Глава III (1/1)

Воздух, наполненный ароматами цветущей таволги, донника и дрока, казался таким плотным, что хоть ножом режь. Тук, отгоняя веткой мух и причмокивая от предвкушения, переливал в кувшины медовуху, в которую добавил дикой мяты, и командовал помощникам, чтобы те поскорее закрывали горлышки воском.Бычок споро составлял наполненные и запечатанные сосуды в корзины и перекладывал соломой. На правом запястье у него красовалась голубая лента, уже слегка испачканная: касыда возымела действие, и прекрасная Милдред одарила его своей благосклонностью во всех смыслах. Лентой он щеголял так, словно получил не меньше, чем рыцарские шпоры. Правда, теперь на очереди стоял подвиг — но с этим, как все дружно решили, справиться было куда легче, нежели со стихосложением.— Скаредный монах! — ворчал Джон, подавая очередной кувшин. — Сам напробовался, пока варил, а нам и глоточка не даешь.— Рачительный, сын мой, — важно поправил его Тук. — Вот настоится до первой жатвы, будет и не глоточек. А снимать пробу — мой святой долг, ибо недостойно предлагать друзьям то, что не отведал сам, — он громко постучал черпаком по котлу. — Мач! Хью! Не копайтесь, несите еще воску, мухи нападают!— Святой долг, как же! — Джон хмыкнул. — Да ты просто не можешь пройти мимо выпивки, бездонный бурдюк!Увернувшись от черпака, он показал Туку неприличный жест и с легкостью подхватил две здоровенные корзины, заполненные кувшинами — нужно было отнести их в землянку, куда складывали продовольствие.— Неси бережно, — напутствовал Тук. — Такой медовухи ни за какие деньги не купишь!Проходя мимо дуба, Джон замедлил шаг. В тени на расстеленном плаще сидел Робин и, хмурясь, читал одно из писем епископа Херефордского. Письма обнаружили в повозке, отправленной в Кентербери якобы с подарком — медом с монастырской пасеки. Может, повозку и пропустили бы, но трое монахов, на деле оказавшиеся стражниками, выхватили из-под соломы арбалеты. Один успел всадить болт в бедро Белоручке, но на этом везение и закончилось — Хромой Мартин и Мач, скрывавшиеся в листве, нашпиговали мнимых монахов стрелами.Такая охрана для простого меда вызвала подозрения, и разбойники буквально разобрали повозку на щепки, но ничего не нашли. Тогда Робин велел проверить бочонки — в одном оказались завернутые в просмоленную шерсть пергаменты с печатью епископа и двадцать увесистых кошелей. Письма, адресованные Хьюберту Уолтеру, архиепископу Кентерберийскому, на первый взгляд ничем особенным не отличались: пожелания здравия, жалобы на наглых грабителей в Шервудском лесу, витиеватое выражение надежды, что присланный мед будет оценен по достоинству, а золото пойдет на богоугодное дело — восстановление собора. Но опять же — слишком много ухищрений для сокрытия обычной переписки.Вывод напрашивался сам собой — тайнопись. Это подтвердилось, едва пергаменты нагрели на свече, и настоящее содержание было куда серьезнее. Часть золота предназначалась для подкупа четырех баронов, которые никак не могли решиться, какую сторону выбрать, а часть — в уплату наемникам. Те должны были под видом разбойников нападать на деревни в Йоркшире, Ноттингемшире и Дербишире. Принц Джон собирался лично возглавить отряд, отправленный якобы для пресечения беспорядков, благодаря чему заручился бы поддержкой еще нескольких лордов.Робин поднял голову, взгляд был мрачным.— Здесь не говорится напрямую, но, похоже, принц Джон намерен подослать к Ричарду убийц. И шериф Ноттингемский играет в этом не последнюю роль.— И что будем делать? — спросил подошедший Уилл. Он как раз закончил прятать кошели в тайник, оставил только два десятка золотых — чтобы отнести их к меняле, не задававшему лишних вопросов, и превратить в мелкую монету для уплаты налогов.