Глава 4. Лицом серея, повинуешься покорно ты. Я не то чтобы стесняюсь (1/1)

?Прошу уйди из моей комнатыЛицом серея, повинуешься покорно тыЯ не то чтобы стесняюсь тебя...?4 Позиции БруноВ том, как до этого дошло, Кокичи не был уверен. Он поймал себя сидящим в кресле: оно идеально облегало спину Кокичи, откинувшегося назад, положившего руки на подлокотники, словно выставив их мастерам в маникюрном салоне. Процесс дыхания стал хорошим развлечением: вдох-выдох — и все проблемы растворяются в мягком свете с потолка, погрузившим спальню в бежевый, то есть будто в десертный крем в каком-нибудь японском ресторане.Закат давно отгорел свое, — Кокичи мог его видеть через окно, — и лишь свет от уличных фонарей и машинных фар помогал забыть вечер.Не успев проголодаться после завтрака — первого сытного в жизни — Кокичи лениво потрошил яркий пакет с конфетами, любезно впихнутый ему в руки тем, кто в этот момент за рабочим столом держал спину ровно, а руку под прямым углом. Шуичи выводил иероглифы стройным рядом, но смотреть на это было неинтересно — подумать о своей жизни в очередной раз за день было не только более привлекательным, но и полезным.Он попросил у Шуичи листок и ручку. Не столько из своих нужд, сколько для эксперимента: что произойдет? Шуичи в тот же момент распрощался в тетрадным листом и единственной пишущей ручкой, убежав искать другую где-то по дому.Пока Кокичи не мог понять, что двигало его новым знакомым, но не планировал с этим разбираться. Он еще раз полотенцем потер мокрую голову. Было приятно помыться в горячей воде.А его форма действительно нашлась на бельевой веревке.Весь прошедший день он чувствовал себя человеком — проснулся в удобной кровати, вкусно позавтракал, расслабился в душе и теперь ленился, как то позволяют себе всякие паразиты, сидящие на шее у родителей. Или у похитителей, которые решают домашку.Ему хотелось немного подразнить Шуичи, но Кокичи, во-первых, помнил, как неприятно бывает, когда тебя отвлекают от работы и, во-вторых, с неуютным чувством готовился к разговору. Узнав, что Кокичи чувствует себя довольно неплохо, Сайхара мог бы устроить ему настоящую сладкую жизнь — он все же был не совсем стабилен. За этот день его настроение от истерики до счастья сменилось не менее трех раз.Но было ли разумным доверить свою жизнь старшекласснику с амбициями маньяка? Кокичи казались безумными собственные мысли. Но он беспечно избавлял от обертки новую конфету, мял фантик и встречал ночь исключительно хорошо.— Сайхара, сколько ты собираешься держать меня здесь?Было видно, как дернулась его рука, размазав пасту по листу. Кажется, Кокичи прервал важную работу своим неуместным вопросом. Но Шуичи ответил без раздражения:— Пока не услышу, что тебя ищут всем городом.— И что потом?Сайхара весь сжался: его вытянутая фигура словно стянулась и задрожала.— Ты уже знаешь.Было непонятно, трясся он от экстаза или от ужаса.— А если не услышишь? Я же тебе правду рассказал.Как комара Шуичи прихлопнул ручку и встал; глаз не было видно под тенью уже доставшей Кокичи кепки. Он видел Шуичи без нее только за завтраком.— Я не знаю, — признался он.— Только не плачь опять, — Кокичи привычно закатил глаза и с усмешкой посмотрел на Сайхару, но встретил непонимающий взгляд.— Если ты считаешь меня плаксой, мне все равно, — сказал Шуичи.— Я ничего не считаю. И вообще тебя первый день вижу.— Второй. — Шуичи выглядел немного обиженным.В собственной комнате он часто казался немного потерянным — или то было из-за временной прописки Кокичи. Здесь же повсюду, на всех полках и по всему полу валялись или лежали его личные, ценные вещи. К примеру, футболка, которая была первой на пути Кокичи от выключателя, изображала раскрашенных под японских демонов милых девочек с огромными гитарами (плакат с такими же весел у Шуичи прямо надо кроватью).?Обычно здесь не такой бардак, — заверил его после завтрака Сайхара, — просто я был взволнован перед важным событием?.