ЛЮБОВНАЯ ДРАМА ПЕРВОГО УРОВНЯ (1/1)

ЧАСТЬ 1.1982 год. Остров Раротонга, Тихий океан.Стоят, разделившись на две шеренги, замершие люди - японцы и европейцы. Солдат, согласно приказу, заламывет руки за спину молодому корейскому парню.Он виноват - страшно виноват.И сейчас ему отрубят голову.Несколько секунд тишины.- Камера! Мотор! Начали!Человек судорожно сжимает в ладони рукоять меча, повлажневшие от волнения пальцы елозят по ней туда-сюда. По судорожному, частому дыханию можно понять, как человек взволнован, как беспокоит его то, что он сейчас собирается сделать. Это ведь третий дубль. Третий! Это – недопустимо. В их режиме съемки - это просто недопустимо!Режиссер уже показал, насколько он недоволен - чуть сведенные брови над квадратной оправой очков не сулят бездарному исполнителю ничего хорошего. И это - слава богам! - он еще не кричит.Третьего срыва он не простит.Группа английских и австралийских актеров замерла в нескольких шагах. На лицах у них застыло неверие в происходящее, ужас и отвращение. Затаил дыхание, замер Том Конти, потяжелел лицом, чуть прищурился в напряжении Джек Томпсон.Вот кем режиссер доволен.Хорошо работают парни, хоть и европейцы. И никого не интересует, что, скорее всего, они даже не работают - им, действительно, дико и страшно смотреть на то, что разворачивается сейчас перед ними, они не могут скрыть, как их коробит от этого зрелища.А это именно то, что нужно режиссеру.Если он сейчас запорет третий дубль…На шею давит воротник военной формы, по спине, под солдатской рубашкой сбегают струйки пота.Медленно, словно сомневаясь, как во сне человек обеими руками сжимает рукоять меча влажными пальцами, нерешительно взмахивает им над головой. Он уже понимает, что - не то! Не так! Плохо! - опять не удастся, не получится.Третий сорванный дубль ему не простят!Манекен. Манекен. Перед ним просто манекен. - Что ты делаешь, идиот?! - Неожиданный крик взрывает тишину на съемочной площадке. Присутствующие вздрагивают, кто-то непроизвольно охает. - Кто так рубит голову?!Из-за камеры к незадачливому исполнителю, вот уже четверть часа на глазах у всех безрезультатно сражающемуся с манекеном, бросается невысокий, сухощавый, пожилой человек - помощник оператора Тоитиро Нарушимы. Ему уже за семьдесят, а Тоитиро-сан категорически отказывается менять помощника. Осима-сан категорически настаивал, чтобы его фильм снимал только Тоитиро, а тот притащил с собой этого старика.Худые старческие руки с неожиданной силой вырывают у молодого актера меч.- Смотри, как это делают, идиот! - яростный взмах, еле слышный присвист рассекающей воздух стали, солнечные лучи бьют в узкое лезвие, отбрасывая "зайчиков".На резком выдохе меч молнией летит вниз - и отрубленная голова манекена катится по траве.- Ахаааа... - единый выдох отшатнувшихся членов съемочной группы.- Да! Так! - Режиссер, Осима-сан, доволен, улыбается. Он увидел именно то, что и хотел увидеть.Помощник оператора пристально, не мигая, прищурившись, смотрит на группу напрягшихся европейцев, стоявшую в нескольких шагах от него. Он словно хочет им что-то сказать. Или сделать. Он смотрит на них как голодная лиса на глупых, беззаботных кур, нахально разгуливающих у неё под носом.Потом нехотя возвращает актеру меч, резко разворачивается - и уходит на свое рабочее место, за камеру. Уходит молча, не оборачиваясь.Затаивший дыхание Конти с шумом выдыхает воздух через нос. Стиснутые губы просто не разжимаются.Всё ещё напряженный Томпсон, непроизвольно, сам не осознавая, что делает, потирает шею - по сценарию именно его герою в финале фильма попытаются отрубить голову.Хорошо, что по сценарию, и хорошо, что герою - очень хорошо.