— Это нужно доставить королеве, — Робин бросил пергамент на землю. — Или хотя бы Джеффри Йоркскому, а он переправит ее величеству. Пока в Ноттингеме не знают, что послание не добралось до Кентерберийского аббатства. У нас в запасе дней восемь.— Не иначе, потому шериф и ведет себя тише воды. Выжидает, — сказал Джон, тоже хмурясь. — Третья седмица как затишье. Не очень-то верится, что дело в страде.— Да уж, — Уилл усмехнулся. — Вряд ли шерифа беспокоит, мрут люди прямо на полях или нет.— Алан вернется дня через четыре. Пошлем кого-нибудь навстречу, — предложил Джон. — Прикинется прокаженным, никто и близко не подойдет.— Или... Мариан, — медленно произнес Робин. — Думаю, в Йорк ей поехать не помешают, найдем предлог. А там Джеффри возьмет ее под покровительство и отправит в Вестминстер, к королеве, я напишу ему отдельно. Шериф не станет ссориться с братом короля, не сейчас, когда ему и принцу нужно соблюдать максимальную осторожность. То, что Мариан выведывает в замке, не стоит ее безопасности.— Ты уже пытался это провернуть, помнишь, чем закончилось? — Уилл усмехнулся и постучал пальцем себе по левой брови. — Если решишь снова предложить такое, я в сторонке постою. Удар у твоей леди, что надо.— Тогда у нас не было этих писем, — Робин невольно поежился. Мариан злилась на него два месяца. Наверняка злилась бы и дольше, если бы в ближнем бою его не зацепило кинжалом. Испугавшись за него, она все же сменила гнев на милость. — Я с ней поговорю, но настаивать не буду.— Надеешься, что она сама предложит? — Уилл поднял бровь. — Ну-ну. Я бы не рассчитывал. Сразу догадается, что ты хочешь услать ее в тихую заводь, и опять будешь валяться у нее в ногах.— Я не валялся, — буркнул Робин. — Один раз стал на колени, и все.— Три раза, — встрял Джон.— Ладно, три, — проворчал Робин. На самом деле, на коленях он стоял пять раз, просто два никто не видел. — Но попробовать стоит. Если не получится, отправим Мача или Нэда под видом прокаженного.***До манора разбойники добрались в сумерках, так было безопаснее в первую очередь для Мариан, под покровом темноты проскользнуть незамеченным гораздо проще. Робин хотел отправиться один, максимум — с Уиллом и Джоном, но последний настоял на небольшом отряде. Под предлогом, что все равно нужно наведаться в пару мест, отвезти деньги. Мол, затишье затишьем, но никогда не знаешь, где встретится яма, и лучше подстелить соломки.— Будем ждать вас здесь, — сказал Джон, осторожно выглядывая из-за стены. — Пока тишь да гладь, но перебдеть не помешает. Если что, уносите ноги.Тук и Бычок остались с лошадьми в перелеске сразу за деревней, а Робин, Уилл и Джон с Азимом двинулись дальше и сейчас укрывались за общинным амбаром. Одно из окон манора на втором этаже было освещено, и за полуоткрытыми ставнями несколько раз промелькнул женский силуэт весьма пышных форм — Сара не спала.— Главное, успеть унести ноги, пока Мариан не схватила что-нибудь тяжелое, — пробормотал Уилл. — Ну что, идем?Карабкаться по стенам обоим Локсли было не впервой, и вскоре Робин уже тихонько поскребся в ставень. Раздались шаги, ставни распахнулись шире, и наружу выглянула Сара.— Забирайтесь, быстро, — прошептала она, и едва они очутились в комнате, уперла руки в бока. — Вы что здесь делаете? Не могли меня дождаться? Ваше счастье, что Гисборн с солдатами убрался в замок, три дня здесь ошивался.— Что ему было нужно? — спросил Робин, которому эта новость совсем не понравилась. Пусть кузен шерифа и не проявлял излишнего интереса к Мариан, его присутствие обычно не сулило ничего хорошего.