Часть 3 (1/1)

Сентябрь пролетел с головокружительной скоростью. Помню, как мы с Ильей удивились, когда посмотрели на календарь, а там — двадцать седьмое сентября.— Да ну, недавно же линейка только была.— Точно...Только вот в наших отношениях что-то начало меняться. Вокруг было столько народу, и ничего страшного, что мы не были постоянно вдвоём. Но тут началась всякая фигня. Например, он ушёл на остановку после школы, а меня не подождал. В столовой или на уроке сидел с другими, на перемене не всегда со мной ходил. И ещё мы с ним начали ругаться.Вот какой была наша первая ссора. Шёл урок английского. Елена Евгеньевна раздала нам какой-то текст, мы прочитали его, и нужно было делиться впечатлениями и ответить устно на пару вопросов, написанных на доске.— So who is going to be the first one to speak? — учительница посмотрела на список учеников.Желающих не было, я поднял руку, случайно ударившись о парту и выругавшись "fuck". Все засмеялись.— You are welcome, Егор.— O.K. So, Ive just read a story under the title "climbing up". To tell the truth, I am amazed with the storyline and I really like the way the author is introducing the situation. But right now I would like to describe, very briefly, the storyline for those, who have not managed to read it till the very end...И пошло-поехало... На уроках языков меня не заткнуть. Просто обожаю их, потому что можно сидеть, просто получать халявные оценки за то, что делишься своим мнением и т.п.Прозвенел звонок, и я начал собираться. Илья ждал меня у подоконника.— Ну ты и дебил, — сказал он, когда мы пошли в столовую.— Что не так? — я тупо уставился на него.— Тебе так не терпелось ответить, что ты даже руку ударить готов? — и он изобразил, как я неуклюже поднимаю вверх руку.Все, кто шел с нами, засмеялись. Вообще, у меня, пожалуй, самый большой в классе авторитет, и надо мной никто никогда не смеется: я заработал уважение, потому что всегда участвовал во всех проделках, которые устраивал наш класс, покрывал организаторов (ведь одним из них всегда был я), плюс я просто был веселым, общительным, в отличие от всех остальных отличников, подтягивался ничуть не хуже других пацанов, нормально одевался и помогал, если мог, по учебе. Но если шутил Илья, то смеялись все и над чем угодно.Мне стало очень неприятно. В столовой я ему ни слова не сказал, а на химии сел не с ним, а с девчонкой одной, Олей. Знаю, что она от меня тащится, но только я, извините, уже влюблен. Он не понял, в чём дело, но виду не показал и сел с Борей, или Борисом. Не очень его люблю — дурацкое чувство юмора, ещё он озабоченный, но с Ильей в школе много общается, может, я его ещё и поэтому не люблю.Мы ушли из школы порознь. Была суббота, и на завтра никаких планов мы, конечно, не делали.Я приехал домой сразу после школы. Настроение у меня было паршивое. Ещё этот дождь... Весь день просидел у телефона, надеясь, что он позвонит, а он только прислал смс:"Зубрила, не обиделся?".Мне стало очень неприятно. Я не стал отвечать, а просто выключил телефоны: и сотовый, и домашний. В интернет решил не заходить, поэтому связаться со мной Илья даже при сильном желании не смог бы. Ушёл спать в десять вечера, прямо как в детском садике.Утром проснулся очень рано. За ночь сильно похолодало. Наступил октябрь — месяц, когда даже самые дальние отголоски лета пропадают до весны, опадают листья с деревьев, а школьников выгоняют на субботники их убирать, когда надо одевать теплую осеннюю одежду, появляется первый лед на лужах и первые узоры мороза на окнах.Я умылся, посмотрел ТВ, потом ещё чуть-чуть повалялся в незастеленной постели. Полдень на дворе. "Позвонить, или сам позвонит?" — подумал я. Решил не звонить.День прошел скучно, весь в ожидании звонка, но Илья не звонил. Только в девять вечера зазвенел телефон. Я бросился к трубке быстрее всех, опередив брата, папу и маму.— Алло?Илья узнал мой голос.