Глава 3. (1/1)

Когда они прибыли в Мессину было уже поздно. Тсунаеши устало зевал и вяло передвигал ногами, вцепившись в край пиджака Реборна, как маленький ребенок. Реборн молча катил тсунаешин багаж по неровной поверхности асфальта, а свою небольшую сумку он вручил Тсуне, еще на выходе из аэропорта, со словами ?Она легкая, не помрешь?. Сумка и вправду была легкая, так как у Реборна из одежды были лишь пара рубашек, белье, ну и излюбленный черный костюм, который сейчас на репетиторе. Больше вещей он купить не успел.Аркобалено угрюмо рассматривал город, который обнимали сизые сумерки. На темных домах дергались тени от деревьев, фонарные столбы, выстроенные в ряд, словно на эшафот, покорно освещали дорогу. На улицах почти не было людей: только парочки влюбленных и несколько вдрызг пьяных итальяшек, которые громко ржали и кричали что-то на своем родном.

Реборн резко остановился и Тсуна, не ожидавший такого, не успел вовремя затормозить, сделал пару шагови дернул за пиджак. Репетитор раздраженно цокнул языком и убрал руку мальчишки. Учитель выглядел злым и усталым и, казалось, что он пробежал и проплыл тысячи километров от Намимори до Мессины, а не сошел с самолета.

- Вот наш отель, - сухо сказал Реборн, - Пошли.Тсуна лишь покорно кивнул головой и зашагал за своим репетитором.

***Номер оказался достаточно просторным и светлым: серые обои, со странным рисунком, белый ворсистый ковер, два небольших бежево-молочных кресла на темных ножках и черный старый телевизор, что стоял в центре комнаты. Чуть дальше, около стены, стояли две кровати, аккуратно заправленные светло-коричневыми простынями. Большое деревянное окно было плотно закрыто и занавешено легким белым, достаточно пожеванным, застиранным тюлем. Рядом с дверью стоял маленький темный столик, на длинных выгнутых ножках, а на нем стоял телефон и блокнот с ручкой.Тсунаеши быстро прошлепал к кроватям и, скинув сумку с плеча, упал на мягкий матрац лицом вниз. Покрывало было приятно прохладным и мягким, только кое-где топорщились короткие желтые, почему-то острые и шершавые нитки, которые слегка царапали нос и щеки мальчишки, когда тот терся лицом о них. Тсуна пополз выше, к белой широкой подушке, и теперь уткнулся лицом в нее, попутно радостно выдохнув. Подушка пахла чуть заметным сигаретным дымом и порошком.

Реборн же упал в ближайшее к нему кресло, скинул с себя пиджак и приспустил змею-галстук. Репетитор принялся лазить по карманам брюк и затем выудил из правого помятую красно-белую пачку ?Marlboro?, а из левого широкую металлическую ?Зиппо?, сделанную в конце 60-х годов. Зажигалка старая и покоцанная, но ее все еще можно втюхать какому-нибудь фанатику за неплохую сумму.