Речь шла, разумеется, о похищении.— И ты будешь кормить меня, пока я здесь?Шуичи ответил быстро и не задумываясь.— Конечно. Тебе же нужно есть.Он мог бы поставить перед Кокичи миску с собачьим кормом, а самого привязать к батарее. Лишняя интеллигенция мешает кровожадности.Заставляя человека, владеющего его жизнью, носиться по этажам с подносами, полотенцами и шампунем, Кокичи не только терял страх, но и чувствовал себя выше Сайхары на невидимой социальной лестнице. Если в преступном мире такие есть.— А ты чем-то занимаешься?— Что?Взволнованность в глазах Шуичи заставляла взгляд бегать по углам и мечтать исчезнуть, оставляя в кресле после себя одну одежду — возвращая хозяину.— Какие у тебя есть занятия? Чем ты занимаешься в свободное время? — Шуичи осыпал его странными вопросами. — Пока ты тут сидишь, можно было бы... Не знаю, я бы принес книги или что тебе нравится. Скучно же тут сидеть.Кокичи проигнорировал неуместную заботу. Он вообще перестал слышать слова Сайхары, почувствовав неприятный холод на голых ступнях, дрожь, пробежавшую по рукам, и странную щемь в глазах. Перед лицом замелькали картинки из собственной жизни, будто кто-то проводил тест Роршаха.Свои будни он видел сплошной серой полосой, меняющей оттенок к ночи на более темный. Утром — на светлый, но такой же тяжелый, полный мучений от утренней рутины и невыносимой скуки. Днем вокруг серел воздух, становясь хрупким, готовым треснуть от малейшего вздоха — так же Кокичи был готов разбиться с высоты четырех этажей школы, лишь бы не терпеть больше избегающих взглядов и гробового — смертоносного для него — молчания.Пережив за секунды то, что преследовало его всю жизнь, он заставил себя выдавить:— Никаких. Ничем не занимаюсь.Шуичи рассеяно сдвинул брови.— В новостях что-нибудь было? — Кокичи решил сменить тему, пока ему не стало окончательно плохо. К тому же, он был не против посмеяться над Сайхарой — потому что уже знал ответ.— Нет. Пока. — Он отвел взгляд. — Но тебя сегодня не было в школе. Твою пропажу уже заметили.— Подумают, что ввязался в драку и лежу с разбитой головой в канаве. Обычное дело.— Даже если было бы так, они бы пошли искать...— Кто ?они?? Администрация только рада, если нас станет меньше.— Одноклассники?Сайхара не мог представить, что его слова бьют словно пули. Дыра за дырой на месте сердца — и Кокичи увидел себя подстреленным, некрасиво раненным и откинутым сильным ружьем далеко за пределы того, что считал своим спасением — притворством, что ничего вокруг не происходит.— Я не общаюсь с ними, — он выплевывал свой ответ, стараясь не захлебнуться от нарастающей беспомощности.— Ты какой-то проблемный. — Сайхара задумчиво потер подбородок, будто вспоминал, кого еще может волновать существование Кокичи.— Я проблемный?— Подожди, что ты...Кокичи редко за себя заступался — обычно то происходило по пустякам. Даже в приюте, где издевательств было больше, чем в школе (потому что это природа приютских), терпеть ремни воспитателей и кулаки старших ему было просто. Но от тихих небрежных слов с ним творилось что-то, что заставляло любых задир разбегаться, словно собак. Причем Кокичи ничего не делал.— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он у Сайхары.Тот выпучил глаза до красных венок, просматривавшихся издалека и без бинокля. Свойственный Сайхаре вид испуганной дворняжки перешел в новую стадию — теперь он выглядел совсем зашуганным.— У тебя сейчас очень страшное лицо.По мнению Кокичи, Сайхаре следовало бояться своих постеров, а не какого-то там лица. Он только расстроено хмыкнул.Почему-то люди часто говорили эту фразу, но он до сих пор не видел ее подтверждения. К сожалению, не привык таскать с собой зеркало.Но Сайхару, казалось, отпустило — значит лицо Кокичи снова стало нормальным. Только он не понимал, что это значит.Долгое время они провели в молчании по разным углам комнаты.