Глава 7. Прописные истины (1/1)

В лесу тихо. Единственный звук?— скрип снега под моими сапогами и мягкий шум, когда он временами падает с голых ветвей деревьев.Я добираюсь до поляны и решаю попытаться развеять своё беспокойство и озабоченность по поводу жизни в Локсли и неприязни шайки ко мне, выпуская стрелы в тонкие снежные гребни на ветвях самого дальнего дуба. Когда я был мальчиком и шёл снег, это была одна из моих любимых игр.Однако это когда-то знакомое действие меня не успокаивает. Наоборот, от этого становится ещё хуже. Потому что, когда стрела попадает в цель, разлетающийся во все все стороны снег напоминает мне время, когда я уговорил отца прийти посмотреть на моё мастерство с луком. Я был вне себя от радости, когда искусно сооруженный снежный холмик обрушился ему на голову. Отец долго и громко смеялся. Потом он зачерпнул немного снега и швырнул его в меня, и началась весёлая игра в снежки.Он бы сейчас не смеялся; не над тем человеком, которым я стал, с талантом или без таланта. Если бы он был ещё жив и знал, что я делаю в поместье и деревне, которыми он когда–то владел, он скорее всего взял бы в руки свой верный лук и смотрел бы, как я окажусь погребенным под снегом?— навсегда.Я забираю свои стрелы и продолжаю путь.Тропа, по которой я иду, ведёт меня мимо Дерева Поцелуев, под которым я решил похоронить кольцо Мэриан и своё разбитое сердце. Я останавливаюсь у дерева и смотрю на наши имена?— Робин и Мэриан?— вырезанные на его стволе. Я сделал это с помощью украденного ножа.Я чувствую, что должен что-то сделать. Не знаю, что именно. Несколько слов. Немного слёз. Что-то. В конце концов, я просто провожу рукой в перчатке по её имени и ухожу.~Мач и Алан сидят перед пылающим огнём. Они едят. Маленького Джона с ними нет.Я молча киваю в знак приветствия и направляюсь к костру. Мач тоже ничего не говоря протягивает мне плошку с супом. Я на мгновение опускаю голову, наслаждаясь ощущением тёплого пара на замерзшем лице и мясным ароматом, щекочущим мои ноздри. Я ничего не ел с тех пор, как вчера вечером запихнул в рот чёрствый хлеб и сушёное мясо.Алан бормочет что-то о том, что нужно больше дров, и поспешно уходит. Мач встаёт, видимо собираясь последовать за ним, и я говорю ему, чтобы он сел, что я хочу с ним поговорить.Мач заметно ёрзает, и мне приходит в голову, что он боится остаться со мной наедине. Понятия не имею, почему. Конечно, он не думает, что я собираюсь сделать ему неприличное предложение. Я быстро отбрасываю эту идею. Скорее всего, ему просто неприятна сама мысль о том, что я буду говорить о своих отношениях с Гаем.—?Это неловко,?— говорит он, вдыхая жизнь в мои мысли.—?Мач?—?Это более чем неловко.Он смотрит в свою плошку, не желая или не в силах смотреть на меня.—?Просто скажи,?— говорю я ему.—?Я думал, тебе нравятся девушки. Я думал…—?Мы уже говорили об этом раньше,?— перебиваю я.—?Да, я знаю, но не понимаю. В том смысле, что… В чём дело, Робин? Это только он или тебе нравится… я не знаю… Алан?—?Нет. Мне не нравится Алан.Мач отрывается от еды, его глаза расширяются.—?Ты… ты же… не хочешь меня таким образом, не так ли? Я имею в виду… это было бы слишком… я имею в виду. Я всегда говорил и говорю, как я люблю тебя, и я действительно люблю тебя, Робин. Но не… Я не имел в виду…—?Нет, Мач. —?Я не могу сдержать улыбку. —?Я не хочу тебя таким образом. Во-первых, ты слишком сильно храпишь.—?Я не… О, очень смешно.Его облегчение от моего ответа ощутимо.—?Значит, это только он,?— говорит он,?— что, честно говоря, не имеет никакого смысла.—?Я знаю. И мне очень жаль.В животе урчит, и я начинаю есть. —?Это вкусно,?— говорю я ему.—?Держу пари, Гай не умеет готовить,?— ехидно говорит Мач.Я проглатываю столь же ядовитую ответную реплику и доедаю суп.—?Спасибо. —?Я протягиваю Мачу пустую плошку. Я подумываю о том, чтобы попросить у него немного супа, чтобы отнести его в Локсли, но решаю не делать этого.