На песке, откатившись на пару шагов от тела, валяется отрубленная голова манекена. Джереми Томас, продюсер с английской стороны, присутствующий на съемках всех сцен, в которых заняты английские и австралийские актеры, смотрит вслед худощавому японскому старику.Ему чуть за семьдесят. А события фильма происходили ровно сорок лет назад. И было ему тогда... Да, чуть за тридцать. Столько же, сколько сейчас исполнителям главных ролей - и Сакамото, и Китано. И Дэвиду.Да, Дэвиду - тоже. Ему, как и Китано - тридцать пять.Сакамото - тридцать.Томас всегда любил цифры.А у старика рука и в семьдесят - как у молодого. Как взмахнул, как ударил! И, похоже, очень хорошо знает, что делает.Интересно, а тогда, сорок лет назад - сколько европейских - английских, голландских - голов посносила эта сухощавая рука? Спросить, что ли?Томас понимает, что он не хочет знать ответ на этот вопрос. Хватит того, что ему уже приходилось ругаться с этим стариком из-за пленки, из-за его капризов по установке камеры.Но тогда он еще не знал, как помощник оператора умеет обращаться с мечом. Он просто не думал об этом.И абсолютно не хочет думать об этом сейчас.Лучше он будет думать, что ему делать с фантастическими запасами пленки, которые Томас закупил на стандартный, полнометражный фильм, но которые, судя по всему, останутся невостребованными. Осима - маг и чародей - снимает все сцены с одного дубля. С одного, вы только вдумайтесь! И, при этом, даже не отсматривает отснятый материал, потому что - негде. Остров. Условия, можно сказать, приближенные к боевым. А Осима потирает переносицу, говорит - Хорошо! - и, без пауз, переходит к съемке следующей сцены.И только одному богу известно, что он там наснимал.Ну, похоже, все успокоились. Манекен заменили. На площадке объявлена готовность.Съемка продолжается.Томас думает о том, что языковой "барьер", строго поделивший членов съемочной группы на два лагеря - вещь, в принципе хорошая.Японцы почти в полном составе - за исключением Осимы, Сакамото и еще нескольких человек - не говорят по-английски, а из англичан по-японски разговаривает только Том, да и то, строго в пределах текста роли Лоуренса. Которую учит наизусть, на слух, с помощью специально приглашенного для него из Вашингтона преподавателя японского языка.Да, хорошо, что они не могут плотно общаться - а то бы наспрашивали друг друга. О чем не надо.Сорок лет прошло.Всего сорок лет.А съемки фильма о событиях на острове Ява в тысяча девятьсот сорок втором году - совместного производства Япония - Англия - уже в разгаре.И это Осима еще пять лет ждал! Пока собирал команду, искал финансирование. Подбирал исполнителей.А хорошая пара получилась - Дэвид Боуи и этот японский парень, молодая "звезда", Рюичи Сакамото, певец, композитор.А вот теперь и актер.Красивый парень.Ну, в точности всё, как у Дэвида.Только отношения у них какие-то странные. То шарахаются друг от друга, как прокаженные, то бродят друг за другом, таясь каждый от другого за пологами лагерных палаток - и думают, что этого никто не видит.Дэвид стал какой-то напряженный.Ладно, это потом.Главное - съемочный процесс. А что у нас там?Браво!Наконец-то, сняли эту отрубленную голову! И парень справился - ну, после того, как у него перед глазами был такой образец - попробовал бы он не справиться.Варварская, конечно, сцена, да просто дикая. Для европейца - дикая. Но Осима категоричен - она ему необходима.Развязка любовной драмы первого уровня.Вся надежда на Осиму - на его гениальное режиссерское чутьё. А то они тут наснимают - с первого дубля...На съемочной площадке на двух языках объявляют часовой перерыв. Продюсер Джереми Томас торопится к режиссеру - обсудить детали съемки следующей сцены. Актеры разбредаются, кто куда - возможность отдохнуть при темпах Осимы-сана выпадает редко.