II: Скуума (1/1)

Телинтурко проснулся от того, что кто-то схватил его за ноги, грубо выдернул из кресла перед камином, где он дремал в похмельном забытьи, и потащил между рядами книжных шкафов. Голова Телинтурко болталась из стороны в сторону, стуча по каменным плитам старинного пола.— Эй, что ты делаешь? — пробормотал Телинтурко, с трудом открывая отекшие глаза. Перед ним покачивалась решительная, сутулая спина бессменного хранителя библиотеки Винтерхолда Ураг гро-Шуба. Старый орк не ответил, неодобрительно зарычав и альтмер, изловчившись, пнул его пониже спины ногой в грязном сапоге.— Ты, зеленая клыкастая свинья! — попытался было крикнуть Телинтурко, но вместо гневного окрика у него вышел только жалобный стон. — Отпусти меня немедленно, или я...— Или — что? — спросил гро-Шуб, отпуская ноги Телинтурко, отчего те безвольно, как тряпичные, упали на пол, ушибив пятки. Телинтурко попытался приподняться на локте и убрать с лица сальные пряди рано поседевших волос. — Ты приходишь напиваться в мою библиотеку, портишь мои книги, спишь у камина, воняя перегаром, в открытую травишься скуумой. Это — я свинья? Это ты грязная саммерсетская свинья!— Архимаг, он... — попытался было пригрозить Телинтурко, извиваясь на полу с грацией раздавленной тележным колесом жабы. Во рту было мерзко, а еще он нащупал языком воспалившийся зуб и неосторожно сунул кончик языка в дупло, потревожил нерв, отчего мага всего перекосило, а рот моментально наполнился терпкой слюной.— Мне все равно, что думает архимаг! — взревел гро-Шуб, треснув кулаком по тяжелой осиновой двери, украшенной затейливой нордской резьбой со звездами и волнами. — Если Савос Арен готов смотреть сквозь пальцы на твое пьянство и наглость — пусть, но чтобы тебя я больше в моей библиотеке не видел!— Я преподаватель Коллегии, идиот, — пробормотал Телинтурко, с трудом поднимаясь на ноги. Его шатало, голова кружилась, желудок словно сжимала ледяная рука мстительного атронаха. Телинтурко замер, согнувшись и опираясь пыльными ладонями об колени. Содрогнувшись, он зажал рот рукой и, шатаясь из стороны в сторону, бросился в открытые двери вон из библиотеки, где и упал на четвереньки, споткнувшись о каменный порожек. Гро-Шуб посмотрел на него с брезгливой жалостью, покачивая головой, поднял с пола сумку с записями, которую маг еще вчерашним вечером бросил у входа, и швырнул ее ему вслед, захлопывая дверь и запирая ее на ключ.Сумка и книги в ней чувствительно ударили Телинтурко по затылку. Он вскрикнул от злости, прикрывая голову руками, и подумал, что больше не принесет гро-Шубу ни одного манускрипта, найденного в экспедициях. С другой стороны, гро-Шуб легко это переживет: в последние месяцы Телинтурко ведь почти не покидал Коллегию.— Здравствуй, мой любезный брат, — поздоровался Анкано, все это время стоявший в арке напротив библиотечной двери, вольно облокотившись на каменный бюст одного из прежних архимагов. Обращаясь к Телинтурко, Анкано подчеркнуто называл его братом, лишний раз обращая внимание на то, что оба они родились на благословенном острове Алинор. С Анкано Телинтурко был особенно осторожен, даже несмотря на то, что прошло много лет, и бывший талморский маг Телинтурко очень изменился. Вряд ли кто-то из тех, кто служил под его началом в рядах армии Доминиона, смог бы узнать в нем-нынешнем — в скелете, обтянутом желтоватой кожей, с глазом, влажно поблескивающим молочного цвета бельмом — его-прежнего, подающего надежды волшебника из знатной семьи.— Доброго дня, — ответил Телинтурко, опираясь руками о пол и рывком подымаясь на ноги. Это далось ему нелегко: в голове словно что-то лопнуло, заливая лоб и затылок свинцовым жаром и пламенной тяжестью.— Не вижу ничего плохого в умеренном питии, это не порок, — негромко проговорил Анкано. — Но что заставляет вас, господин Гальдер, каждый вечер наливаться вином до человеческого состояния, словно вы — один из этих нордских пьяниц?