— Сказал, дошли слухи о нападениях разбойников, и шериф прислал его на всякий случай. Но поскольку на нас никто не напал, миледи велела ему возвращаться в Ноттингем. Сказала, что столь долгое присутствие в ее доме неженатого мужчины неприлично, — Сара хихикнула. — У Гисборна было такое лицо, словно его незрелой вишней накормили. Так что вы здесь делаете?— Нужно срочно поговорить с леди Мариан, — ответил за Робина Уилл. — Только нам бы того... на расстоянии. Полкомнаты там... Или через стол.— Это еще почему? — Сара с подозрением прищурилась.Робин вздохнул и принялся рассказывать.***— Нет, нет и нет! — Мариан, кутаясь в шаль, наброшенную поверх ночной сорочки, расхаживала по спальне. Глаза у нее сверкали от злости. — Ты опять решаешь за меня, Робин Локсли! И ты, Уильям, с ним заодно!Она остановилась и ткнула пальцем в сторону Уилла, который быстро попятился, хотя между ними было три кресла, а канделябр Сара предусмотрительно перенесла на каминную полку.— Я говорил, что это не лучшая идея! — оправдываясь, выпалил он. — Но кто меня слушает?— Мариан... — вновь начал Робин.Та резко развернулась в его сторону, и на несколько секунд он забыл, что хотел сказать. Просто стоял и смотрел, чувствуя, как губы сами собой складываются в улыбку. Наверняка глупую. Рядом с нею Робин временами ощущал себя нескладным подростком, и ничего не мог с этим поделать.— Что? — взгляд Мариан немного смягчился. — Если у тебя есть другая идея, я с удовольствием выслушаю.— Не то чтобы другая... — Робин старательно подбирал слова. В гневе Мариан, конечно, была прекрасна, она прекрасна в любом настроении, но попасть под горячую руку, а тем более — в новую опалу, не хотелось совсем. — Но ты же видела письма. Дело очень серьезное, а тебя никто не посмеет обыскать, тем более — если поедешь в сопровождении людей шерифа...Мариан опять нахмурилась и поискала глазами канделябр. Сара, стоявшая у камина, сдвинулась в сторону, готовая перехватить ее, поскольку в том, что касалось безопасности хозяйки, была согласна с Робином. Просто не говорила вслух — пока.— Мариан, прошу, дослушай, — быстро произнес Робин.— Дослушайте его уже, миледи, — встрял Уилл, решив помочь брату и хоть ненадолго отвлечь Мариан от кровожадных мыслей. — А потом можете отлупить хорошенько.— Ладно, — она скрестила руки на груди. — Слушаю.Робин благодарно взглянул на Уилла. Тот ответил поднятием брови и скосил глаза на канделябр, давая понять, что лучше бы поторопиться.— Давай забудем про Вестминстер. Я даже не стану просить, чтобы ты осталась в Йорке надолго, — Робин сделал шаг в сторону Мариан. — Может, на месяц или даже меньше. Пока Джеффри не получит ответ от королевы.— Хм... — она задумалась. — И ты не станешь писать епископу, чтобы он отослал меня к Алиеноре?— Я не... — начал было Робин, но Мариан его перебила, и тон у нее был ледяной:— Именно это ты и собирался сделать, Роберт Малкольм Локсли! И не смей мне лгать, я тебя слишком хорошо знаю.— Ну хорошо, хорошо! — он поднял руки. Мариан назвала его полным именем, а это был очень, очень дурной признак, и стоило хоть в чем-то пойти на попятный. — Собирался. Но больше не собираюсь, клянусь памятью отца!— Прекрасно, — Мариан довольно улыбнулась и уселась в ближайшее кресло. — Теперь можем все обсудить.Уилл и Робин облегченно выдохнули — первая часть плана увенчалась успехом.После бурных споров было решено, что Мариан сообщит шерифу о своем желании отправиться в Йорк, исповедаться и причаститься в церкви Святого Петра, и попросит выделить ей сопровождение. Отказать шериф не сможет, ведь если до королевы дойдут слухи, что он силой удерживает ее племянницу, да еще от богоугодных деяний, это выйдет ему боком. К тому же солдат, отправленных с Мариан, хватит, чтобы усыпить его бдительность. В Йорке через несколько дней она скажется больной и будет тянуть время, пока епископ не получит ответ из Вестминстера.