественным приемом, который должен был подчеркнуть ее близость к Азуре. А на лице возрожденной леди Неревар и правда была вытатуирована Рассветная Звезда.— Здравствуй, Снежный Принц, — сказала она, взяв Телинтурко за руку. От ее руки исходило утешное, успокаивающее тепло, согревшее Телинтурко обещанием, что все разрешится.— Почему ты меня так называешь? — спросил Телинтурко, впрочем, уже зная ответ. Кажется, он знал его всегда, но прикосновение к Оку Магнуса заставило Телинтурко вспомнить то, что раньше казалось отголосками видений, вызванных скуумой.«Подойди сюда, Снежный Принц, — сказал Анкано, указывая на Телинтурко Клинком Луны. — Ты узнаешь свой меч? Ты сражался им тысячи лет назад, с ним тебя унесли в твою ледяную гробницу, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы удержать в ней твой дух, не так ли? Я, Анкано, отправлю тебя туда, где тебе самое место. В Забвение, и на этот раз — навсегда.»— Разве ты не помнишь, как погиб здесь, в Скайриме, на острове Солстейм, тысячелетия назад? Ты пал в бою. Ты всегда был отважным воином, — ответила Нереварин, положив руку Телинтурко на плечо. В ее красных глазах не было ни восхищения, с которым на Телинтурко смотрели Брелина и Онмунд, ни восторга и подобострастного обожания, которые светились в глазах Акаши: только безграничные жалость и сочувствие.— Я никогда не был настоящим воином. Я только искал любви и покоя, — возразил Телинтурко, прикрывая глаза. Он слышал отзвуки далекой битвы. Раньше, чем Война, раньше, чем Валенвуд и Сиродиил, он возглавлял армию... и, кажется, был убит. Наклонив голову, Телинтурко увидел покрытую рунами рукоять меча, торчавшую из своей груди — белоснежная кожа с серебристым отливом исходила горячей алой кровью. Когда он закрыл глаза и снова открыл их, и рана, и клинок исчезли.— И ты готов был за них сражаться, — возразила Нереварин. — Ты повел свой народ в битву при Моэсринге, хотя у тебя было видение, что именно в ней ты найдешь свою смерть. Ты защитил маленьких меров в Валленвуде даже ценой собственных страданий в темницах Доминиона. И ты освободил медведя, потомка терзавших твою страну потому, что твоя жалость к нему была безгранична.— Я не собирался приносить себя в жертву. Так вышло, — признался Телинтурко.
— Это тоже причина быть героем. Правда, забавно, что мы, меры, вечно заточены в самом сердце Нирна? Некоторые из нас становятся духами Предков, некоторые — рождаются снова и снова, как мы с тобой, Снежный Принц, — Нереварин вглядывалась в рассветную мглу на востоке, которая должна была, разгоревшись, прогнать вязкий туман, жавшийся к склонам горы.— Что мне теперь делать? Кажется, я выполнил свое предназначение. Анкано мертв, восстание мальчишки из разграбленного Имперского Города, Ульфрика, сына Беара, набирает силу. Ему суждено свергнуть власть Доминиона Альдмери? — спросил эльф. Он чувствовал необычные спокойствие и умиротворение, шедшие изнутри, от самого сердца, которое билось ровно, свободное от ненависти к себе.— Я не знаю, не могу сказать. Будущее скрыто от меня так же, как и от тебя. Но твое предназначение еще не выполнено, — Нереварин покачала головой. Он снова начал узнавать ее лицо, эти черты, эти глаза. Они принадлежали не данмерской святой, эшлендерской богине, а женщине, которую он знал много веков назад, пролетевших, словно снежинки над Моэсрингскими горами, подхваченные ветрами Обливиона. Он слышал ее голос в шелесте тростника и в пении вьюги над Солстеймом.— Нет, что, даэдра кажется, я недостаточно страдал? — взвился Телинтурко. — Я не желаю быть марионеткой твоей Леди!— Азура — не моя Леди: даже она не смогла бы меня заставить принять решение, которое я приняла в самом сердце Красной Горы, — вздохнула Нереварин. Ее терзали ее собственные демоны, и Телинтурко устыдился своей горячности. — Дело не в этом, а в том, что настало время для героя и для подвига.
— Это смешно, я не герой и не способен на подвиг, — покачал головой Телинтурко, опираясь локтями о колени и постукивая клинком Луны о мерзлую землю.— Но ты уже сделал это в Валенвуде, — напомнила ему Нереварин. — Дело не в том, что ты альтмер, ведь ты не всегда им был. Дело в том, что Легенда должна продолжаться, рассказывая себя снова и снова. Герой не принадлежит к одной расе, одному народу, не рождается только в жарком Хаммерфелле или в гористом Орисинуме. Герой приходит тогда и туда, где он нужен.
— А мои жена и дочь, что с ними?— Ты уверен в том, что они существовали, Снежный Принц? Ведь ты всегда был женат на своей доблести, а дочерью твоей был клинок Луны, с которым норды и унесли тебя в твою ледяную гробницу, — губы Нереварин дрогнули в сдержанной улыбке, и вот тогда Телинтурко вспомнил. Он вспомнил все, что пытался забыть, что топил в вине и скууме: воспоминания множества жизней, каждый раз терзавшие его с новой силой. Но у них больше не было власти над ним. Он видел их, он помнил их, он принимал их — все, без остатка.— Я тосковал по тебе, — признался Телинтурко. — Куда ты пойдешь?— Я пойду с тобой, — ответила Нереварин. — Королевства меров и людей приходят и уходят. Ульфрик и Доминион — самое малое из того, с чем нам предстоит встретиться. И когда тьма сгущается, и древнее Зло набирает силу, спасение придет от многих героев. Мы — только часть Легенды, будут и другие. Но мы пройдем этот путь вместе, Снежный Принц.Он взял ее за подбородок и притянул к себе ее лицо. Нереварин совсем не сопротивлялась, напротив, покорялась его воле. Он жадно поцеловал ее, но все равно не мог выразить всю свою тоску по ней:— Сколько жизней мы уже знаем друг друга? — спросил Снежный Принц.— Не знаю, — шепнула Нереварин и коснулась губами его потемневших подглазий. — Важно только то, что в этом колесе мы обречены бежать вместе.