—?Ты возвращаешься в лес? —?выпаливает он.—?Нет.—?Хозяин. Ты же знаешь, принц Джон скоро узнает, что ты в Локсли, и пришлёт туда своих людей. Он не собирается забывать о нас, не после того, что ты… Я имею в виду…то, что мы сделали с его стражей.—?Я знаю.—?Тогда почему ты предложил нам всем жить в Локсли?—?Я не знаю.—?Ты знал, что мы не придём туда.Это не вопрос.—?Я не был уверен. Я думал, всё будет нормально. Я подумал, что если всё пройдёт хорошо…—?И так и случилась?—?Да.Я наблюдаю, как лицо Мача вытягивается, когда до него доходит это слово.—?Ох.—?Не понимаю,?— говорю я. —?Пару дней назад вы, кажется, не возражали.—?Это потому, что у нас был шок, и потому, что мы думали, что, как только вы доберетесь до Локсли, ты поймёшь, что совершил ошибку и…—?Это не ошибка, Мач. Ну, я имею в виду, что это, вероятно, ошибка, но это то, что я хочу. Если тебя это утешит, я скучаю по тебе, по всем вам.—?Но не настолько, чтобы отказаться от него??— Нет.—?Тогда я не знаю, что сказать.—?Скажи, что ты по-прежнему мой друг.—?Я не знаю,?— Мач жует нижнюю губу и хмурится, словно пытаясь разгадать особенно сложную загадку. —?Всё то, через что мы прошли, - ты и я. Разве это ничего не значит?—?Конечно, значит. Это значит очень много. Я хотел бы объяснить это лучше, но не могу.—?Не можешь или не хочешь?—?И то и другое.Мач гоняет последний кусок мяса по своей плошке, а затем спрашивает:?— Он заботится о тебе? Я имею в виду, по-настоящему?—?Думаю, да. Мы только в начале пути.Мач засовывает кусок мяса в рот и медленно жуёт, все время глядя на мою руку с кольцом.—?Так… э-э… это было у тебя в первый раз? —?спрашивает он. Он смотрит в свою пустую плошку, явно смущённый своим жгучим любопытством.—?В первый раз что?—?Ты знаешь… с… с мужчиной?—?Да.—?Но не последний, как я понимаю?—?Нет.—?Хорошо, хорошо… Я просто… эээ. Ты хочешь ещё, я имею в виду, поесть?—?Мач?—?Да?—?Ты догадался? До того, как мы вошли в лагерь и я тебе всё рассказал?—?Не совсем. Я знал, что тебя что-то беспокоит. Я думал, это Мэриан. Но потом Ровенна…—?Потом Ровенна что?—?Ничего.—?Расскажи мне.—?Я не знаю. На самом деле я не особенно внимательно слушал тогда. Я… я думаю, она просто разговаривала сама с собой, пытаясь как-то объяснить это.Ты принадлежишь кому-то другому. Я не могу соперничать с призраком, Робин.Возможно, я все-таки произнёс имя Гая во сне, и Ровенна просто пощадила меня.—?Думаю, я ей нравлюсь. —?Похоже, Мач рад сменить тему. —?Мы много разговаривали, пока охотились за дичью на ужин. Ну, наверное, говорил в основном, я, но она смеялась, и я не думаю, что она смеялась надо мной. Ну, я думаю, что она могла бы это сделать, но всё же…—?Я уверен, что ты ей нравишься,?— говорю я. —?Ты очень приятный человек. Иногда раздражающий. —?Я улыбаюсь ему. —?Но приятный и располагающий.—?Она сказала, что я…—?Какой?—?Бесхитростный. Это не похоже на комплимент, не так ли?—?О, поверь мне. Это он.—?Конечно,?— говорит он. —?Ева?— единственная девушка в моей жизни, и когда в Ноттингеме всё наладится, я найду её. Но это приятное чувство?— знать, что ты кому-то нравишься.—?Да,?— отвечаю я. —?Это приятное чувство.Наступает неловкое молчание, во время которого мы смотрим, как снег сыплется в наши пустые плошки.Я поднимаю свой лук. —?Мне пора идти.Мач смотрит на небо. —?Но снег всё ещё идёт.—?Да. Я это заметил.—?Ты можешь остаться. Твоя кровать по-прежнему здесь. Ну, конечно, это так. И может быть Джон вернётся и мы сможем… ну, знаешь… поговорить, поесть и…—?Нет, Мач. Я пойду домой.—?Пожалуйста, хозяин.Его светло-голубые глаза наполняются слезами, но их недостаточно, чтобы остановить меня.—?Попрощайся за меня с Аланом. Да, и… Мач…—?Да?—?Скажи Джону…—?Что?—?Скажи ему, что у нас ещё есть работа. Скажи ему, что я не забыл о бедных и не собираюсь забывать.—?Если ты останешься здесь, а он вернётся, ты сам ему скажешь.—?