Глава 1. Я сижу на подоконнике, смотрю на ножик (1/1)

?Я сижу на подоконнике, смотрю на ножик?Маша Badda BooВсе как в стереотипных триллерах. Кокичи очнулся в месте, которое не помнит и попросту не знает. Темная, просторная комната, в которой не было видно ничего, кроме потолка.Тогда он до конца открыл глаза. Его голова лежала на чем-то твердом, но неожиданно приятным на ощупь. Со странной радостью он предположил, что это был постеленный на пол ковер. И оказался прав.Но в маленьком доме Кокичи не было ковров. Он резко сел, и картинка перед его глазами словно переключилась, как телевизионный канал. Вместо мутного потолка — стена с дверью (чем еще мог быть этот черный проем?). В голове и глазах это движение отдалось слабой болью.Словно парализованный, он не мог двинуться. Сложив воедино факты, Кокичи мог прийти только к одному выводу: его похитили.Кто и зачем?Паника нарастала, выбираясь из черных углов комнаты, лишенной света. За окном, было видно, стояла беззвездная ночь. Но Кокичи не мог заставить себя двинуться, посмотреть, что там снаружи. Он даже не мог встать: настолько окаменевшим ему казалось собственное тело.Как его могли похитить? Для каких целей?Он обхватил колени руками и уткнулся в них, лишь бы не видеть незнакомых стен. Что теперь будет? Проституция? Рабство? Продажа органов? Почему ему вообще лезут в голову эти варианты? Да, отбоя от извращенцев не было, но он никогда не давался им в руки... Кому мог понадобиться он, безродный, лишенный всего, если не для низких и грязных целей, в которых человек за человека-то не считается?В горле словно застыл отчаянный вздох. Окоченевшими руками он попытался потереть виски, лишь бы привести мысли в порядок. Если его сейчас убьют, то он избавится от мучений. Это будет лучшим раскладом. Если попытаются использовать, унизить — он откусит себе язык и умрет сам. Если будут пытать — откусит язык прежде, чем на него нацепят кляп. Так Кокичи решил.Но что же произошло? Его просто вырубили и притащили сюда? Как такое могло быть, неужели никто не заметил?Возможно, его утащили в один из безликих домов, которыми он был окружен — это незнакомый ему район. Кокичи понятия не имел, как выбраться. Но стоит попробовать через дверь. Даже если за ней стоит толпа маньяков, глава якудзы, какой-нибудь чокнутый психопат и прочие чудовища, он должен попробовать.Для этого ему нужно просто добраться до противоположной стены. Страх, пропитавший даже школьную форму, не позволял ему подняться. Он попытался ползти на четвереньках — довольно успешно, не считая того, что каждое движение занимало не меньше минуты. Как унизительно он должен был выглядеть со стороны: наверняка, как пресмыкающееся животное. Что он будет делать, окажись за дверью насильник? Умолять о пощаде? Нет, Кокичи не падет так низко, пусть это и будет его последний вздох.Когда дверная ручка оказалась в пределах одного движения, Кокичи собрал все силы. Резко отползти, если его встретит оружие. Кинуться в сторону, но остаться в живых.В живых? Зачем же?Чтобы снова вернуться в сырую квартирку, лишенную отопления и какого-либо уюта? Чтобы нырнуть в одиночество, шедшее по пятам ежедневно. Его жизнь давно превратилась в пустое существование — в свободное время он говорил сам с собой (это был единственный человек, который не унижал Кокичи. Конечно, люди не хамили ему открыто, но он чувствовал и взгляды, и дрожание голоса. Он лишь недавно научился скрывать свои чувства, но уже был обижен и вряд ли бы смог от обиды отделаться). Решив, что проще избавиться от жизни сейчас, он с внезапной усталостью дернул ручку. Разумеется, она не поддалась. Он бездумно похлопал ладонью по стене и наткнулся на выключатель. Свет загорелся, яркой вспышкой ослепив Кокичи на секунду и, придя в себя, обнажил помещение — страшное логово маньяка. Это не было цехом заброшенного завода, грязной каморкой или БДСМ-залом. Скорее, обычная спальня. Возможно, принадлежащая подростку. Так рассудил Кокичи, исходя из своих знаний о подростковых комнатах.