Chapitre II (1/1)

Как и от площади Республики до садов Трокадеро, так и от этих же самых садов до его дома идти было достаточно. Он жил на границе шестого и четырнадцатого округов Парижа, в по-настоящему богемном районе, в красивом доме на углу бульвара Монпарнас и улицы Деламбр.Что ж, квартира соответствовала и району, и дому. Большая, просторная, с резными стеклянными дверьми в хозяйскую гостиную, с дорогой мебелью, и гигантской репродукцией ?Свободы, ведущей народ? Эжена Делакруа в прихожей, только вместо лица и обнажённой груди, поверх была наклеена фотография Джеймса Дина.Лука гордо вошёл в квартиру, скидывая начищенные ботинки и тонкий вельветовый пиджак с плеч прямо на пол, себе под ноги, и словно забыв, что был в чьей-то компании, удалился в дверь по правую сторону от входа.А я просто стоял и рассматривал всё убранство дома, в каком-то гипнотическом трансе, будто меня впустили в Музей д’Орсэ, одного и поздно ночью и перед моими глазами вся бесчисленная коллекция импрессионизма.—?Чего встал? Отдельное приглашение нужно? —?он выглянул, поманил меня пальцем и снова скрылся за углом.О боже, а кухня. Она была невероятных размеров, словно перед тобой распахнулись двери в тайный мир элитного ресторана и сейчас твоему взору откроется, как десятки поваров, в идеально выглаженных белых передниках и колпаках превращают пустые белые тарелки в произведение искусства.Мне ранее не доводилось бывать в подобного рода жилищах, особенно по сравнению с той небольшой комнатушкой в которой я жил и рос, поэтому его квартира показалась мне каким-то райским уголком роскоши.Он, словно хищник осматривающий свои владения, обошёл кухню поперёк, зажёг газ в духовке, закурил от конфорки и облокотился о столешницу рядом.—?Sur la Sainte révolution fran?aise!*?— Он закатил глаза.?— Ты так и будешь как сирота стоять?А я просто не знал, как себя вести, я был смущён и немного насторожен.Посмотрите на меня, я только впервые в жизни успел вырваться за пределы своего мнимого дома, и уже в первый же вечер очутился на аристократичной кухне малознакомого мне юноши, с которым часом ранее убегал от бойцов СРС. Жизнь чудна, не правда ли?Я неуверенно присел за стол, который, кстати, уже был сервирован, а он задумчиво курил и рассматривал меня с хитрым прищуром, словно не решаясь что-то спросить, ровно до того момента как не затрещала духовка.Лука вальяжно вытащил огромное блюдо, от которого исходил приятный аромат, и со звоном плюхнул его на стол.—?Прошу, ratatouille по-лалльмански,?— он присел напротив и мы приступили к ужину.Первые минут пять в полной тишине раздавался лишь звон столовых приборов о фарфоровую посуду и тихое чавканье и причмокивание, а затем он снова заговорил:—?Я вот никак не пойму, почему Де Голль** считает себя умнее других? Он считает, что его народ слеп и глуп! Я был там в Нантер-ля-Дефанс, когда всё началось и знаешь что? Этот старый уродливый и премерзкий ректорат?— просто кучка маразматичных пидорасов…Так, условимся сразу. Наверное, это следовало сделать ранее: я не буду монотонно цитировать вам каждый его монолог о политике, фильмах, режиссёрах, актёрах, отношении к жизни и прочего, это никак вам не поможет.Кому вообще интересно знать что и когда снял Жак Розье, о чём был фильм ?Маленький солдат? и где играла Стефания Сабатини? Вы же всё равно никогда их не посмотрите. Сейчас такое кино не смотрят.Да и всё-таки я рассказываю эту историю совсем не для того, чтобы познакомить вас с учениями Мао, философией Вильгельма Райха, и принципом парадокса Зенона. Иначе это уже будет не рассказ о лучшем времени моей жизни, а научно-философский трактат на тему ?Как всех заебать за несколько строчек и заставить тебя ненавидеть?. Всё, что вы должны знать?— болтал он об этом слишком много.Порой мне казалось, что мы живём на двух совершенно разных островах: я?