дождливо (1/1)
Они влетают в ночной супермаркет за пять минут до полуночи, и сонный пузатый охранник смотрит на них с неодобрением. Мокрые до ниточки, мокрые и продрогшие, мокрые и дрожащие — у Санхена громко хлюпает в кроссовках, у Чонсана свитер вымок и из нежно-розового стал темным, а с кончиков длинных волос капает на пол. Мокрые, жалкие, уставшие.Мокрые и смеющиеся.— Нам нужен хлеб, — говорит Чонсан, пытаясь быть серьезным. Санхен видит — у того внутри аж пузырится дебильным весельем и предательский смешок так и рвется наружу, но это же Чонсан, ну. Он закусывает губу и маленькими шажочками (чтобы не поскользнуться на скользком мокром кафеле) передвигается вдоль стендов с хлебными изделиями, выбирая. Санхен по пути прихватывает огромную пачку бумажных полотенец (они им тоже нужны, но не очень) и кидает Чонсану в тележку. Попадает в голову. Чонсан прыскает, но его смешок тонет в громовых раскатах, громких настолько, что в магазине дрожат стекла.На улице бушует стихия. Охранник осеняет себя крестным знамением.Чонсан смеется так, что сгибается пополам; он уходит за стеллаж с печеньками, чтобы спрятаться от косых взглядов редких посетителей и опускается на корточки, прикрывая лицо. Санхен опирается ему на плечи и даже не пытается прикрыть рот рукой: он гогочет раскатисто и громко, пока пузатик деликатно не покашливает в их сторону.
Молодые люди, кхм-кхм.В его взгляде так и сквозит неодобрение, от чего Санхена разбирает еще сильнее.
И казалось бы с чего? Выбрались погулять вечером, потому что погода было обманчиво-уютной, и Чонсан потащил их в парк, где нашел какую-то бездомную кошку и полчаса общался с ней, становясь голыми коленками в прорехах джинсов прямо на асфальт. А Санхен ждал и ему было совсем не смешно, потому что мой парень променял мою прекрасную компанию на общение с киской ну Чонсан ну не трогай ее она блохастая ну вот поцарапала Чонсан пожалуйста. И как только он смог увести Чонсана, который всем видом проявлял решительность забрать новую пушистую знакомую домой, небо разорвалось. После блеска молнии гром оглушил так, что заложило в ушах и бежать спасаться до ближайшего круглосуточного было хорошей, но слишком запоздалой идеей.Дождь заканчивается, когда охранник доползает до предпоследней отметки перед точкой кипения, а Чонсан, отбиваясь, не соглашается залезть в тележку ко всем продуктам (хотя он бы с его миниатюрным весом и ростом вместился прекрасно и отказывается зря — не так уж и часто Санхен предлагает прокатить нахаляву). Санхен проверяет пакеты уже на улице (слава богу, он захватил с собой кредитку) и поворачивается к Чонсану с максимально виноватым видом.— Мы все-таки забыли хлеб.— Я туда снова не пойду, меня этот охранник съест, — протестует Чонсан, когда возвращает способность говорить. Он плачет от смеха; в желтом свете уличного фонаря видно, что у него красные глаза.Санхен кивает и берет его за руку; он все еще посмеивается.Последний раз так весело ему было, когда он был под метом. Был вмазан на полную катушку; ему казалось, что все вокруг — это космос, Млечный Путь — это волны, а он — серфер, и звезды сияющим потоком струятся у него под ногами. Ему было так хорошо, что он — правда — очень, очень не хочет об этом вспоминать.
Веселиться намного приятнее, когда твоя кровь чиста и у тебя нет проблем с правоохранительными органами.
Санхен попрощался с наркотическим развлечением больше года назад.Чонсан — около семи месяцев.
Они идут медленно, у каждого — по полному пакету; лица Чонсана не видно за спадающими волосами, но Санхен почему-то уверен: он думает о том же.Вспоминает то, что они поклялись друг другу никогда не вспоминать.