Он даже смутился оказавшейся под его ногами футболки — одежда для него оставалась чем-то приватным, тем более, он понятия не имел, кому она принадлежала. Переступив через нее и еще через пару предметов гардероба, он добрался до точки обзора, с которой было прекрасно видно главные достоинства комнаты: налепленные плакаты каких-то джей-рок групп, рекламные постеры то ли хорроров, то ли триллеров и завершающее украшение всего беспорядка, словно короновальным венцом висевшее по центру одной из стен — пробковая доска с фотографиями.Они казались совершенно нормальными: какой-то лес, удивительное пустое место в этом лесу. Телевизионная студия, логотип новостного канала. Но чем ниже скользил взгляд Кокичи зигзагом по замысловатым диагоналям, тем очевиднее становилась подступавшая тошнота. Невинные пейзажи сменялись то совсем жуткими подвалами, то натуралистичными изображениями насилия, доходя до истязаний конкретных частей тела. Будто кто-то по частям собирал труп.Дрожащими ногами Кокичи отступил и уткнулся в письменный стол. На нем, касательно всей комнаты, был соблюден порядок — словно им совсем не пользовались. ?Вряд ли у психа, живущего тут, есть время на учебу? — решил Кокичи. Помимо аккуратно сложенных по полкам учебников на столе лежала тетрадь, подписанная (Кокичи приоткрыл ее совсем немного):Сайхара Шуичи, ученик старшей школы СпрингфилдКокичи не смог прочесть дальше. Его прервал звук открывшейся двери.Казалось, кто-то дернул за ручку с целью ее оторвать. Дверные петли имели все шансы слететь, но остались прикованными к косяку, словно Кокичи к тетради и полу.Зловещее пыхтение. Так Кокичи мог описать звук, наполнивший комнату. Несколько секунд он смотрел на скрытое кепкой лицо. Черный козырек закрывал его почти наполовину.Дверь за вошедшим захлопнулась так же, как и открылась — с громким ударом, в который, казалось, был вложен вселенский гнев.Человек в кепке должен был быть выше Кокичи на сантиметров двадцать (Кокичи надеялся, что его предположение ошибочно — иначе черт знает, как он будет отбиваться). Его помятый галстук неопрятно высовывался из-под пиджака, будто вошедший бежал к нему. Казалось, он действительно бегал — даже запыхался.Странный звук донесся до Кокичи.Ему потребовалось немного времени, чтобы разобрать робкий шепот, — вернее лишь шелест, в котором нельзя было различить отдельных слов.Неожиданно парень с устрашающей тенью на лице двинулся к нему. Хоть и медленно, но активно настолько, чтобы Кокичи попятился. Он отходил назад в такт наступающему загадочному взгляду, пока спиной не достиг кресла. Словно магнитом его притянуло к мягкой обивке, и он свалился на него без сил и с сильнейшим страхом в груди. Странный звук повторился еще раз.Наблюдая за глупыми смертями в любимой детективной манге, Кокичи не понимал, что мешает жертвам завести беседу с убийцей. Ведь так можно выпросить лучших условий, добиться благосклонности, подружиться. Даже если маньяк притворяется дружелюбным, любознательностью его легко обмануть. И Кокичи решил попробовать.— Что? — переспросил он, удивившись тому, каким высоким и жалким оказался его собственный голос. — Ты хочешь что-то сказать? — Он тут же захотел ударить себя за такое фамильярное обращение. Оно вырвалось у Кокичи само по себе. Вдруг его маньяку не нравится, когда к нему обращаются на ?ты?? Ведь еще не доказано, что он такой же школьник.Тихое бормотание повторилось опять, но звучало более угрожающее. Кокичи соврал бы, сказав, что оно не привело его в ужас, ведь он внезапно закричал:— Я не понимаю, что ты говоришь! — вырвалось у него тонким голосом, полным отчаяния.— Прости меня!И парень в кепке рухнул ему в ноги, как офисные крысы падают перед боссами, когда вернулись без любимого начальством кофе.Кокичи не мог понять: они знакомы? За что он извиняется? Или это один из тех извращенцев, которых увлекают игры в хозяина и услугу? Если Кокичи не отдаст приказ, но поплатится жизнью?Они оба ненадолго замерли в глупых позах. Кокичи — в кресле в испуганным лицом, парень в кепке — согнутым на полу.