Реборн с минуту смотрел на этот комплект ?сдохни от рака легких?, а потом положил пачку сигарет на телек, а зажигалку сунул опять в карман брюк.Мужчина откинулся на спинку кресла и уставился в белый, пестрящий маленькими трещинами потолок. В номере стояла вязкая тишина. Усыпляющая. И Реборн прислушался к дыханию Тсуны, который почти заснул.- Ты бы разделся, что ли, - вдруг произнес аркобалено, все так же глядя в потолок.Мальчишка замычал и завозился на кровати.- Угу. Позже, - прохрипел Савада и заразительно зевнул, - Еще чуть поваляюсь и разденусь.- Ты уснешь.- Не усну, - протянул мальчик и снова зевнул. На этот раз Реборн не смог подавить зевок.Аркобалено потянулся и встал. Он развязал галстук и вещица, извиваясь, упала на ковер. Реборн подошел к кровати, на которой все так же, уткнувшись в подушку, распластался Савада. Мужчина резко перевернул Тсуну на спину и уселся тому на бедра, прижимая свои длиннющие ноги к тсуниным бокам.- Что ты делаешь? – Спросил удивленный мальчишка, сощурив сонные глаза.- Ничего, - ответил Реборн, ухмыльнувшись, и положил ладони на живот мальчика.- Слезь. Ты тяжелый.- А ты костлявый.- Как и ты, - прошипел мальчик и стал возиться под репетитором, пытаясь выбраться. Он и впрямь был тяжелый, несмотря на то, что был такой тощий и длинный. Тсуне это показалось странно. И ему было неудобно, потому что вес Реборна давил, прижимал его бедра к кровати и ноги начало колоть, будто в них вонзили миллион маленьких иголочек.Учитель привстал и перенес вес на руки, которые так и держал на впалом животе своего ученика. Тот подавился воздухом, вякнул что-то неразборчивое, но извиваться перестал.- Ребо-о-рн, - заныл Тсуна, - Слезь, ну. Тяжело же.Реборн хмыкнул и стал расстегивать рубашку снизу вверх, попутно касаясь теплой кожи холодными руками. От этих прикосновений Савада еле заметно вздрагивал, но останавливать не стал. Только пристально следил за тонкими ловкими пальцами своими глазами с расширенными зрачками. Когда репетитор расстегнул все пуговицы, он распахнул рубашку и затем погладил выпирающие ключицы и ребра. Тело Савады было горячим, а руки Реборна холодными, но они быстро нагревались. Тсуна издал странный звук, похожий на мычание и схватил запястья Реборна, пытаясь убрать руки от себя.- Реборн.- Да?- Слезь, - Голос Тсунаеши стал более твердым, но в нем все равно проскальзывали истеричные нотки. Потому что такое поведение репетитора было для него более чем странным.Но учитель и на этот раз не послушался и передвинулся на живот. Но, слава богу, не уселся всей своей тушей, а лишь слегка придавливал мальчишку к кровати. Реборн уперся одной рукой в грудь Тсуны, слегка поглаживая и царапая кожу ногтями, а другой рукой поладил шею и подбородок. Когда же пальцы учителя коснулись плотно сомкнутых губ, Тсуна дернулся всем телом и отвернул голову.- Да слезь ты уже с меня! Какого черта ты устроил?! – Крикнул Тсуна. Он начинал злиться. Мальчишка устал и хотел спать, а странное поведение Реборна совсем не способствовало хорошему настроению.- Я всего лишь помогал тебе раздеться, - как-то рассеяно ответил мужчина.От этого заявления Тсуна захлебнулся воздухом.- Всего лишь? Раздеться? Да ты совсем… - Савада не успел договорить, так как его рот зажали ладонью.- Пресвятая дева Мария, что ж ты истеричка такая, а? – Наигранно возмущенно произнес Реборн и даже скривился, но не стал слезать с Тсуны. Мальчишка же зло уставился на своего репетитора.- Ладно, ладно, - хохотнул Реборн, - Мне просто стало скучно, вот и все.Глаза Савады расширились, а брови почти соединились в одну сплошную тонкую линию, если бы не глубокая морщинка между ними. Хорошо, что Реборн все еще прижимал ладонь ко рту ученика, иначе бы на него бы обрушился словесный поток, состоящий отнюдь не из ласковых предложений. Что-что, а вопить по делу и без, Савада умел. И это раздражало, нет, скорее даже бесило.- И не надо на меня так смотреть, - Аркобалено наклонился ближе и ткнулся носом в складку между бровей, пытаясь ее разгладить. Тсуна дернулся и цапнул ладонь, зажимающую рот. Учитель отдернул руку и уставился на злого Тсунаеши.