Анкано был похож на змею: гибкий, холодный и скользкий, со змеиными зелеными глазами и маленьким треугольным подбородком. Он вызывал у мага отторжение, граничившее с физическим отвращением, Телинтурко — вернее, господин Гальдер — долго не мог заставить себя пожать Анкано руку, когда Савос Арен представил альтмеров друг другу, уверенный в том, что им будет о чем поговорить. И правда, им действительно было бы о чем поговорить. Доминион годами искал беглого боевого мага-предателя, чей след затерялся где-то в пустынях Хаммерфелла, а для Анкано найти и обезвредить такого опасного преступника стало бы значительным продвижением по службе.— Я считаю, что любой может предаваться своим любимым порокам в той мере, которую сам считает нужной, — холодно ответил Телинтурко, подбирая разлетевшиеся по всему коридору книги и запихивая их в сумку.— Тем не менее я и господин Арен считаем, что вам лучше предаваться порокам в собственной спальне, нежели в библиотеке на глазах наших студентов. Это может создать превратное впечатление о Коллегии, — возразил Анкано, складывая руки на груди. Он насмешливо окликнул уходящего Телинтурко: — Куда вы направляетесь, господин Гальдер? Разве не вы сегодня проводите практические занятия в Атриуме? Атриум в другой стороне.«Атриум», — скрипнул зубами Телинтурко. Трижды в неделю, кроме лекций, он обучал студентов боевой магии. Своеобразное это было обучение, всегда заканчивавшееся тем, что его студенты валялись по всему внутреннему двору, оглашая Коллегию жалобными стонами, а Телинтурко прохаживался между их скрюченных тел, попинывая неудачливых учеников носком сапога и непринужденно замечая, что в настоящем бою будет куда как больнее.— Благодарю, что напомнили, — сухо ответил Телинтурко, возвращаясь и проходя мимо Анкано по коридору в другую сторону. Телинтурко следовало бы побриться и привести себя в порядок, но на это не было ни сил, ни желания. С тех пор, как маг плотно подсел на скууму, он перестал следить за собой: скуума порождала апатичное равнодушие ко множеству вещей, которые раньше казались ему важными. И скуума лучше, чем любое вино, заглушала голоса в его голове. Действительно, почему бы господину Гальдеру не пьянствовать и не предаваться кошачьему лунному пороку в своей комнате? Может быть потому, что, стоит ему остаться в одиночестве, в пламени очага ему чудятся валенвудские пожары, а из теней начинают выступать призраки с безглазыми, залитыми кровью лицами, в тщетной мольбе протягивающие к нему руки с переломанными пальцами?Он не мог спать, не мог есть, не мог оставаться один. И не мог объяснить это Урагу гро-Шубу, хотя старый орк был одним из немногих обитателей Коллегии, кто относился к Телинтурко хоть с какой-то симпатией.В этот раз занятие тоже было довольно коротким. Ученики ставили защитные блоки в ответ на стихийные выпады учителя, но тех, до кого Телинтурко не мог дотянуться магией, он втягивал тяжелым двемерским посохом по плечам, по спине, по ногам, подцепляя крючковатым навершием под колени.— Но это же нечестно, — ныли эти бездари, пухлощекие сыновья зажиточных лавочников и разжиревших контрабандистов, загоревшихся желанием пристроить никчемные отродья своих чресел к науке; вдруг решившие, что жалкие способности их отпрысков позволяют им заниматься настоящей, классической университетской магией.— Думаете, некромант, которого вы встретите во время весенней прогулки в лесу будет драться честно? — фыркал Телинтурко, прокручивая посох в руке, и вдруг указал им на Онмунда, одного из новых учеников Коллегии, присоединившегося к группе всего месяц назад. Дюжий норд, в ширину превосходящий Телинтурко раза в два и с него ростом до смерти боялся своего желчного преподавателя. — Ты, крестьянский сын, что мы изучаем?— Боевую магию, — робко ответил тот, переминаясь с ноги на ногу и сжимая в пудовых кулаках укороченный магический посох, который казался в его руках предметом совершенно инородным, как мантия архимага, натянутая на хоркера.