— Зубрилка?Мне стало невыносимо тошно.— Заткнись. Чё надо? — я произнес эти слова так грубо, как только мог.— Ой, какие мы злые. Утютю... — он стал дразнить меня, как маленького ребёнка.— Чё надо?— Скажи, что задали на завтра.Я усмехнулся. Задали на завтра действительно много. Очень много. Я всё ему продиктовал.— Ты там уже всё сделал, да?— Да.— Спасибо, пока.У меня на глаза навернулись слезы, но я же вроде не виноват? Может, обидчивым был сильно, не знаю.Первый урок по понедельникам — биология. Тошно. Так получилось, что Илья в тот день опоздал, а единственное свободное место было рядом со мной.Он сел, стал доставать учебник, тетрадь. Потом через парту о чём-то болтать с Борей. И тут Афанасич(биолог наш) спросил его про биогеоценоз. Что это такое, ну и всякая лабуда.Помявшись пару секунд, Илья посмотрел на меня. Я отвернулся.— Я не знаю, Василий Афанасьевич.— Ну что ж, двойка.И Афанасич безжалостно поставил ручкой двойку Илье в журнал.Звонок. Я задержался, пока пытался засунуть учебник в сумку, в которой было мало места.Илья никуда не ушёл. Он ждал меня напротив кабинета.— Егор, подожди.Я пошел дальше по коридору, словно не обращая на него внимания. Он пошел рядом со мной.— Егор, подожди. Егор, я что, со стеной разговариваю?Он схватил меня за плечи и оттащил в восточное крыло, где на третьем этаже редко кто бывал.— Егор...— Отстань, — я попытался уйти, но Илья прижал меня к стене и посмотрел прямо в глаза.— Давай поговорим, Егор, прошу.— О чем? — я отвел взгляд в сторону.— Егорка, — он меня так ещё ни разу не называл. Я внутри просто весь растаял. — Егорка, прости.Он раздвинул руки, как бы предлагая обняться. Я почти запрыгнул на него.— Мир? — спросил я.— Мир.Мы вышли в коридор, обнявшись за плечи.Но, увы, это стало повторяться — наши ссоры и примирения. Причём ссоры стали серьёзнее, он стал каким-то более грубым. Мы почти половину ноября проходили в ссоре, да и в декабре тоже очень часто ругались, помирились только двадцать пятого числа, перед его отлётом в Индию на три недели. Я подумал, что, как только он вернётся, всё будет ОК, мы станем снова нормально общаться, потому что соскучимся. Ничего подобного.Новый год я встречал без него — он отдыхал в Дели, да и к моему дню рождения он тоже не вернулся. А когда вернулся, то ничего особо не изменилось. Он стал каким-то раздражительным, придирчивым по мелочам, странно реагирующим на любую мою тупость, без конца вспоминал, как хорошо в Индии. Он считал, что у меня дурная манера обижаться, говорил, что это свойственно только бабам, и, когда мы ругались, стал иногда называть меня бабой. Один раз он так назвал меня в 23 февраля. Представляете, как было обидно. В тот день мы с ним сильно поругались и перестали разговаривать вообще. Неделю, другую, весь март, а потом и в каникулы. Я видел, как он радостно спускался по лестнице на первый этаж в последний учебный день третьей четверти, а меня даже не посмотрел. Я сел на лестнице и подумал, какой же я дурак, что влюбился в такую свинью. Как было плохо! Мы не созванивались целый месяц, ни разу не переписывались, разговаривали, только если работали в группе на уроке. Этим живо воспользовался Боря: он стал везде ходить с Ильей, прилип к нему, как пиявка. Правда, как я выяснил потом, вне школы Илья с ним не общался. Невыносимо было смотреть, как он ходит рядом с тобой, сидит в нескольких сантиметрах от тебя, а с ним ни поговорить, ничего... Вспоминаешь, сколько всего вас связывало, сколько раз я летом, как дебил, вставал в шесть часов утра, чтобы просто посидеть и посмотреть, как он на своем велике прыгает с лестниц. Как мы вместе резались в компьютерные игры, как бесились в его комнате. Я отказывался верить, что он просто так всё забыл, нет, этого просто не может быть. Но после того, как он ушел в последний учебный день самой длинной четверти и даже не сказал "пока", я подумал, что всё — dead line.