На значительном расстоянии от съемочной площадки, опираясь спиной на ствол массивного дерева, засунув одну руку в карман зеленых военных брюк, стоит и прикусывает белыми, чуть неровными зубами край травинки худощавый человек с узким, вытянутым лицом и соломенно-желтыми волосами.Стоит Дэвид Боуи.Зеленая военная рубашка свободно облегает крепкий, жилистый торс.Убедившись, что съемка закончена, он разворачивается и медленно идет по лагерю, жуя травинку.Алистар Браунинг, похоже, закончил съемку. Повезло человеку! Его герой - несчастный заключенный японского концлагеря, голландец Де Йонг, благополучно подавился собственным языком и испустил дух, будучи не в силах наблюдать, как тесно сблизившемуся с ним вопреки всем лагерным запретам корейскому охраннику Канэмото в наказание отрубили голову.За него, за Де Йонга, и отрубили.А, значит, этот парень, Канэмото, как его - Джонни Окура, кажется - тоже освободился. Молодцы, ребята.Вообще, этот Алистар - интересный человек. Языка не знает, не понимает вообще ничего, из того, что говорят вокруг и японцы, и корейцы, а веселый и, похоже, всем довольный. Такое чувство, что его абсолютно не напрягает чужая, лающая речь, с утра до ночи бьющая по ушам. Может быть, потому что австралиец? Достаточно посмотреть, как они с Джонни радостно хохочут в две глотки, жестикулируют и, что самое странное, кажется друг друга понимают. А еще - угощают друг друга бананами.И завтра разъедутся по домам - страшно довольные собой, друг другом и тем, что сыграли в фильме самого Нагисы Осимы.Так и не сказав друг другу ни одного внятного слова.Дэвид на днях разговаривал с Томом - когда от того на какое-то время, слава богу, отстал его полиглот-учитель. И разговаривали они именно о них - не об Алистаре и Джонни, разумеется, а об их героях. Что сама ситуация бредовая, и какого черта всё это было нужно? Ну, если уж завалился в постель с врагом - ну так хоть не попадайся. А то вообще - глупость какая-то. Мало того, что удовольствие обломали, так еще и грохнули обоих. Хотя грохнули, конечно, одного - корейского охранника, что сейчас благополучно и доснимали, а вот бестолковый голландец зачем-то добровольно решил последовать за своим корейским случайным партнером.И подавился со смертельным исходом.Такой вот хэппи-энд по-японски.И что самое поразительное, и это Дэвид категорически отказывался понимать, несчастного корейца казнили именно за то, что он на несчастного голландца и полез. И голландец в глазах японцев выглядел презираемой, смешной - но жертвой насилия. И именно за него кореец и получил по заслугам, точнее - лишился головы. Только жертва таковой себя считать не желала, а почему-то, сочтя себя жертвой совершенно другого произвола, добровольно покинула этот бренный мир. Удивив японские оккупационные власти до округлившихся от природы прищуренных глаз. А покинула она этот мир, потому что чувства, воспламененные в голландском сердце корейской страстью, нашли самый горячий отклик.Потому что это – любовь.Всё это ему объяснял Том - про любовь - который, по мнению Дэвида, уже плохо различал, где он сам - Том Конти - а где его герой, пленный полковник Лоуренс. Дэвид был уверен, что так странно на Тома действуют бесконечные занятия языком. Для Осимы принципиально, чтобы японская речь полковника Лоуренса звучала абсолютно естественно, как речь человека, прекрасно знающего язык, и Том, со сценарием в руках, ежедневно, часами, разгуливал со своим учителем по берегу океана, зубря фразы, слова, интонации и звуки. Этого ему казалось мало и, измотав учителя, он энергично шел общаться с "местным населением". Конти просто подходил к любому японцу - члену съемочной группы - и начинал с выражением рассказывать ему свои реплики. Японцы реагировали на странные тексты Конти с пониманием, с готовностью подсказывали ему правильные интонации, поправляли ошибки, и вообще - демонстрировали всяческое уважение человеку, таким нахрапом врывающемуся в дебри их языка. На одном человеке Том, как правило, не успокаивался, обходил, минимум, пятерых, а потом вдумчиво выбирал наиболее удобные для себя варианты произношения.