Кокичи с поджатыми коленями на кровати выглядел даже мило. Его взгляд очистился — потому что голова была пуста, словно подверглась перезагрузке. Он ни о чем не думал и только разглядывал пальцы на ногах.Вот так сидеть казалось странно приятным — Кокичи знал, что хватит одного движения, и невидимая струна где-то под потолком сорвется. Комната заполнится красным, все (двое) будут перебиты.Шуичи все же нарушил молчание.— Твоя сумка, — сказал он. Кокичи метнул на него быстрый взгляд. — Я оставил там твою сумку. Там должны быть твои вещи, подписанные. Как и в любой школе.Кокичи согласился, что так и было.— Если ее найдут, то твою личность установят по фамилии на тетрадках.— Ее поднимет благородный гражданин в переулке, где, по твоим словам, люди боятся появиться в одиночку?— Это же очевидная улика.— Как тебе удалось дотащить меня сюда?Шуичи замолчал.— Мы еще слишком мало знакомы, чтобы я тебе рассказывал.Кокичи чуть не взвыл и предложил купить что-нибудь, чем Шуичи заполнит черепную коробку. Их разговор обрывался каждую минуту и заходил в настолько неловкий тупик, что легче было бы кинуться из окна.— Почему ты сам не отнес ее в полицию?— Я бы стал главным подозреваемым! — Шуичи приободрился и вскочил со стула, на котором до этого сидел, похожий на ёжика. — По плану я должен действовать из тени!— Твой план не сработает, — Кокичи устало склонил голову набок. Он устал повторять одно и тоже.Только тогда до него дошло, что он, собственно, делает — либо приближает свою смерть, либо выгонят себя из дома. А ведь пару часов назад он думал обосноваться тут и хотя бы несколько дней хорошо питаться. Аромат ежедневного риса рассеивался и счезал где-то за дверью, которая теперь в открытом виде Кокичи не нравилась.Требовалось срочно успокоить Шуичи, который был на грани очередного нервного срыва. — Ты можешь посмотреть новости завтра... — Начал он неуверенно, следя за каждым движением разнервничавшегося Сайхары. — Самые громкие дела могут не сразу получить огласку. Вспомни историю Кайо Матсузавы1, к примеру. Ее начали искать лишь через три дня.Он заметил легкую улыбку на лице Шуичи. Тому было приятно, что Кокичи использовал для сравнения именно это убийство — оно до сих пор не раскрыто и считается идеальным преступлением.Той же ночью Кокичи оказался в небольшой комнате, устеленной татами. Ее словно построили случайно, по ошибке захватив чертежи самурайского дома.?Когда приезжает бабушка или папины друзья, которые терпеть не могут все европейское, мы кладем их сюда?.За раздвижными дверями шкафа оказался футон — на подобном Кокичи спал до похищения. Хватило лишь взгляда, чтобы понять: после ночи на этом матрасе он будет с ностальгией и болью просыпаться на своем.Кокичи задал вопрос, который волновал его больше всего:— Завтрак будет?Шуичи засуетился, тараторя, что если Кокичи голодный, то можно сбегать в ближайший комбини2 за онигири или яичным рулетом, или...— Нет-нет, завтрак.У него было право наглеть — учитывая, что он все же был жертвой.Заверив, что рисоварка будет работать все утро, Шуичи скрылся в коридоре и запер комнату. Тогда же Кокичи без сил свалился на мягкий футон, который показался ему невероятно нежным.При слабом свете ночника он еще долго разглядывал потолок, вспоминая, зачем ходил в школу последнее время — у него должны были быть какие-то планы, цели, мечты. Только тогда он осознал, что не видел свою жизнь после школы. Он мог, как и многие, устроиться разнорабочим; но одна мысль о бесконечно одинаковом существовании убивала его. Кокичи с детства не был способен к труду и был лягушкой, которая тонула в молоке, а не взбивала его отчаянно в масло.Он не мог понять, когда его дорога разминулась со всеми теми, кто строит себе будущее, огибая горы преград. И самое важное: Кокичи не мог понять, виновен ли он в своей слабости или имеет на нее право.Ища легкий путь и жалея себя, он оказался в престранной ситуации и не хотел из нее выбираться.Одолеваемый смутным чувством тревоги и паранормального веселья, он заснул, допуская возможность сонного паралича.