— Что у меня в руках? — Телинтурко ткнул пальцем в другого ученика, хаджита по имени Дж`Зарго.— Дж`Зарго должен отвечать? — приподнял брови хаджит. Он был братом Акаши, еще одной хаджитской студентки и, кажется, знал, какие отношения связывают учителя боевой магии с его сестрой. По примеру Акаши Дж`Зарго начал посматривать на Телинтурко снисходительно и отвечать нагловато, чего Телинтурко ни от кого бы не потерпел.— Да, мой хвостатый друг, — подтвердил Телинтурко, треснув Дж’Зарго посохом по голове. — Чем я тебя ударил?— Посохом, — недовольно ответил ДЖ`Зарго, прядя ушами и потирая ушибленный лоб. — Господин учитель очень не любит детей Эльсвейра.— Господин учитель не любит идиотов, — перебил его Телинтурко, поворачиваясь к студентам спиной, напряженной, как натянутый ремень. Скуума вытопила из него последние граммы жира и иногда — особенно запив ее бренди — Телинтурко чувствовал себя легким, как снежное облако, и каждый раз, когда в таком состоянии стоял на винтерхолдском мосту, связывающим Коллегию с городом, думал — а сможет ли он полететь, если спрыгнет? — Вы, двое, Онмунд и его кот, атакуйте меня одновременно.— Но учитель, — подал голос кто-то из группы, кажется, данмерка по имени Брелина. — Это же нарушает правила безопасности...— Учитель? Правильно, я здесь учитель, — Телинтурко раздраженно ее оборвал. Головная боль делала его нетерпеливым. — Поэтому вы будете делать то, что я скажу. Ну же! Или я вас всех выгоню из этой даэдра проклятой Коллегии!Может быть, в нем говорила скуума, может быть — приближающаяся ломка, которая вывернет его тело наизнанку и заставит на коленях приползти к Акаше, умоляя ее продать ему еще немного того, в чем он так отчаянно нуждается. Может быть, это похмелье вспыхивало необъяснимым раздражением, но Телинтурко не учел только одного — в таком состоянии он не смог бы отразить оба удара сразу. Так и вышло. Лобовую атаку Онмунда — огненный шквал — Телинтурко отбил магическим щитом, но вот ледяной удар Дж`Зарго все-таки располосовал ему бок. Телинтурко опоздал с блоком лишь на мгновение и заклятье каменной кожи, которым он хотел защититься от атаки хаджита, погасло в его руке. Телинтурко упал на ступени, хрипя — казалось, бок его облило ледяным пламенем, заживо сдиравшим кожу. Онмунд и Дж`Зарго бросились к нему со всех ног, послышался крик Брелины, переходящий в испуганный плач.— Учитель жив? Я не хотел убивать учителя, — забормотал Дж`Зарго, расстегивая пояс мантии Телинтурко; ладони Онмунда уже наполнились пригоршнями потрескивающих алых искр заклинания школы исцеления. В переходе показался Анкано, за ним спешил встревоженный архимаг Арен, и маг отогнал от себя учеников, запахивая мантию.

— Нет, я в порядке, — солгал Телинтурко, садясь. — Вы не так безнадежны, как мне казалось все это время.К счастью, Телинтурко удалось уговорить студентов не рассказывать Савосу Арену о том, что, в нарушение правил Коллегии, учитель Гальдер пренебрег техникой безопасности. Анкано Телинтурко соврал, что произошедшее — результат неловкости ученика. Анкано пообещал, что Дж`Зарго будет наказан, но сам Дж`Зарго не возражал против такого развития событий, ведь учитель пообещал ему отличные рекомендации, когда все закончится, к тому же и раскошелился, щедро заплатив за молчание. Заставить Телинтурко вытрясти кошелек сильнее могла только сестра Дж`Зарго, Акаша.Телинтурко нашел Акашу в библиотеке. Грациозно вытянувшись на приставной лесенке, она переставляла тома с полки на полку, до последнего делая вид, что не видит и не слышит измучившегося Телинтурко, грезившего о новой дозе забытья и ждавшего, пока она обратит на него внимание, уже несколько минут. Акаша была обычной ученицей, привлекательной, но никому особенно не интересной кошечкой, стройной, с тремя рядами серег в аккуратных ушках. Тяжелые серьги покачивались и звенели при ходьбе: по их звону Телинтурко легко мог определить, где именно она находится в залах и переходах Коллегии в тот или иной момент. Но, несмотря на всю свою неприметность, Акаши обладала связями и возможностями, в которых Телинтурко так отчаянно нуждался — она могла достать для него скууму. За соответствующую плату, конечно же.