Он называл это - "работа над ролью".Эта работа в итоге приведет к тому, что после премьеры фильма вся Япония категорически откажется верить в то, что англичанин Том Конти не говорит по-японски.На сопровождающих премьеру пресс-конференциях и встречах со зрителями с ним будут пытаться разговаривать, задавать ему вопросы, что-то горячо объяснять.Единожды решив, что полковник Лоуренс - прекрасный знаток Японии и языка - страна не пожелает разочаровываться в своем восхищении.Но здесь, на съемках, Дэвид абсолютно уверен, что это "языковое ныряние" сыграло с головой Тома злую шутку. Какая еще любовь, при чем тут любовь? Глупость это - не больше и не меньше. Том просто утоп в своем Лоуренсе и, похоже, готов понять и принять всё, что попадается ему на глаза.Собственно, он ничего не имеет против отношений с парнями, было бы странно отнекиваться. Он даже не считал нужным оправдываться, когда его самого то и дело заставали в двусмысленных ситуациях с самыми именитыми музыкантами Европы. Такой опыт тоже необходим мировой "звезде". Да и партнеры попадались достойные. Главное - не застрять в этом, не зависнуть.Секс - это секс.Не больше.Удовольствие и, где-то, эпатаж.А когда уже до откусанных языков и отрубленных голов - то это уже не секс, а, простите, идиотизм.А Том - всё про любовь... И какого черта им всем тут так хорошо, и все понятно, а его выворачивает, трясет и до злобы хочется на ком-нибудь сорваться?Эта черноглазая зараза опять таращилась на него - думала, что он не видит.Ты на площадке, камера работает, режиссер в двух шагах, ты же главный герой - играй! Мы все, между прочим, для этого сюда, на этот чертов остров, приехали.Так нет. И там, перед камерой, опять умудрялся извернутся - и нашел же, где искать, у дерева разглядел - и косился. Рассматривал.Зараза. А так всё хорошо начиналось…Он совсем недавно закончил сниматься в главной роли у своего соотечественника Тони Скотта. В фильме "Голод" его партнершами были Катрин Денев и Сьюзен Сарандон, обе - безумно красивые, абсолютно разные по характеру, но единые своим творческим взрывным началом. Высокомерно-завораживающая француженка Катрин и рыжая американская чертовка Сьюзен. Вполне достойный "звездный треугольник", в такой компании не стыдно появиться на экране.Сценарий, написанный по новелле американского писателя Стибера Уитли предполагал качественный фильм ужасов, а еще Тони сказал, что, похоже, Дэвид вампир не только по роли, но и по сути - слишком уж хорош он был в образе смертельно-ледяного красавца Джона. Правда, красавцем ему удалось побыть недолго - согласно сюжету, пошел усложняться грим, косметика в диких количествах, увеличивающаяся от сцены к сцене. Подготовка к каждому снимаемому эпизоду занимала несколько часов. Это очень утомляло, и он был безумно рад, когда всё закончилось. И только-только продохнул, собираясь оглядеться и понять, что будет делать дальше, как вдруг, из ничего, как демон, возник Осима и сказал:- Дэвид, мы начинаем через три недели. Ты по-прежнему согласен со мной работать?Конечно! О чем речь?!