— на маленьком, ограниченном огромным забором, и вижу этот мир взглядом консервативного обывателя через замочную скважину (это не смотря на то, что я гордо считал себя тогда начинающим писателем, а писателям, как вы понимаете, присущ более поэтичный взгляд на мир), а он?— на бескрайнем, проникаясь какими-то сокровенными тайнами вселенной и упорно мечтая этими тайнами со мной поделиться.А потом он резко замолчал (слава богам), осознавая, что за весь вечер я едва ли обмолвился хотя бы парой предложений. С самой встречи я лишь с упоением слушал его речи, в которых он чуть не захлёбывался, но поток информации и размышлений для сегодняшнего дня был слишком невыносимый.—?Ты! Ты что об этом думаешь? Что ты забыл в Англии и какого хрена вернулся именно сейчас? —?уставился на меня, пытаясь не поперхнуться огромным куском, что секундой ранее наколол на вилку.А, и свою ?тяжёлую? историю жизни до него я пересказывать тоже не буду, я не для того здесь распаляюсь. Вы в принципе и так уже достаточно обо мне узнали. А если хотите проникнуться печальной судьбой, психо-эмоциональными страданиями и детскими травмами?— можете Достоевского почитать.Ну, договорились? Вот и ладненько!Ему я бегло рассказал всё по порядку: о детстве, отрочестве, юношестве, вплоть до сегодняшнего дня, он слушал и иногда вставлял какие-то ремарки, матерился и морщил нос. Нос у него красивый, ровный и интересный. Отвлёкся. О чём я?А, мы немного поболтали, поужинали, я чувствовал себя как никогда хорошо. Мне была приятна и интересна его компания, я узнавал много нового. Да и возможность вот так просто с кем-то поужинать и поболтать выпадает нечасто.—?Сегодня останешься у меня,?— огорошил меня он, цепляя последние остатки вилкой с большого блюда,?— ночь не самое лучшее время для приезжего, чтобы шататься по городу.Лука благосклонно выделил мне гостевую комнату в конце коридора. Та была весьма небольшая (но опять же, побольше той конуры в Ливерпуле) и вполне уютная. Письменный стол, кровать расположенная у уходящего в пол окна, полупустая книжная полка и всё. Но этого было вполне достаточно, ничего лишнего."А я бы мог здесь жить", —? опрометчиво пронеслось мимолётной мыслью в голове.Лука пожелал спокойной ночи и оставил меня одного.Уснуть мне не удавалось достаточно долго, я ворочался, разглядывал потолок, вдохновение било по вискам и очень хотелось записать все то, что рождалось в моих мыслях после насыщенного дня, но машинка и все остальное осталось в номере.Наконец-то решившись, я встал с кровати, кое-как натянул брюки, накинул на плечи рубашку и на цыпочках вышел в коридор. Надеясь, что где-то в прихожей может мне удастся найти пару клочков бумаги и хотя бы карандаш. Квартира была огромной, с длинными коридорами и кучей дверей. В полном мраке я крался как вор, почти на ощупь.Тонкая полоска света из мельком приоткрытой двери привлекла мое внимание, надежда забрезжила перед глазами. Я подошёл и легонько приоткрыл дверь, стараясь не шуметь и не скрипеть. То, что увидел в ту же секунду повергло меня в какой-то оголтелый ступор.На большой кровати, под мягким, холодным светом ночника спал Лука. В своем первозданном виде, животном, естественном. Совершенно обнаженный.И если вы когда-нибудь видели картину Анри Матисса ?Спящая обнажённая со спины?, так вот это была она, живьём. Только передо мной открылся вид не на тучную взрослую женщину, а на завораживающего тонкого юношу.Его сливочно-белая, почти мраморная кожа поверх фиолетово-алого покрывала.Чуть выступающие лопатки, извивающаяся линия позвоночника, заканчивающаяся идеально округлыми, красивыми ягодицами, над которыми зияли чертовски манящие ямочки. Тонкие рельефные икры и блестящие маленькие пятки.Он выглядел как божество.