Касание (1/1)
Все те же мыслио пустоте между мной и Элем занимали меня по дороге домой. Домой?Как странно, но это же вовсе не мой дом, а его, Эля. И все же мысленно я всегда так называл эту маленькую квартирку, где по утрам сошедшее с ума солнце водило хороводы, разметывая ослепительные блики по выцветшим обоям, осыпая их золотом. Мой дом теперь находился там, где он – мой… кто? Возлюбленный…друг…как мне его называть? Какое присвоить имя?Дать имя, упорядочить, вписать в канву бытия – значит разгадать…Ох уж, это свойственное любви желание одарить все вокруг новым звучанием, сонмом звуков, сомкнутых в кем-то определенном порядке, - назвать. Нет, я не знаю, кто он мне, и не хочу знать. Я же чувствую! Этокуда надежнее. Ощущение, покоящееся не на зыбких опорах разума, но имеющее под собой некое более прочное основание. Я любил Эля, с каждым днем, часом, минутой все больше и глубже, а он…что думал он? Принимал ли это за жалость или еще что-то? Как же велика способность людей не понимать друг друга! Из страха понять, поверить и разочароваться, они предпочитают отрицание знания. Две недели прошло с того, как я привез Эля домой. В наш дом. Все время я находился рядом, но он то ли не хотел, то ли не смел поговорить со мной. Мы все больше отдалялись друг от друга. И самое страшное, я не мог ничего поделать, остановить это – в силах его одного. Эль, что мне делать, что делать?! Скажи! Но ты молчишь. Наяву и в моих мыслях… У подъезда я остановил машину, вышел и поднял голову. Наше окно было пустым и безжизненным, только отсветы неоновой рекламы и блики от фонарей бились о его прозрачную тьму. Когда я вошел, неслышно затворив за собой дверь, дом был пуст. Мне так показалось. Ни звука. Только тьма. И все же…все же я чувствовал, что он здесь. Ноэль. Он лежал на старом скрипучем диване, где мы вместе спали, и, уткнувшись лицом в подушку, плакал. За все время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы Эль плакал. Это было так непривычно, тревожно, будто старый мир рушился перед моими глазами. Ярость и любовь мешались во мне, создавая цветную круговерть. Я сгреб его волосы в кулак и дернул, заставляя поднять на меня залитое слезами лицо. Что я увидел в его глазах? Гнев, злость, боль… Да, я видел их, но это было всего лишь отражение моих собственных чувств, моим воображением заточенных в его глазах. Мне редко удавалось разглядеть, что там, внутри на самом деле, пронзить слой моих собственных чувств и узреть, что ощущает он, и иногда мне казалось, что он не чувствует ничего, а только зеркалит чужие эмоции. Но это, конечно, не так, скорее я недостаточно чуток, чтобы узреть его душу. - Эль, перестань! Перестань! – мой голос звучал так грубо и жестко, что даже я сам растерялся. Чего я просил, о чем умолял? Перестать мучить меня…Перестать издеваться над собой…Перестать…- Я никогда не смогу танцевать… - прошептали его губы.Он уже сидел рядом со мной, когда одной рукой я взял его за плечо, а другой – ударил. Не так, чтобы разбить губы или сломать нос, я просто дал ему пощечину, но не сдерживаясь, со всей силы, потом еще одну, и мне стало больно, я чуть сам не плакал.-Прекрати…прекрати…прекрати… - как безумец, твердил я снова и снова.Его глаза блестели во тьме ошалело и непонимающе.?Почему тебе не нужен я? Ты не хочешь меня? Почему тебе плевать на меня? Ты хочешь танцевать…Танцевать…И тебе все равно, что ты здесь, со мной? Ты смотришь сквозь меня, не замечая? Почему?? -орал я мысленно, но в действительности лишь жалко цеплялся за его свитер, повторяя: ?Прекрати…прекрати…прекрати…?, пока нежная знакомая рука не притянула меня к груди и не погладила по волосам. И я рыдал, рыдал от двухнедельнойпустоты существования рядом с ним и все же бесконечно далеко.- Прости,прости…- теперь уже шептал он, обнимая меня. – Конечно, мне не все равно, мне хорошо с тобой… - прочитал мои мысли? Или я в порыве чувств сам высказал их вслух? Это было не важно, не имело значения. – Я люблю тебя. – редко когда Эль выражал свою любовь словами, он не верил им, предпочитая язык тела, не умеющего лгать, носейчас он сказал то, чего я так долго от него добивался. Сказал, что любит меня.Мы, обнявшись так крепко, что ничто на земле не в силах было разлучить нас, плакали обо всем, что было и что еще ждет нас. И когда мы оба затихли, чувствуя себя полностью опустошенными, тьма отступила, и солнечный свет вновь коснулся наших душ, сжигая боль и недоверие, одиночество и страх, возвращая тепло и покой. Мы снова стали прежними, восполнив утраченные части существа друг друга. И пока мы вместе, мы будем оставаться собой.Я направил свой ?субару?прямо к полоске воды, блестевшей маняще и загадочно в лунном свете. Колеса забуксовали по песку и автомобиль замер. Мы вышли из машины, оставляя за собой неровные вереницы следов, и уселись на песок, прислонившись к еще теплому борту машины.- Нам нужно поговорить о том, что делать дальше, - промолвил Эль.Слова улетали вдаль, как песчинки, подхваченные непокорным ветром, вздымались к самому небу и чувственно планировали вниз, подвластные силе притяжения.- Что делать? Жить. Быть вместе. Что же еще… - теперь я был спокоен, даже умиротворен, потому что знал: наш Рубикон уже перейден, отступать некуда, да и не хочется.- Да. Ты прав. – Эль улыбнулся мне во тьме. – Если я тебя устраиваю…такой…то…- А какой? Что в тебе изменилось? Ты по-прежнему ты…- Я не знаю, как быть. Чувствую себя совсем бесполезным.- Неправда. Ты нужен мне.Наши руки соприкоснулись, и я жестом доверия и любви склонил голову ему на плечо.Снова касаться его…Ощущать тепло и шелковистость его кожи, ни к кому больше я такого не чувствовал. О, как давно, целых две недели мы не прикасались друг к другу. Я говорю не о сексе, а о простом касании. Четырнадцать дней мы пребывали будто в разных измерениях, рядом, и в то же время бесконечно далеко: в сравнении с расстоянием, распластавшимся между нами, даже бескрайняя тьма вселенной – ничто. И вот сейчас, я чувствовал, как медленно, нерешительно, сантиметр за сантиметром, эта пустота сжимается.Мы вместе. Осознанно каждый из нас выбрал этот путь. Да будет так.