Глава 5 (1/2)

Весь следующий день Гокудера просидел, запершись в своей крохотной квартирке. Зашторил все окна, выпустил Ури, а сам залег на разобранную постель, покидая по необходимости: добежать до туалета или вяло добрести до кухни, чтобы сделать себе громадную кружку кофе. Сигареты у него закончились, поэтому, помимо всего остального, Хаято был зол на весь мир, но выходить на улицу не собирался.

Ури, поначалу быстрая и агрессивная, к середине дня умерила пыл и свернулась клубком рядом с хозяином, басовито мурлыкая. Хаято не решался ее гладить, но тепло рядом и размеренное мурчание его успокаивало.

Из дома Ямамото он ушел рано утром, едва успев проснуться. Сам Такеши лежал рядом с ним, как уснул, и Гокудера поднимался с такой осторожностью, будто от одного его неосторожного движения зависела чья-нибудь жизнь.

Одеяло шуршало, пока он выбирался из его плена, а Такеши заерзал, словно потерял что-то. Гокудера милостиво укрыл его, не желая, чтобы он замерз окончательно.

Одежда на Гокудере была настолько помята, будто ее кто-то хорошенько пожевал, а потом выплюнул, но тут уже было не до капризов. Быстро поплескав в лицо водой в ванной, Хаято покосился на себя в зеркало, показал припухшему отражению язык и рванул из гостеприимного дома настолько быстро, словно за ним кто-то гнался.

Вопреки надеждам Ямамото, трезвыйГокудера помнил все сказанное вплоть до последнего слова.Он толком не знал, чего хотел больше — забыть или никогда вообще ничего подобного не слышать.

Мельком порадовавшись, что до его дома идти не так уж далеко и тем более не нужно никаких автобусов, Гокудера преодолел обычную пятнадцатиминутную дорогу раза в два быстрее.

Улицы в такое время были на удивлениепусты, но Хаято не хотел рисковать.Лишь остановившись перед дверью в собственную квартиру, он позволил себе перевести дух.

Дом встретил его тишиной, одиночеством и яркими солнечными лучами, пробивавшимися через неплотно зашторенные окна.

Разувшись, Хаято добрел до ванной, умылся и только тогда почувствовал, что запас энергии истощается, а на место здравого, не замутненного болью сознания, прокрадывается ожидаемое со вчерашнего вечера похмелье.

Гокудера кое-как разделся и плюхнулся на кровать, уставившись в потолок мутным, мало что соображающим взглядом. Внятно в его голове звучали только ночные слова Ямамото, загадочного, черт его возьми, парня в ворохе масок.Влюбился, ну как это? Да быть не может, это же Ямамото, он просто не может... в него.

Гокудера вздыхал и ворочался, вставал за водой, потом начинал слоняться, подбирая разбросанные тут и там вещи,рассеянно складывал их по местам, чесал за ухом насторожившуюся Ури и думал, думал, думал.Первые в жизни Хаято чувствовал себя полнейшим дураком — неужели он мог что-то упустить. Что-то не принять во внимание. Когда Ямамото только успел?.. Как скрывал? Почему смог подобраться так близко, как смог?Гокудера мотал головой, снова укладывался, забывался в дреме, щурился на неизменные три солнца, просыпался и снова думал.— Почему — три? — пробормотал он, обращаясь к Ури, и та настороженно прижала к голове уши. — Почему всегда три?Гокудера снова вставал, снова начинал ходить туда-сюда, ерошил встрепанные волосы и вздыхал, пытаясь найти свой ответ.Вечером в тишине раздался звонок. Гокудера сначала метнулся к двери, потом, чертыхнувшись, стал искать свой мобильный телефон.

Входящий вызов был от неизвестного абонента, но Гокудера, зная, что это может быть кто-то свой, все равно ответил.— Здравствуй, — сказал ему Реборн. — Я получил кое-какие сведения. Семеро учеников в вашей школе, помнишь их?— Да, конечно, — сразу же отозвался Хаято, судорожно вспоминаялица Козато Энмы и Шитоппи.

Почему Ямамото говорил, что он не та новенькая? Неужели он подумал, что?..— Я бы хотел попросить тебя кое о чем, — сказал Реборн.

Его голос искажался помехами, и Хаято нахмурился, пытаясь уловить каждое слово.— Постарайся присмотреть за ними. Привлеки остальных, — посоветовал репетитор Цуны. — Я приеду через неделю, тут появились кое-какие дела. Тогда и объясню, в чем дело.— Почему ты звонишь именно мне? — опомнился Гокудера, усаживаясь на жалобно скрипнувшую кровать.Реборн помолчал.— Потому что только ты ответил на звонок, — усмехнулся он. — Передай моему никчемному ученику, чтобы больше никогда так не напивался, иначе я удвою количество наших тренировок.

Звонок прервался, и Гокудера долго сидел, уставившись на погасший дисплей. Ури на кровати завозилась, зевнула и снова уснула.

Хаято склонил голову набок, вновь возвращаясь мыслями к Ямамото.

— Ну что же, — вслух подумал он. — Думаю, мы должны поговорить.

Да, точно, подумал он. Поговорить.

Было бы все так просто. И как поведет себя Ямамото завтра? И получится ли его уговорить последить за новичками вместе, а в процессе вывести на откровенность?Гокудера помотал головой, потом схватился за нее руками, уронив телефон на пол, и лег, уткнувшись в подушку.Все завтра, все будет завтра. Как только перестанет болеть голова.***Гокудера устало вздохнул, подтянул сползающую с плеча легкую сумку и осмотрелся. Новички целой толпой вышли за пределы школы, а это означало, что на сегодня он свою задачу выполнил на все сто процентов. Когда дела касались благополучия родной Семьи, Гокудера становился страшным человеком.

Хаято зевнул, проследив в окно, когда последний из семерки скроется за воротами, а потом расслабленно потянулся и осмотрелся.

Вокруг было тихо — умногих в это время были внеклассные занятия, и Хаято рассудил, что ему это на руку — тренировка у бейсбольного клуба должна была вот-вот закончиться. А это значило, что можно будет подстеречь Ямамото, что в последнее время стало почти непосильной задачей.

Первый день Гокудера думал, что ему кажется — спокойная отчужденность, намеренное желание оказаться подальше, сбежать по несуществующим делам... Он думал, что Такеши и впрямь загрузили работой, пока не увидел его с крыши одиноко сидящим под деревом, на школьной лужайке. Хаято почувствовал такое возмущение, что был готов бежать и разбираться, в чем дело, хоть в тот же самый момент. Но именно тогда он увидел Энму и Шитоппи, и его внимание резко переключилось на них.

В тот день впервые за долгое время они с Ямамото не пошли из школы вместе.Сам Такеши, казалось, был только рад, когда Гокудера, отговорившись делами, отправился следить за новыми одноклассниками. Он хотел узнать, где они живут и что замышляют, раз уж сам Реборн думал, что с ними что-то не то.

На следующий день Ямамото вел себя уже дружелюбнее, но что-то в его глазах не давало Гокудере покоя. Ямамото закрылся, нацепил на себя сразу кучу масок — это выглядело настолько нелепо, что Хаято всерьез испугался. Такеши никогда раньше не терял над собой контроль.

А сегодня Хаято был полон решимости поймать этого дурака и поговорить с ним как следует. Его подстегивало уязвленное самолюбие — Гокудера никогда бы не подумал, что его так сильно заденет нежелание Ямамото пересекаться с ним, хотя раньше он всегда был где-то неподалеку, незримой, но надежной тенью.

Гокудера вздохнул, снова поправил сумку, а потом побежал вниз по лестнице.