Я стоял, смотрел на него, чувствуя огненный стыд, смущение, за то, что так бесцеремонно вторгся, разглядывая то, что, возможно, не было предназначено для моих глаз, а через секунду неприкрыто-острое возбуждение, от которого становилось ещё в разы стыдливее.Обогнув его тело взглядом ещё раз, я прикрыл дверь и второпях вернулся в комнату, забыв о том, зачем вообще изначально выходил.В этот раз уснулось мне куда быстрее.На утро я проснулся со странным ощущением присутствия. Открыв глаза, я увидел Луку на своей кровати, стоящего прямо надо мной на четвереньках с загадочным видом. Я было хотел спросить какого хрена, и как давно он так надо мной нависает, но попросту не успел.—?У тебя красивые губы, такие красные, словно кровавые,?— он прижал два пальца к моим губам и провёл от уголка к уголку, заставляя их тянуться под его нажимом.Мой полусонный рассудок ещё не успел в полной мере запуститься, казалось душа покинула тело и я созерцал себя отдельно от тела, как сторонний наблюдатель.А затем он вскочил на ноги на постель, смотря на меня сверху вниз. И только тогда я заметил, что он в одном нижнем белье.Мне открылся вид на то, что ночью было скрыто в тени постели. Белоснежные хлопковые плавки подчеркивали его бедра. Подтянутый и поджарый. Косые мышцы живота явно выделялись, как две прямые, торопящиеся скорее пересечься в нужной точке. О более интимных его линиях я говорить не хочу и не буду, но поверьте там всё было весьма красноречиво.—?Вставай,?— он рывком сдёрнул с меня тонкую простынь.—?Лука, я не одет,?— сжался, пытаясь вернуть простынь на место.—?Серьезно?! Я думал англичане спят во фраке и при параде,?— он присел на корточки,?— а чего, стесняешься?—?Ну я… я не привык оголятся при посторонних.—?Смущаешься своего красивого тела? —?Он нахально коснулся моего напрягшегося живота,?— или этого? —?в ту же секунду обхватил теплой ладонью член, который под его рукой в мгновение стал твердым.Я бы не сказал, что я удивился. Я охуел, простите мой французский. Думал провалюсь на месте, с этой кроватью на все шесть пролётов вниз и сразу в адское пекло преисподней.—?Такой и у меня есть,?— он прижал ладонь к своему.И тут я похоже чуть сознание не потерял, потому что в глазах потемнело, голова загудела, член предательски дёрнулся.Он разжал кулак, мимолётно проводя ладонью вверх до конца и встал.Встал он, встали дыбом волосы на руках, встало солнце, встали главные часы на Монпарнасе, встало производство на окраине города и встал у меня.—?Через 10 минут жду тебя в столовой, и если тебя там не будет,?— он противно хрустнул пальцами, сжимая их в кулак, и прыжком перебрался к окну, а затем ступая босой ногой, казалось в никуда, вышел в него. Сердце второй раз за утро упало в желудок. Я подскочил к стеклу. Оказалось, за его пределами был широкий бетонный подоконник, протягивающийся вдоль всего этажа, он легко и быстро перебирался по-видимому в свое окно.Шестой этаж на минуточку. Псих.Испытать я за то утро успел, конечно, слишком много эмоций. Столько, сколько за свои недолгие двадцать три не насобирал бы.Через условленные десять минут я уже сидел на кухне, одетый как монах, в застёгнутой на самую верхнюю пуговицу рубашке, с красным лицом, как черти в аду, а он бесцеремонно ввалился также как и был, только на этот раз зачем-то накинул новый вельветовый пиджак, сейчас перламутрово-зеленый.—?Я тут подумал, не хочешь пожить у меня какое-то время? Тебе не придется платить за тот нищий, и я уверен не самый приятный номер в мотеле, в который каждый вечер работяги притаскивают потрепавшихся путан. Я тебе комнату и свою компанию, а ты поможешь мне следить за домом, для меня одного он слишком большой,?— он сел напротив и снова закурил.Он курил везде, всегда и сколько хотел. Почти в каждой комнате была пепельница на две трети забитая окурками и поэтому со временем в доме стоял непроглядный туман, особенно в прохладные дни, когда все ставни в доме были закрыты.—?Ну если позволишь,?— робко протянул я.