- Совсем двинулся, что ли? На тебя так отсутствие проклятия влияет? С каких пор ты такой извращенец, а? – Савада продолжал плеваться ядом. Такое поведение было ему несвойственно совсем, так делал бы Хаято, а Тсуна перенял видимо у него это черту. Но мальчишка был зол, действительно зол, потому что он лежал и никого не трогал, спокойно пытался заснуть, а Реборн ему помешал. Собственно, как всегда.?Как всегда, - пронеслось у него в голове, - Как обычно, черт. Вечно мешает, издевается, злит и раздражает. Пинает, бьет, спасибо, что хоть стрелять перестал. Но стрелял же!?Реборн, наконец, слез с мальчишки и уселся на край кровати, а Тсуна вжал голову в плечи, ссутулился.- Вечно ты так: издеваешься надо мной, бьешь, посылаешь хрен пойми куда, ничего толком не объяснив, талдычишь, что сделаешь меня отличным боссом, и тебя совершенно не волнует, что я не хочу… Совершенно не хочу этого, - Савада говорил тихо и быстро, запинаясь почти на каждом слове и еле заметно вздрагивал.- Хватит, - громко приказал Реборн, хмуря брови. Ему совершенно не нравилось во что перетекала его маленькая шалость.- Ты меня никогда не слушаешь, не отвечаешь на мои вопросы, а если и отвечаешь, то загадками и колкостями, постоянно унижаешь. Я столько всего сделал…- Тсуна. Заткнись.- Столько всего! Многого добился, постоянно рискуя своей чертовой жизнью, но так и не услышал от тебя хоть какой-то похвалы… - Тсунаеши говорил все быстрее, почти скороговоркой и все чаще всхлипывал и вздрагивал.- Замолчи, - Реборн потянулся к мальчишке, желая отдернуть его, хоть как-то заткнуть, потому что то, что он говорил давило на него и больно царапало. Живот почему-то скручивало, а в горле появился странный ком, от которого трудно говорить. Реборну было неприятно слышать, что говорил мальчик, черт, совсем неприятно и тяжело.- Разве так трудно сказать ?Молодец, Тсуна?? Разве это трудно? Или твоя гордость… Твоя чертова гордость не позволяет? – Савада в очередной раз вздрогнул и притянул коленки к груди, утыкаясь в них лицом, прячась от Реборна. Хотя бы так.- Тсунаеши, - Мальчишка сдавлено заскулил и еще сильнее сжался.Реборн потянулся к нему, потому что сжавшегося, худого и вздрагивающего Тсуну хотелось обнять, прижать к себе, и шептать всякую успокаивающую ересь. Но тут же осекся, сам не зная почему, резко вскочил с кровати и отошел к креслам. А Савада все продолжал.- А знаешь, как мне хотелось услышать от тебя что-то подобное? Услышать твою похвалу, что ты… ты, - Голос у Тсуны дрогнул и резко стал тихим, еле слышным, - Я хочу, чтобы ты гордился мной…Тсунаеши притих, а Реборн давился словами, эмоциями и воздухом. То, что говорил Тсуна было… больно. На самом деле репетитор действительно гордился своим учеником. Тсуна был смышленым, не смотря на плохие оценки. Он многое понимал и схватывал на лету, не все конечно, но многое. Он держится своих убеждений до конца и не отступает, у него, черт подери, чистое отзывчивое сердце. Таких людейуже почти нет. А он есть. И Реборн гордиться им, любит. И любит совсем не как ученика, не как друга, а куда больше, глубже и… не правильнее. Реборн даже уже не помнит, когда он осознал, что влюблен. И он тщательно скрывал это, за придирками, подколками, усмешками ото всех, от мальчишки, от себя. Пытался уничтожить эти чувства – не вышло. Но и общаться по-другому тоже не вышло. И сейчас, когда проклятие снято, сдерживаться трудно. Совсем. Это похоже на изощренную пытку. Реборн не может не касаться, не смотреть, не думать, и, кажется, что желание вот-вот приобретет видимый облик, сожрет без остатка, не подавившись, душу и тело Реборна. Ему кажется, что еще немного, и он не устоит, набросится, завалитмальчишку и возьмет. Даже если тот будет вырываться, кричать, реветь. Все равно возьмет. Но он пока держится, и держится не плохо. Но не прикасаться совсем.. не может. Не выходит.И вот во что это вытекло.Именно поэтому, Тсунаеши сейчас сидит, трясясь на кровати и всхлипывает (плачет он или на грани – не понятно).Именно поэтому Реборна изнутри жует отчаяние и боль.Спустя много минут, Савада все-таки скидывает с себя рубашку и бриджи, и забирается под одеяло чуть ли не с головой.

А Реборн, уже полуголый, в одних брюках, стоит на балконе и курит.Уже шестую сигарету подряд.