Он согласился работать с Нагисой Осимой сразу же, два года назад, когда японский режиссер, увидев его "Человека-слона", предложил Дэвиду сняться в главной роли в его запланированном на перспективу фильме. Ходили какие-то мутные слухи, что сперва Осима собирался пригласить на эту роль Роберта Редфорда - слащавого блондина с выразительным лицом, но потом увидел его, Дэвида - и передумал. Передумал мгновенно, видимо, чего-то ему в Редфорде, все же, не хватало. А уж теперь Дэвид никому не отдаст эту роль - и нахальному американцу тем более. К тому времени он уже видел "Империю чувств" и был уверен, что Осима - профессионал мирового уровня. Дэвиду импонировала готовность Осимы рисковать на экране, его стремление встряхнуть публику, эпатировать ее, показать ей саму себя - без приукрашиваний и ханжеских умалчиваний. Он и сам любил это делать на сцене, а потому с готовностью согласился на главную роль - не имея ни малейшего понятия, о чем именно, о каком материале пойдет речь.Осима спросил, готов ли Дэвид ждать - потому что еще не все организационные вопросы были решены, Осима еще искал деньги на фильм - и Дэвид с готовностью согласился.Такого режиссера, как Осима, он будет ждать и год, и два, и пять.И за эту работу ему уж точно не будет стыдно.А еще ему обещали, что грима - не будет.Ждать пришлось два года...Получив подтверждение, что съемки начинаются через три недели, он решил совместить приятное с полезным. Ощутимо устав на "Голоде", он, получив полное одобрение режиссера, на оставшиеся до начала работы три недели рванул в "отпуск" - и не куда-нибудь, а в южную часть Тихого океана, на остров Раротонга, один из самых крупных островов Кука, где и были запланированы съемки.Ну, "насчет самого крупного острова" - это, конечно, слишком пафосно сказано. Остров как остров, одиннадцать километров в длину, восемь - в ширину. Всего счастья - шестьдесят семь квадратных километров.И уже через две недели понял, что погорячился.С его-то неуемным, непредсказуемым характером.К приезду Нагисы Осимы со съемочной группой он не только изучил Раротонгу и ближайшие острова - к тому времени он уже... как бы помягче выразиться... дошел до точки.За две недели.Сперва все было отлично. Дикая, буйная красота природы радовала глаз, шум океана, как ни странно, вызывал в душе умиротворение. Ему казалось ,что он, наконец-то, вернулся домой. Странное чувство. Приятное.Всё время казалось, что вот-вот произойдет что-то удивительное. Необычное. Неожиданное.Через две недели красота окружающих мест стала привычной, приелась. Он затосковал, чувствовал себя запертым на этом острове, он чувствовал себя пленником острова.Да он просто чувствовал себя пленником.Под утро находило желание послать все к чертововй матери и рвануть туда, где жизнь, где что-то происходит.Где есть люди, наконец!Это невыносимо - чувствовать себя пленником.Но он - сдержался.Мысль о том, что Осима очень хорошо знал, что делал, когда горячо поддержал его идею приехать на Раротонгу на три недели раньше - пришла уже много позже.Потому что к моменту приезда съемочной группы он прекрасно ощущал, что значит - чувствовать себя пленником.Пленником острова, ошеломляющей, завораживающей красоты вокруг.Он понял, каково это, когда красота - не радует.И прекрасно понимал своего героя - майора армии Его величества Джека Селльерса. Плен - это погано. Даже – очень красивый плен.Но уже приехал Осима с командой. Специально для этих съемок он выучил английский язык - чтобы объясняться с британскими артистами.Прилетел из Лондона великолепный театральный актер Том Конти, не часто имевший дело с кино, но при этом - исполнитель одной из главных ролей. Слегка растерянный, озадаченный. Только в самолете, несущем его на другой конец Земли, ему пришло в голову, что он абсолютно не представляет, а с кем, собственно, он собирается работать.Он знал только одно - что там будет Дэвид. Дэвид Боуи.Абсолютно не зная Нагису Осиму как человека, Том, которому совсем скоро исполнялось сорок два года, прочитав сценарий - действительно, заполненный жесточайшими сценами - искренне переживал, что тот может оказаться фашистом по взглядам, или садистом по привычкам, и фильм о японском концлагере для британских военнопленных может стать настоящим издевательством над человеческим достоинством европейских актеров.