—?Ханжа!Думаете надо было отказаться и сбежать, как можно скорее? Нет, ни за что на свете. Я был слишком заинтересован, да и бесплатная комната, когда у тебя не больше пятисот франков в кармане?— что, если не подарок?Я думаю, вы, как и я, не раз успели задаться вопросом: ?какого чёрта юный студент живёт в таком роскошном, элитном доме один??, но мне как-то воспитание не позволяло задавать такие вопросы в лоб. И только много позже я узнал, что родители его уехали в отпуск на пару-тройку месяцев и свободолюбивый мальчишка дорвался.А дальше была скучная и не запоминающаяся история о том, как он подкинул меня на мопеде до отеля, я забрал вещи, которые не успел даже разобрать, поселился у него в гостевой, днём я писал какие-то заметки, а он ходил на занятия в Сорбонну, вечером мы ужинали, болтали (в основном он), слушали пластинки и он показывал мне огромную коллекцию заметок о тех фильмах, которые успел по нескольку раз пересмотреть в Синематеке, пока она работала. Я помогал ему по дому: где-то приготовить, прибрать, разложить, сходить в прачечную, купить продуктов?— платил за всё он.И не ждите, что здесь будет трехкилометровая писанина о мимолётных томных взглядах, неловких прикосновениях, смущённых заигрываниях и романтических прогулках, о желаниях коснуться и страхах. Потому что это будет совсем не про него и не про нас. Потому что если вы этого ждёте?— закрывайте и идите читать ?Джейн Эйр? или любой другой сопливый роман. Здесь всё довольно прозаичнее и, не побоюсь этого слова, живее.—?Faces look ugly when you're alone, Women seem wicked when you're unwanted. Какая песня? —?резко отчеканил Лука в один из вечеров, когда он развалившись на кровати читал какую-то свою ?красную? книжонку, а я сидя на полу по-турецки, разложив вокруг свои записи, пытался собрать из них единую мысль.—?Что? —?я неуверенно переспросил.—?Песня какая? —?чуть нервно сверлил меня взглядом.—?Я… я… —?замямлил.—?Отвечай быстро какая песня, или отрабатывай наказание!—?The Doors?— People are Strange,?— выпалил я почти первое, что пришло в голову от этих строчек.—?Верно! Молодец. Не ударил в грязь лицом,?— Лука дёрнул бровями и уставился в книжку.—?Это что было? Что за наказание, как это? —?я прибывал в полном замешательстве, ещё не вынырнувший из своих раздумий.—?Я ещё пока и сам не решил, но не бойся, придумаю.И, не сговариваясь, с того самого вечера мы начали вести эту странную игру. Чаще конечно вёл в ней он, я просто участвовал как во внезапной викторине, в которой с точностью пятьдесят на пятьдесят проигрывал.Игра была внезапной, от неё нельзя было отказаться, мы играли в неё независимо от времени, места и положения: он мог начать напевать среди разговора в кафе; мог разбудить меня и процитировать какую-то строчку; он мог стоять на кухне рано утром, сонно жарить яичницу из семи яиц (почему-то он всегда жарил именно такое количество, что за навязчивая идея? Ну да ладно), насвистывать какую-то незатейливую мелодию, коих миллион и ещё сверху, а затем резко обернуться, кинуть все дела и завопить ?Песня?, а я каждый раз подскакивал и судорожно перебирал в голове, кажется, всю свою жизнь. Иногда он давал мне минуту на размышления, а иногда через пару секунд вскрикивал ?Время? и озвучивал правильный вариант. А позже вместе с песней надо было назвать альбом, а иногда и год, когда она была выпущена.Ну как вы поняли правила в нашей игре прописаны и ограничены не были ничем. Он менял их как хочется и когда хочется.Ан нет, я соврал, одно правило всё же было: между вопросами должно было пройти хотя бы пару часов, нельзя было засыпать сразу несколькими друг за другом.А что касалось наказания, сначала это была всякая безобидная детская ерунда: дать фунт, пять фунтов, вымыть гору посуды. Позже уже чуть более весомое: сходить в мясную лавку в огромной женской шляпе с пером и высоких перчатках, крикнуть с окна что-то унизительное или выпить стакан какой-нибудь мерзости.