Телинтурко коснулся рукой ее щиколотки, покрытой мягкой, шелковистой шерсткой, и Акаша соблаговолила, наконец, обратить на него внимание.— Что нужно господину учителю? — спросила Акаша равнодушно, открывая сборник цитат Цурина Арктуса и рассеянно его пролистывая. Как будто ей действительно была интересна мудрость двемерского правителя! Акаше всего лишь доставляло удовольствие забавляться с Телинтурко, выказывая ему свое пренебрежение и наблюдая за тем, как он готов унижаться до бесконечности ради одной или двух бутылочек лунного зелья.— Мне нужно еще немного того, что у тебя так хорошо получается доставать, — сказал Телинтурко, погладив ее по ноге.— Это будет дороже, чем обычно, — ровно ответила Акаша, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц.— Даэдра подери... — зарычал было Телинтурко, но услышав отзвук шагов гро-Шуба в конце галереи, перешел на умоляющий шепот. — Это дороже, чем в прошлый раз. Разве ты не хочешь успешно сдать боевую магию в этом году?— Брат сказал Акаше, что учитель сегодня пропустил слабый, детский удар и полдня провел у целителей. У такого учителя Акаша все сдаст легко, — хихикнула Акаша, задвинув книгу обратно на полку и спрыгнув на пол. — А у господина Гальдера совсем нет денег, бедная желтая обезьянка.— Я... Я продам что-нибудь, — жарко поклялся Телинтурко, схватив ее за руки и сжав ее маленькие ладошки в своих длинных, цепких пальцах. Изогнутые черные когти на ее руках были совсем не для красоты. Хаджит легко мог распотрошить человека в рукопашном бою; наемников Эльсвейра не стоило недооценивать.— Учителю больше нечего продавать, — фыркнула Акаша Телинтурко в лицо, проведя лапкой по его грязным волосам. — Но он так хочет еще сладкой скуумы. Впрочем, он всегда может сделать кое-что для Акаши. Акаша любит голеньких желтых обезьянок.— Сегодня, — наклонившись к самому уху Телинтурко, шепнула женщина-кошка, — ты сделаешь Акашу счастливой в своей спальне, тогда Акаша даст тебе немного скуумы. А если ты не сделаешь Акашу счастливой, или будешь плохо стараться, скуумы не будет вообще.Телинтурко вспыхнул от унижения и дернул Акашу к себе, выкручивая ее запястья:— Ты соображаешь, что говоришь, хвостатое отродье? Если я расскажу архимагу о том, чем ты здесь приторговываешь, то он отдаст тебя яру, а ярл — бросит в тюрьму. Как долго твоя шубка будет защищать тебя от здешних морозов, если будешь сидеть в клетке?Акаша даже не испугалась, только забила хвостом, сузив похожие на кинжалы зрачки:— Обезьянка сходит с ума без дурманной воды. Единственный притон, который знает Акаша, находится в Рифтене. Это далеко. Обезьянка просто не доедет: желание изломает ее всю, вытащит душу, сведет с ума. Поэтому у обезьянки нет выбора.Акаша презрительно толкнула Телинтурко в грудь и тот ударился спиной о книжную полку, едва успев поймать свалившийся на него сверху том заклинаний, «Дубовая плоть». Прочитав название книги, Акаша сладострастно хохотнула, просунув руку в вырез рубашки Телинтурко и оглаживая его грудь:— Но Гальдер будет хорошей обезьянкой. Он вымоет шерсть на голове, срежет шерсть с лица, оденется хорошо и будет красивым, иначе — скуумы не будет.— Я понял, что скуумы не будет, — заскрипел зубами Телинтурко. Большее унижение он испытывал разве что в темницах Доминиона, но пытки и призваны сломить волю и превратить гордого мага в дрожащего, бормочущего, плачущего, сходящего с ума от боли и ужаса раба. Это мелкая хаджитская дрянь еще смеет его шантажировать! Но выхода и правда не было. Только скуума могла заглушить голоса в его голове, а это значило, что ему все равно придется принять условия Акаши.