В угоду безжалостной самурайской ментальности.Успокоился он буквально в тот же день. Ему достаточно было коротко переговорить с режиссером, чтобы его сомнения отпали.Осима объяснил ему, что снимать он будет другое. И - о другом.А сценарий - это так, для порядка.Приехала команда австралийских актеров во главе с балагуром Джеком Томпсоном. Веселые энергичные ребята, казалось не испытывавшие никаких проблем ни с островом, ни с климатом, ни с достаточно напряженной и первое время державшейся достаточно закрыто японской частью съемочной группы. Австралийцы просто не понимали этой закрытости, они ее не видели. Не зря говорят - дайте австралийцу бумеранг и флягу с водой, и он везде будет чувствовать себя, как дома.Нация пиратов и каторжников, людей открытых и неунывающих.Они не считали себя лучше других, но и не хуже - и улыбались от души.До чего же странные люди!Дэвиду они казались более чем странными.Он слышал в Европе шутки, что большинство австралийцев даже не знают, как называется их государственный гимн. А слов до конца не знает вообще никто.Когда в 1984 году, по предложению федерального правительства, государственным гимном станет песня ?Вперед, прекрасная Австралия!?, большинство австралийцев сочтут, что их просто предали: в школе они столько лет усердно зазубривали ?Боже, храни королеву!?, - и вот на тебе! Все усилия - коту под хвост!Худые, можно сказать, худосочные (исключение составлял Томпсон, но Осиме нужен был именно он) - потому что Осима искал на роли военнопленных самых тощих актеров - юркие, громогласные, они держались вместе, искренне улыбались японцам, а Браунинг, первым делом, методом тыка обнаруживший своего напарника по съемкам - Джонни Окуру - умудрился тут же, на пальцах, рассказать ему какой-то пикантный анекдот, над которым они оба покатывались у всех на глазах.Видимо, анекдот относился к их "любовной драме первого уровня", с которой должен начаться фильм.Заранее приступили к строительству съемочного лагеря, в котором жила группа, и шла работа.И почти сразу же - к съемкам.Работа началась.Но еще до этого произошло одно рядовое событие. Проскочившее незаметно, никому не бросившееся в глаза.Его познакомили с исполнителем еще одной главной роли, вместе с которым ему предстояло сыграть разворачивающуюся на этом острове "любовную драму второго уровня". Основную завязку сюжета.Его, заключенного майора Джека Селльерса, познакомили с комендантом японского концлагеря капитаном Йонои. Иначе говоря, скромно представили друг другу исполнителей двух главных ролей.Он знал, что это будет, разумеется, японец. Знал, что это - Рюичи Сакамото, молодая японская рок-"звезда", музыкант, композитор, участник достаточно известной японской группы "YMO", более чем успешно развлекавшейся электронной музыкой.Разумеется, рядом с его популярностью об этом смешно говорить, но всё же.Он даже не поленился фотографии поискать - ну, чтоб знать, кто окажется рядом с ним в кадре. Ну, хотелось бы, чтоб не урод все же. А то японцы - они такие... специфические на вид.Фотографии его устроили.А тут режиссер буквально за руку подвел к нему невысокого, стройного черноволосого парня. Тот стоял за плечом Осимы, чуть склонив голову, и слушал, как Осима-сан представляет его мировой поп-"звезде" - Дэвиду Боуи.А потом поднял голову.Дьявольщина...В этот момент он думал, что желание быстро свалить отсюда, с острова, обратно в Европу, домой, и заняться там чем-нибудь полезным и приятным, было, наверное, самым правильным. И как жаль, что он ему не последовал. А теперь уже не получится - съемки начинаются.На него смотрели бархатно-черные, потрясающе красивые глаза - смущенные, потерянные. Еще бы, такой знаменитый человек их разглядывает.