Однажды он смешал молоко, красное вино, оливковое масло, столовую ложку яблочного уксуса, взбитые сливки и присыпал кайенским перцем, а потом я провёл почти два часа на коленях перед ободком унитаза, боясь что у меня выпадут глаза, а он всё это время сидел позади в пустой ванной, курил и нездорово смеялся.Вместе с ним и всем этим баловством, я кажется перенимал часть его. Кожа пропитывалась каким-то новыми, хаотичным, свободолюбивыми и взбалмошными чертами.Дурной пример заразителен, знаете ли.Нет, может быть для вас сейчас всё это кажется в порядке вещей, что ничего в этом зазорного нет, но вы не забывайте в какое время я жил и в какой стране вырос, а покойная матушка ещё и ярой католичкой была, ко всему прочему.Как сейчас бы сказали: типовой задрот.Так что всё это, он, шокировали меня, разжигали, интриговали и волновали. Здесь я выходил слишком далеко из зоны комфорта, выбирался со своего острова и со штормовым ветром под парусом мчался на его, постигать тайны мироздания.Попал с корабля на бал, и бал этот с чертями, а точнее с одним.Вернёмся к наказаниям, хотя, пожалуй, их уже нельзя было так назвать, они приобрели какой-то иной, сакральный смысл, но чуть позже.Так вот, все эти в меру безобидные выходки Луке быстро наскучили, ему хотелось большего, он вкладывал в игру больше сил и хотел больше отдачи. С каждым усложнением правил игры, она начала превращаться из повседневной потешной забавы в литургический обряд, и такому обряду не свойственно кукарекать в 5 утра на весь Монпарнас.—??And the only time he'll be satisfied, Is when he's all a-drunk??— кто, в каком году и о ком написал эти две строчки? 20 секунд, я засёк,?— смешно, но у него даже часов не было.В доме, в целом, никаких часов не было: ни наручных, ни карманных, ни настенных, ни больших платяных. Именно из-за этого я порой не мог понять который вообще час, мы жили вне времени, словно по наитию.А песню я знал, хорошо знал. Она была в топе в Британии, когда мне было лет девятнадцать, её крутили чуть ли не из каждой щели, и по ?Кэролайн? гоняли не раз, но сейчас я впал в ступор.Вам знакомо это чувство, я не сомневаюсь. Когда тебя резко в лоб просят посоветовать фильм, пластинку, хорошую книгу, а память словно отшибает и откидывает в младенчество, когда ты даже своего имени не назовёшь.—?Время! —?воодушевившись вскрикнул он и сверкнул неподдельно живым, озорным и каким-то слегка зловещим для меня взглядом. Я предчувствовал, что он задумал что-то недоброе.Мой мозг меня предал и не смог выдавить ни одного членораздельного слова. Он меня подставил, а может подсознательно хотел проиграть.—?1964. The Animals?— House Of The Rising Sun. Строчка об отце,?— Лука вскочил на ноги и принялся заливаться смехом, прыгая и на без того мятой постели.—?Блядь, я же знал,?— повесил голову.—?А как же, конечно. Наказание, наказание,?— упиваясь своей очередной победой, скандировал он.По жизни победитель. Он ненавидел проигрывать или уступать, точно так же как ненавидел ?правых?.—?Какая безумная идея на этот раз родилась в твоём воспалённом мозгу, мой мучитель?Он плюхнулся на кровать, старые пружины затрещали под ним.—?Снимай одежду,?— приказным тоном произнёс он.Я тяжело вздохнул, понимая, что это неизбежно и принялся второпях стягивать с себя брюки и растянутый свитер, что он любезно мне подарил, так как ему он был слишком велик.Блядь, опять упустил самое важное. Если кто-то из нас отказывался от выполнения условий наказания?— это означало, что наша игра прекращается раз и навсегда с этого момента.Но остановиться мы не могли, нас засосало, как заядлых игроков, просаживающих последние крохи на ипподроме. И если бы кто-то ставил на это деньги, то мог бы поднять солидный куш и прикупить квартирку на площади Одеон.—?