Пролог (1/1)

Рывком захлопнуть шкафчик с истоптанными сменными тапками. Красно-белыми, как у всех. И туфли, темные, как у всех, уже на ногах. В школьных коридорах — никого. Только аппетитные запахи из кулинарного кружка, от которых бушует желудок, звуки ударов об маты и брусья над головой, визжание скрипки в одном из кабинетов.Даже после уроков школа живет своей жизнью, но не для Кокичи. Хотя учебный год лишь начался, у него осталось не так много времени, чтобы примкнуть к какому-нибудь клубу. Пока что единственным вариантом маячит клуб отаку — для последних лошков, не нашедших себе места в нормальных кружках. Что ж, Кокичи весьма подходит, хотя он почти не смотрел аниме. Но люди там будут под его уровень.Нет, Кокичи не рисуют на парте, на зажимают с боков в коридоре, не заливают в сумку клей. Но еще не здороваются, не прощаются и не разговаривают. Не выбирают в команду на физкультуре, не берут в клубы, вежливо молчат, когда он пытается заговорить. ?Хотя бы не закрывают в туалете с ведром на голове? — думал он, с сумкой на плече покидая серое, грозное здание. Школа, где он учился, была огромна — чтобы вместить наравне с нормальными детьми таких же сирот, как он. Оттого и не выделялась с наружи, больше походив на бетонный блок, в котором вырезали окошки и двери. И в ветреный апрель в ней было так же холодно, как в обитой кафелем комнате.По пути в пустой дом можно заглянуть в тот магазин для питомцев, в книжный, засунуть нос на секунду в раменную лавку. Денег, которых нет, не потратишь, но если есть шанс сделать день менее похожим на все остальные, его стоит использовать. Так думал Кокичи, стоя у стенда с мангой — сегодня был завоз, и привезли новый том его любимой детективной истории, которая стремилась закончиться через еще два-три выпуска. Когда это произойдет, можно будет перестать позориться, стараясь за пять минут пролистать весь комикс перед тем, как глазастые консультанты выставят Кокичи из магазина.Каждый день одно и то же. Одна коричневая уродливая форма в зеркале, одно усталое отражение, ежедневно собой являющее такую гримасу, что несложно поверить — к такому человеку не подойти на улице, пусть даже он ростом с двенадцатилетнего. Сумку, порванную у дна, необходимо придерживать? обеими руками, чтобы учебники вдруг не вывалились. В немного нелепой позе Кокичи совершает путь от дома до школы, от школы до дома. Ест быстрого приготовления лапшу. Засыпает с небольшой надеждой не просыпаться. И этот апрельский день не должен был стать исключением из одинаковых кружочков календаря, неизменно замкнутых, повторяющихся из листа в лист.— Что с рожей, Ома? — Услышал он вдруг скрипящий, дрожащий смех вблизи светофора на большом перекрестке улицы. Там, словно звериное стадо, гнездились похожие друг на друга девочки в закатанных юбках, похожие друг на друга мальчики с нарочито небрежно сидящим на них гакураном1.— Оставь его в покое, Овада-кун, — притворно жалостным голосом начала упрашивать его одна девчонок.Еле дождавшись зеленого света, он прошмыгнул через толпу пешеходной зебры и скрылся в узком проходе между блеклыми однотонными домами. Велосипедные полоски под ногами вели его неизменно вперед, заставляя не оглядываться, заставляя бояться оглянуться. Пробегая мимо торговых автоматов и бесчисленных столбов, на которых держится паутина из проводов над головой, он спускался все ниже и ниже, ни о чем не думая, сбегая не только от одноклассников, но и всех, как ему казалось, людей.Дорога вела вниз под деревянные балконы и велосипедные стоянки, маленькие окна и нагромождения зелени. Когда Кокичи наконец выбрался из чужого квартала и незнакомых домов, перед ним оказалась туристическая маленькая улочка, а над ним — черное, как крепкий кофе, небо.Не давали пропасть в темноте бесконечные вывески, теплый желтый цвет забегаловок, традиционных бумажных фонарей. Убежище запахов — такояки, гедза, цукаты на палочках! — рождало в воображении самые неприятные образы, в которых Кокичи ворует и собирает объедки. На завтрак у него была кружка быстро растворимого супа — на завтрак, который был еще вчера. С того момента он и не ел ничего, кроме перехваченного на рынке банана. Нужно было выбираться из скоплений зевак, раздраженных поваров, подозрительных личностей за столиками, неустающих торговцев.Так Кокичи оказался перед переулком, едва способным вместить автомобиль. Ни открытые двери подвалов, ни распахнутые подъезды с едким табачных запахом изнутри его не пугали.Он двигался осторожно сквозь весенний воздух, словно на ощупь бродя по неосвещенному пути.Испугавшись байкера.Байкера, промчавшегося мимо него как неожиданный мотылек. Кокичи вдруг завертелся и чуть не грохнулся на асфальт, раскрученный уходящим криком мотора. Хоть он и удержался на ногах, но сумка окончательно разошлась на два равных куска ткани, и наружу вывалились учебники по японскому, истории, биологии, пенал и тетради...В одиночестве на незнакомой улице, без помощи и надежды на спасение, поддержку, которая так необходима, чтоб не лишиться последних сил. Чтобы обида на мир, на копейки социального обеспечения, на ничтожное, горькое существование исчезла, растворилась как выведенная чистящим средством. Отмытая пеной, водой. Да даже слезами.Кокичи не знал, откуда взялась эта мокрая дорожка на его щеке. И не знал, где находится, куда идти и что делать.Именно в этот момент ноги подкосились, головы с размаху коснулись чем-то тяжелым. В глазах начало темнеть, и он понял, что падает, отключившись за секунду до встречи с асфальтом.