Прощались они уже на рассвете. Уилл, поймав многозначительный взгляд Робина, вышел за дверь.— Сара, подогреешь вина? — попросила Мариан.— Вина, как же, — проворчала та, пряча улыбку. — Ухожу я, ухожу. Только недолго, светает уже.Робину показалось, что время сорвалось с места и помчалось, будто бешеная лошадь. Мариан не будет всего месяц. Целый месяц. Вечность. И ведь он сам это предложил!— Будь осторожна, — сказать хотелось так много, но Робин внезапно растерял все слова.Мариан привстала на цыпочки, коснулась губами его щеки, и слова на какое-то время стали не нужны.— Если с тобой что-то случится до моего возвращения, — наконец Мариан отстранилась и ткнула его пальцем в грудь, — я буду так зла, что ты пожалеешь, что жив, Робин Локсли!***Лошади шли бодрой рысью, утоптанные лесные тропы ничуть не хуже тракта, да и добираться быстрее, когда знаешь дорогу. В обеих деревнях разбойников встретили с печалью, но провожали уже радостно — денег теперь хватало, чтобы заплатить и подушный, и запашный налог, и церковную десятину, и новые подати, придуманные шерифом.— Эх, сейчас бы косу в руки, — вздохнул Бычок, глядя на мелькающие за деревьями поля. — А там и жатва подоспеет...— Косу ты и так можешь взять, — хмыкнул Джон. — Коням сена запасти надо, и вообще не помешает. Где там у нас шерифовы луга-то?— Да везде, считай, — проворчал Тук. — Посему, дети мои, любой покос будет богоугоден, особливо...Он не договорил — Робин, ехавший впереди, поднял руку, осадил коня и прислушался. Все мгновенно окружили его.— Кричат, — сказал он, привстав на стременах. — Четыре полета стрелы.— На восток, — добавил Азим.— И как услышали-то! — Тук удивленно покачал головой.— Песок, — отозвался Уилл и на всякий случай проверил, легко ли ходят ножи в ножнах.— Какой песок? — недоуменно спросил Тук и почесал тонзуру.— Простой, шуршит который, — Уилл ухмыльнулся. — Робин слышит, как шуршит песок. И Азим слышит.— В той стороне Лоудхэм, — Джон тронул коня, подъехал к краю деревьев и нахмурился. — Кажись, дымом слегонца тянет... Неужто пожар?Робин резко развернул лошадь, высылая ее с места в галоп. Тук ударил пятками своего мерина, объедавшего куст, тот недовольно всхрапнул и затрусил рысью.— Вот же дьяволово семя, прости господи! Пошел!Запах дыма становился все отчетливее, как и крики. А когда до деревни оставалось рукой подать — за холм, и вот она, — все расслышали лязг оружия и хохот.— Это не пожар!Уилл рванул Робину наперерез, но тот и сам уже остановил лошадь. Азим спрыгнул едва не на ходу, змеей скользнул в высокую траву. Вернулся он очень скоро.— Наемники. Дюжины две.— Вот и конец затишью, — процедил сквозь зубы Джон, вытаскивая из седельной петли окованную железом дубинку. — Сучьи потроха!— Рута, — процедил Уилл, сплевывая. — Началось. То, о чем было в чертовом письме.Раздавшийся истошный визг и взметнувшийся к небу столб дыма не оставил времени на размышления. Робин пришпорил коня, управляя только коленями, на ходу сдернул с плеча лук. Первая стрела сорвалась с тетивы, когда разбойники вылетели из-за холма, и наемник с факелом рухнул лицом вниз — над затылком у него покачивалось пестрое оперение. Вторая нашла цель еще до того, как рутьеры сообразили, что происходит. Уилл с обеих рук швырнул ножи, положив еще двоих.— Во имя господа! — взревел Тук, раскручивая над головой моргенштерн. — А-а, песьи дети!Овин уже полыхал вовсю, из нескольких домов доносились женские крики, на земле валялись мертвые тела. Наемники, не ожидавшие нападения, опомнились быстро, но внезапность дала разбойникам преимущество. Все завертелось, как на ярмарочной карусели.