Акаша пришла поздно, заполночь, завернутая в плащ. Телинтурко впустил ее и закрыл за ней дверь. Он только закончил с мытьем и еще не успел расчесать волосы, но, кажется, ей это даже понравилось. Акаша расстегнула фибулу и плащ сполз с ее плеч на пол: так и есть, совершенно нагая, только на хвосте звенит несколько браслетов. Улыбаясь, она шагнула к Телинтурко и прижалась к его безволосой груди своей покрытой мягкой шерстью грудкой, деловито просовывая лапу — или ладонь? — ему между ног и нащупывая в штанах напрягшийся член.Прежде Телинтурко никогда не был с хаджиткой и понял, что, как ни странно, его даже забавляет смятение, всколыхнувшееся в душе. Женщина она или кошка? Под руками — мягкая грудь, упругий зад, влажная промежность, но если провести ладонью по животу, то торчат не два соска, а все шесть, хотя груди — их две, как и у любой женщины человеческой или эльфийской расы. Когда Телинтурко повалил ее на кровать, подхватив ноги женщины-кошки под колени и широко их раздвинув, Акаша восторженно бормотала, постукивая хвостом по бедру, пока он пытался пристроить в нее член и, одновременно, не кончить от перевозбуждения в первые же несколько секунд:— О, обезьянка такой горячий, почему же обезьянка прикидывался холодным, холодным, как Анкано? Люби меня, обезьянка, люби меня страстно, люби меня нежно!Воспоминание об Анкано чуть не отбило у Телинтурко все желание, но его тело в обход удрученного ума уже вспомнило, как давно не было у него женщины, и теперь вряд ли даже все силы Обливиона смогли бы его остановить. Он так хотел ее — даже не ее, а снова оказаться с женщиной, снова войти в тугое, горячее лоно и колотиться в него, проминая изнутри — что желание отзывалось болью в паху.Сначала Акаша мяукала и вскрикивала, потом — зарычала и начала кричать, восторженно тиская его зад:— Обезьянка! О Боги! О Девятеро! О, Обезьянка! Еще! Во имя Великой Матери, сильнее! Леса Эльсвейра, боги, божечки, еще!

Кажется, в порыве страсти Телинтурко все-таки приложил Акашу головой о столбик кровати, но оба они не придали этому особого значения. Телинтурко ломился в нее, не меняя позы: пару раз в затуманенное сознание толкнулась мысль, может ли человекоподобная кошка понести от мера, если он все-таки сорвется и кончит в нее, но Телинтурко чисто физически уже не мог думать ни о чем подобном и сосредоточился на собственных ощущениях.После, когда все было кончено, Акаша положила Телинтурко голову на грудь и принялась рассматривать его так, словно впервые увидела, задумчиво помахивая хвостом.— Что? — спросил ее бывший Телинтурко, удивленный таким вниманием к своей персоне. Акаша продавала скууму, но сама ее не употребляла, поэтому на впавших в зависимость смотрела презрительно, как на потерявших себя и забывших о гордости тварей дрожащих. На мгновение вековая паранойя подсказала ему, что, может быть, кошечка догадалась о том, кем господин Гальдер может быть на самом деле, и хочет удостовериться в своих догадках — или даже поделиться ими с Анкано. Впрочем Телинтурко быстро отмел эту идею, как бредовую. Приказ был издан много лет назад. Анкано наверняка уже не помнит, кого тогда искал Доминион, готовый перевернуть верх дном весь Тамриэль, лишь бы покарать отступника.— Обезьянка много пьет и сходит с ума по скууме. Гальдер хочет забыться? — спросила Акаша, проводя мягкими пальцами по его щеке. — Забыть о чем-то?Телинтурко прикрыл глаза, сжав ее бедро — и снова открыл их, уставившись в потолок. Балдахин с кровати он снял, как только переехал. Когда просыпаешься и смотришь в бархатную черноту навеса, а не в потолок, всегда чувствуешь себя погребенным заживо.— Да, — признался он вдруг.— Это из-за женщины? — продолжила расспрашивать Акаша, подперев щеку рукой. — Из-за эльфийской женщины?Телинтурко вспомнил жену. Ее прекрасные глаза, ее золотые волосы, ее нежные руки с тонкими пальцами, узкое лицо с высоким лбом, милую улыбку. Все забылось, как сон. А сейчас он даже не мог вспомнить, какого цвета они, ее глаза, которым посвящал неуклюжие сонеты.— Нет, — ответил он, ответив Акаше мимолетным взглядом. — Не все в этом мире происходит из-за любви и ради любви.