— За что ты извиняешься? — Кокичи взял себя в руки. Это стоило ему усилий, но он почувствовал небольшую уверенность из-за того, что перед ним лежал человек. — Прости, что оставил тебя здесь в одиночестве! Ты, наверно, не понимаешь, что происходит, — он поднялся с пола и должен был выглядеть виноватым — этого было не разобрать из-за огромного козырька, скрывавшего глаза. Да и опущенная голова не вносила ясности, а только прятала бледное лицо. — А теперь, прости еще раз, но я должен тебя связать. — Только сейчас Кокичи заметил в чужих руках моток изоленты.— Связать?! — Кокичи похолодел от ужаса. Если под ?связать? имеется ввиду что-то вроде шибари, то он в огромной опасности. Тем более, для бандажа лучше использовать веревки... Изолента будет настоящим мучением.— Раз ты сидишь, я мог бы просто обмотать ее вокруг кресла... Но я не должен тратить так много. Поэтому, пожалуйста, позволь мне связать тебе руки. Я не буду трогать ноги, если ты не будешь брыкаться.Пребывая в состоянии легкого шока, Кокичи осторожно поднялся. Он знал, что когда тебя берут в заложники, стоить выполнять любые требования. Конечно, читая об этом, он представлял более унизительные картины, но совсем не был расстроен, что отделался так легко. Он послушно повернулся и неловко сложил руки за спиной.Ледяные пальцы коснулись его запястий, и он почувствовал, как липкая лента обматывает их. Будет больно ее отдирать, если он долго пробудет в таком положении. Кокичи надеялся, что этого не произойдет. После пары тугих оборотов он услышал из-за спины:— Я забыл ножницы... Подожди здесь немного.И его маньяк вылетел из комнаты, а катушка осталась болтаться в ладонях Кокичи, который заметил канцелярские ножницы на подставке около школьных учебников. Но об этом уже было некому сообщить.Когда странный парень, который все еще не снял кепку, наконец вернулся, Кокичи заметил в его руках пару маникюрных ножниц.— Повернись обратно, — сказал он. — Пожалуйста. — Кокичи повернулся, и через пару секунд работа была закончена.Хоть Кокичи и был теперь связан, он не чувствовал себя ни скованным, ни ограниченным в действиях. Наоборот, ему казалось, в его власти больше свободы, чем у...— Ты Сайхара Шуичи? — Кокичи задал вопрос, от которого у него самого похолодело внутри. Но он был должен перейти в наступление.Ножницы вывалились из рук испуганного, скрючевшегося, еще больше утонувшего в тени кепки, по всей видимости, Сайхары Шуичи. Он отшатнулся, будто сам был жертвой, которая готова защищаться от ударов.— Откуда ты меня знаешь?! — вдруг вскрикнул он.Кокичи стал лихорадочно соображать. Сколько бы вежливыми ни был его похититель, нельзя расслабляться. Кто знает, какие колюще-режущие предметы разложены у него по карманам?— Я посмотрел в тетради, — протараторил Кокичи. — На столе.Прошло не более получаса, прежде чем Сайхара поверил ему. Неожиданная истерика, напавшая на него, заставила Кокичи взяться за роль няньки.— Я кинулся сюда, как только увидел в окне свет, — проныл Шуичи, — а ты рылся в моих вещах!— Ты вообще меня похитил!Некоторое время они спорили словно соседи у мусорки. С каждым новым словом Кокичи забывал о связанных позади спины руках, незнакомом доме и своем невысоком росте. Он и не помнил, когда кричал так в последний раз, и хотел накричаться вдоволь, ведь этот раз действительно мог быть последним.Шуичи же поминутно терялся, запинаясь все чаще, в конце доведя свою речь до лепета, граничащего с плачем. Казалось, он оскорблен до глубины души.— Я взят в заложники, а ты...— Заложники? — изменился в лице Сайхара. Настолько внезапно, чтобы заставить Кокичи замолчать, смутиться, нервно закусить губу. — Я не брал тебя в заложники. Я собираюсь убить тебя.Токийская ночь, вязкая, как из банки гуаши, билась в окно — нельзя было иначе объяснить треск, раздавшийся у Кокичи в голове, переполнивший уши. Так и комната из квадратной клетки стала будто бы круглой, начав вертеться перед глазами, ограняя углы. Безразличие, с которым ответил Сайхара — безразличие в первую очередь к его судьбе — заставило упасть сначала на колени, а потом и вперед (или вбок?), снова теряя сознание.