Он еще не видел у мужчин настолько красивых глаз.А еще никто до сих пор не разглядывал его с таким затаенным благоговением и восторгом. Даже женщины.Да чтоб ты пропал!Он судорожно сглотнул - и сразу же и принципиально не полюбил своего партнера по фильму, который, к тому же еще и композитор этого самого фильма! Не полюбил до такой степени, что сухо поздоровавшись и чуть пожав руку, которую японец почему-то выдернул из его ладони - чуть ли не с испугом - под каким-то предлогом быстро ушел.Пошел искать Тома - уже разгуливавшего по берегу со своим учителем. Они готовили японский текст для первой сцены.Он уходил - и не видел, как, с каким напряженным выражением, его провожают бархатно-черные глаза, словно украденные владельцем со средневековой гравюры.А еще он не видел с каким выражением скрытого довольства, спрятанного в хитром прищуре за очками, наблюдает то за его уходом, то за стоящим рядом, замершим парнем режиссер фильма Осима-сан.И вот теперь, будь оно все проклято, он притащился на площадку, хотя в дневной съемке не занят. Притащился, хотя мог бы отдыхать.И какого черта, спрашивается?!А ведь только для того, чтобы посмотреть, будет ли выглядывать, будет ли искать его этот... этот...Эта черноглазая сволочь.От одной мысли о которой охватывает бешенство и страшно хочется на ком-нибудь сорваться.Потому что - выглядывал. Углядел, так еще и косился. Зараза!Он идет по палаточному лагерю, не спеша, вальяжно, чтоб все видели - идет мировая "звезда". Грызет стебель травинки, поскрипывая зубами от бешенства. Эти чертовы японские ассистенты везде бегают с фотоаппаратом - и только и норовят застать его в самых неожиданных местах. Когда он задумался, расслабился, погрузился в себя.С "неправильным" выражением лица, короче говоря.Это у них называется - "фиксировать ход съемочного процесса".Он уже говорил с Осимой, и режиссер обещал, что ни одна "неправильная" фотография не покинет пределов этого острова.Даже странно.Никогда он никого не боялся, любит здоровый скандал, маленькая доза "желтухи" - всегда на пользу, публика от этого просто заходится.Популярность растет.А здесь, только от мысли, что хоть кто-то увидит, как его корежит - сразу хочется разбить о ближайший камень все фотоаппараты в группе, а потом, для надежности, зубами пережевать всю засвеченную пленку.Зараза! Сволочь! Еще косится.Да-а-а-а… Снялся в кино, вашу мать!Ему вслед, стараясь остаться незамеченным, смотрит почти скрытый мощными стволами деревьев стройный невысокий черноволосый парень.Несколько минут назад он вышел из кадра, он устал, ему тяжело и неспокойно. Для него всё это впервые. Все ли он сделал так как надо, всем ли доволен Осима-сан.Но сейчас важнее другое.Уходит! Этот невозможный человек с разноцветными глазами и соломенными волосами - опять уходит!Уходит злой, раздраженный - вон, как пинает по дороге попадающиеся под ногу небольшие камни.Уходит.Сдавленный вздох отчаяния слышат только стволы деревьев.Отгороженный буйной зеленой листвой на него внимательно смотрит третий - с умным, проницательным прищуром за квадратной оправой очков.Он доволен увиденным.Задуманная им в ходе работы над сценарием, в ходе выбора актеров любовная драма третьего уровня - набирает обороты.Они проживут жизни своих героев. Они через себя пропустят всю их боль, страх и отчаяние, насилие, долг и обреченность. И - любовь.А это значит, что фильм - получится!Не зря же он выбирал их так долго, ища тех двоих, кому по силам пережить то, что случилось на острове Ява сорок лет назад, тех, кто справится с этой тяжестью и не сломается под прессом отчаяния.Тех, кто сможет показать всем остальным - всему миру - что же это такое: любовная драма третьего уровня.И, похоже, он их нашел.