Медленнее,?— он сидел у изголовья кровати и потирал двумя пальцами ложбинку между ключиц, смотря на меня совершенно новым, мрачным взглядом.От чего-то всё тело обдало будоражащим жаром. Хотя в смысле от чего-то? От его прямых, нахальных и хищных глаз, блестящих в полумраке в нескольких метрах от меня.—?Я сказал оставить плавки? —?недовольно бросил.Здравствуйте, Элиотт Демори?— остался стоять нагишом, прикрывая ладонями своё достоинство, как смущённый мальчишка на медицинском осмотре перед надменной пятидесятилетней женщиной-врачом. (Да, сейчас я сказал о себе в третьем лице)—?Убери руки,?— он насупил брови.—?Лукаа,?— я почти проскулил.—?Я сказал сейчас же убери руки, иначе игра закончена,?— он начинал заводиться.И мне ничего не оставалось, я послушался.—?Ох, на вид такой же, как на ощупь. Хочу это увидеть,?— он закусил большой палец, больше не скрывая, что слишком заинтересован моим телом.—?Нихера не понимаю,?— мне очередной раз хотелось сквозь землю провалиться и скорее прикрыться хоть чем-нибудь.Он вскочил на кровати, в несколько шагов преодолел расстояние до меня, остановился в считанных сантиметрах и жадно обхватил тремя пальцами головку, сильно сжимая, но безболезненно. Я вдохнул и больше не выдохнул, воздух застрял где-то между гортанью и лёгкими. Лицо в миг вспыхнуло огнём.А, да, и у меня снова встал. Ещё когда он попросил раздеваться медленнее.Извините.Хотя нет, не извините.Не хочу быть и не буду голословным, если скажу, что встал бы у любого.—?Хочу увидеть твоё лицо в экстазе,?— он поднёс к губам руку, нетерпеливо облизнул пальцы и вернул их на место,?— наверняка оно становится ещё красивее.—?Нет! Это в условия наказания не входило,?— я дёрнулся. В тот момент это переходило все мои мыслимые и немыслимые барьеры в голове.—?Хорошо,?— Лука быстро развернулся и вышел из комнаты, почти злобно пыхтел.Он не привык не получать то, что хотел сейчас и сию же секунду. А хотел он по-видимому меня.И через полминуты вернулся с гитарой. Он поставил одну ногу на кровать, перехватил инструмент и начал быстро и гневно перебирать струны, что-то наигрывая.—?Песня? —?смотрел на меня испепеляюще,?— тебе надо дважды повторить? Какая песня?—?Чак Берри?—?Нет,?— он ухмыльнулся.—?Эрик Клэптон?—?Мимо, последняя попытка, трусишка,?— злорадная улыбка уже во всю расползалась по лицу.—?Карлос Сантана?—?Ты снова проебал, мой милый Элиотт,?— он выпрямился и кинул гитару в угол, та чуть ли не с треском приземлилась на груду вещей, и сделал шаг ко мне.—?Правило! Правило, Лука! Два вопроса друг за другом! —?я вытянул руку, отодвигая неизбежное.—?Мне класть на все правила, ты разве этого ещё не понял? —?он уверенно приближался, а я пятился, пытаясь вспомнить где эта чёртова дверь.И, кажется, по моей реакции вы могли подумать, что я этого не хотел? Хотел сбежать и запереться в любом другом помещении, где нет его горячий ладони и мутно-тёмных глаз? Вы правы, сбежать я и правда почти мечтал: от страха, непривычки, стыда, смущения. А вы бы не подумали сбежать, если бы вас так бесцеремонно застали врасплох?Но я хотел, чего врать, очень хотел, вожделел, с того момента, как увидел его орущего с постамента.Я даже тайно трогал себя той же ночью, когда наткнулся на его комнату. До боли закусив губы, чтобы не нарушить тишину комнаты своим нервным дыханием, представляя, как эта его античная спина неестественно изгибается, как он также с упоением кричит, только не от закипающей ненависти, а от восхищённого удовольствия.О, французская революция, рядом с ним я становился таким же ненормальным.Чёрт, я даже заговорил как он.—?Убери! —?он хлёстко ударил меня по рукам,?— иначе я их свяжу и сделаю это силой,?— он тонко и озорно улыбался. Совсем без тормозов.—?Я покажу тебе, чего ты хотел себя лишить,?— с этими словами Лука медленно облизнул ладонь, от запястья к кончику указательного пальца.