Я скоро приду снова,?— говорю я в ответ.Я ухожу, не мигая глядя на падающий снег, хотя бы для того, чтобы притвориться, что это не так больно, как чувствуется на самом деле.~Мой обратный путь в Локсли холодный и одинокий, что усугубляется наступающей темнотой и еще более мрачными мыслями. Только когда я вижу перед собой успокаивающий вид поместья, я начинаю чувствовать, как моё уныние постепенно исчезает.Я стряхиваю снег с сапог во внутреннем коридоре, снимаю накидку и оружие. Я замечаю, что меч Гая по-прежнему лежит рядом с лопатой для снега, и кладу рядом лук и колчан.Открыв дверь в зал, я почти ожидаю увидеть его распростёртым на полу, пьяным и спящим, как вчера вечером, или, что ещё хуже, в дурном настроении из-за моего долгого отсутствия и готовящимся швырнуть в меня чем-нибудь.Я обвожу комнату взглядом. Гая нет.Однако в очаге пылает огонь, стол уставлен хлебом, мясом и сыром, а два серебряных кубка наполнены вином.—?Ты вернулся.Гай спускается по лестнице. На нём не кожаные штаны, а какая-то одежда, которую я не узнаю. Возможно, она принадлежали моему отцу или была моей старой одеждой, оставленной в доме ещё до того, как я отправился в крестовый поход, и давно забытой.—?Поедим? —?спрашивает он, указывая на стол.—?Я поел в лагере. Извини.Он хмурится, и я понимаю, что сказал что-то не то.—?Но это был всего лишь суп,?— быстро добавляю я,?— так что я легко могу съесть ещё немного. В конце концов, ты же сам сказал, что я должен больше есть. —?Я сажусь за стол и оглядываю его с ног до головы. —?Кстати, тебе не нужно было переодеваться к ужину.Вспышка гнева омрачает его лицо, и я думаю, что, вероятно, снова сказал что-то не то.Я поспешно стираю улыбку с лица, но волноваться не о чем. Гай начинает понимать моё чувство юмора, и его злость исчезает так же быстро, как и появилась, сменяясь тихим смехом.—?Я подумал, что, может быть, мне стоит сменить одежду, что мои кожаные штаны напоминают тебе о временах, которые ты предпочёл бы забыть. Эта одежда временная, пока я не куплю что-нибудь подходящее.Я замечаю, что штаны очень плотно обтягивают его бёдра.—?Вообще-то,?— говорю я,?— мне больше нравится, когда ты в кожаных штанах. Наверное, потому, что я привык видеть тебя в них.Однако я думаю совсем не об этом. Я думаю о том, что мне нужно зримое напоминание о тьме в нём не только для моей собственной безопасности, но и для безопасности моих крестьян. Но вслух я этого не говорю.—?Это хорошо,?— произносит он. —?Потому что эти штаны разрезают меня пополам.Судорога желания пронзает мой пах, и я откладываю ломоть хлеба, который держу. Моё лицо, должно быть, выдаёт меня, потому что Гай ухмыляется и говорит:?— Мне бы очень хотелось выбраться из них как можно скорее.Мои собственные штаны вдруг тоже становятся слишком тесными. Я чуть ли не вскакиваю со стула.~Обнажённые, мы стоим перед огнем, забыв о еде и вине. Снаружи мир белый и неподвижный, но здесь мы багряно-красные и трепещущие от всполохов пламени, освещающих нашу кожу.Я не могу насытиться поцелуями и прикосновениями к нему. Я знаю, что пытаюсь скрыть своё разочарование из-за отказа шайки принять нас. Мои поцелуи яростны. Гай охотно подчиняется им, и не спрашивает, почему.—?Сюда. —?Я задыхаясь разрываю поцелуй. Дёргая Гая за плечи, я подталкиваю его к потёртому ковру у очага.Стоя на коленях, мы продолжаем целоваться, руки скользят по разогретой огнем плоти, языки настойчиво ищут друг друга. Я думаю об Алане и о Маче, сидящих у костра, и о Маленьком Джоне, живущем Бог знает где и презирающем меня.—?Перевернись,?— говорю я грубее, чем хочу.—?Что?—?Ты меня слышал.—?Робин, мы не…—?Перевернись.Проходит пара ударов сердца, и я думаю, что он собирается отказаться. Что-то похожее на страх мелькает в его тёмно-голубых глазах. Потом оно исчезает, и он поворачивается лицом к ковру.—?Ты понимаешь, что собираешься делать? —?спрашивает он.—?У меня есть кое-какие идеи.