Из-за ближайшего дома выбежала женщина с вилами, бросилась на наемника, занесшего меч над упавшим парнишкой. Другой наемник вскинул арбалет, но выстрелить не успел.— Милли! — завопил Бычок и с такой силой швырнул топор, что рутьера унесло в стену. — Милли!Робин стрелял, выцеливая наемников даже в небольшой просвет. Вдруг чуть выше левого виска что-то ударило и чиркнуло, затем позади громко чвакнуло и рядом возник взбешенный Уилл на храпящей лошади.— Я тебя сам пришибу! — проорал он. — Потом!Закончилось все внезапно — просто наступила тишина. Если, конечно, можно назвать тишиной треск огня и рыдания.Тук грузно слез с лошади, вытер рукавом мокрый лоб, сунул моргенштерн в седельную петлю и направился к плачущим женщинам, обнимающим детей.— Все, чада мои, все закончилось.Джон и Азим, подхватив вилы, метнулись к горящему овину, к которому уже бежали уцелевшие крестьяне с ведрами, принялись сбивать полыхающую солому.Робин буквально сполз с седла — голова закружилась, и он свалился бы, не подхвати его Уилл. Нал виском жгло и, дотронувшись, он с удивлением ощутил теплую липкость.— Ты!.. — Уилл тряс его, едва не шипя и, похоже, в кои веки не мог подобрать достойное ругательство. — Ты... чертов Локсли!Робин не удержался от смеха, так по-детски это прозвучало, но к горлу тут же подкатила тошнота, и он привалился к конскому боку — земля под ногами ходила ходуном. Уилл выдохнул сквозь зубы, закинул его руку себе на плечо и буркнул:— Промыть надо и перевязать. По косой зацепило.Они не прошли и половины пути до колодца, когда глазам их предстала поразительная картина: Бычок, целующийся с высокой светловолосой женщиной, которая обнимала его, приподняв над землей.— Сдается мне, что по той весне будут еще крестины, — раздался за спиной голос Тука. — Не будем же мешать богоугодному деянию, дети мои.Бычок, не отрываясь от губ прекрасной пекарши, показал им кулак.***— Так вот тушим мы овин, а этот... целуется! — Маленький Джон хлопнул сидящего рядом Бычка по спине. — Жеребец, етить его!Грохнул смех — Джон рассказывал уже в третий раз, но даже те, кто слышал эту историю, хохотали до слез.— А баба-то... дама, то бишь, нашего Бычка — огонь! Ехала на мельницу, свернула подкову сменить, а тут наемники. Так она с вилами, как эта...— Валькирия! — вставил Тук, сидевший в обнимку с бочонком сидра, подаренного крестьянами.— Вот-вот, это самое, — кивнул Джон. — Ну а когда все потушили, Милдред к Туку подошла и говорит, мол, замуж хочу, святой отец. Прям-таки сейчас. Вот за него, за моего рыцаря.— Моя Милли такая! — Бычок гордо выпятил грудь. — Как что сказала, по ней будет. — Да уж, бабу... даму, то есть, не переговоришь, — поддакнул Белоручка.— До Успения повременить я ее уломал, чтобы все честь по чести. Не абы кого женить-то будем! — Тук со значением поднял палец. — Но и труда это стоило...Робин полулежал на плаще, привалившись к лапнику, и слушал вполуха. Голову охватывала повязка, задетый болтом висок ныл, а от снадобий Азима клонило в сон, но отлеживаться в хижине не хотелось. Уилл устроился рядом и правил ножи. Тихий шелест водного камня по клинку и шорох листьев убаюкивали, и Робину становилось все сложнее держать глаза открытыми.— Я тут подумал... — протянул Уилл, пробуя пальцем бритвенное лезвие, на котором не осталось и намека на зазубрины.Робин повернул голову и вопросительно приподнял бровь.— Что дашь, чтобы Мариан не узнала об этом? — Уилл с ухмылкой дотронулся до его повязки. — Помнится, она обещала, если с тобой что-то случится, то ты пожалеешь, что жив.— Ты подслушивал! Ты... — Робин от возмущения даже привстал, но его замутило, и пришлось лечь обратно. — Чертов Локсли...Уилл ухмыльнулся еще шире и поправил свернутый плащ у него под спиной.— От Локсли слышу!