~Как это будет по-арабски, я уже не помню, но в грубом переводе это означало ?Аллея грешников?. В Святой Земле было немало таких злачных и тёмных местечек, особенно после нашего прибытия. Смелые, праведные крестоносцы. С Богом на нашей стороне и жаждой крови в наших сердцах. Готовые сражаться и прелюбодействовать.Я бывал там всего несколько раз, и то всегда с одной и той же девушкой. Наверное, я думал, что это каким-то образом делает происходящее более моральным. Но их там было много, они занимались своим ремеслом, наряду с мужчинами, занимавшимися своим.Мы редко разговаривали, хотя к тому времени я уже довольно хорошо овладел языком. Мы просто делали это и всё. Она помогала мне избавиться от постыдной боли в ответ на многие пьяные мужские разговоры, которые я предпочёл бы не слышать, не говоря уже о том, чтобы принимать в них участие.Однажды ночью, после особенно похабной истории о мужском соитии втроём и обо всём, что с ним связано, я снова оказался у её двери. На этот раз я был ужасно пьян, после того, как слишком долго медлил, желая услышать результат распутства этих мужчин и используя предлог, что я просто хочу выпить в компании, и не более того, чтобы остаться там и дослушать до конца. В конце концов, когда и моя предполагаемая мораль, и мои штаны больше не выдержали напряжения, я, пошатываясь, добрался до её маленькой комнаты, где она обслужила меня.После этого было ещё больше подобных посиделок, на которых я всегда напивался, потому что оставался на них слишком долго. Рыцари дразнили меня, говорили, что я превращусь в пьяницу. Я позволил им думать, что мной движет желание выпить. Я держал руки на столе, а мой пах был надёжно скрыт. Потом я шёл к ней. Их грязные разговоры ничего не значат, говорил я себе. Если бы речь шла о женщинах, я бы отреагировал точно так же. Мы все слишком долго отсутствовали дома, и я скучал по Мэриан, еще не попробовав её сладкую плоть.Теперь, глядя на гладкую и блестящую от огня кожу Гая, я задаюсь вопросом, не лгал ли я сам себе уже тогда, как лгал о многих других вещах за последние несколько месяцев.Я наклоняюсь и убираю его длинные волосы с уха. —?Доверься мне,?— шепчу я.—?Прекрасно,?— говорит он. —?Но только не используй тот палец, что с кольцом.~Это занимает некоторое время; я не привык быть неумелым в чём-то. Но Гай продолжает мягко подбадривать меня в промежутках между предвкушающими рычаниями и стонами, и я чувствую некоторое самодовольство от того, что держу себя в узде и не кончаю, как неопытный парень, впервые окунувшийся в неопробованное и неизвестное.В конце концов, всё сводится к доверию, горшочку с жиром, позаимствованному в наших безлошадных конюшнях, и воскрешению тех предосудительных и в то же время непостижимых желаний из Акры.Огонь потрескивает и шипит. Свечи трепещут, когда сквозь щели ставен пробиваются порывы зимнего ветра. Гай сжимает край ковра левой рукой, а другую руку прячет под себя.Потом я вспоминаю?— он уже делал это раньше. Он сказал мне об этом вчера вечером, когда проскользнул ко мне в постель. Я глупо и иррационально ревную. Без предупреждения я вонзаюсь в него.Он кричит, и я задаюсь вопросом, не причинил ли я ему боль, но уже слишком поздно останавливаться и спрашивать. Не в силах сдержать приближающуюся кульминацию, я кончаю и вся моя неуверенность, стыд и вина исчезают. Только он, я и этот пьянящий момент освобождения. К чёрту шайку. Я могу справиться с миром в одиночку. Потому что прямо сейчас есть только одна сторона?— моя собственная.Я просовываю руку под него.—?Господи, Робин.Он напрягается, как свёрнутая пружина.Я думаю, что нас не ждёт ни Бог, ни Небеса. Я отстраняюсь и смотрю, как моё пролившееся вожделение стекает по его мускулистым бедрам. Гай задыхается, дёргается и присоединяется ко мне, изливаясь на ковёр. Мэриан нас тоже не ждёт. И впервые это ощущается не настолько остро и плохо.