Часть 1 (1/1)
Чунмена впервые воротит от тошнотворного запаха сигарет, совсем недавно бившего в ноздри и заполнившего едкой субстанцией глотку и легкие. Тугие, почти осязаемые комки впитались в слизистую и никак не собирались проталкиваться глубже, организм не отторгал их, но и не принимал вовнутрь. Он на лету, сшибая углы, ворвался в ванную комнату и, практически сбив Лэя с ног, уткнулся в раковину в надежде прочистить горло и вдохнуть глоток свежести оливкового мыла. Руки дрожали, он медленно приходил в себя, не вполне осознавая, что именно с ним произошло.
Лэй внимательно с ног до головы осмотрел парня, повел плечами и попытался состроить рожицу, потому что кислое лицо Сухо не располагало к продолжению бритья. Чунмен не отреагировал. Китаец бросил недоуменный взгляд, но потом передумал допытываться и продолжил процедуру.Сухо уселся на унитаз и принялся переставлять рулоны туалетной бумаги, аккуратно выложенные Исином на небольшой тумбочке. Он без конца елозил на белоснежном ободке, а потом, не выдержав, в очередной раз оттолкнул китайца от раковины и, схватив зубную пасту и щетку, принялся маниакально продирать десны и зубы.- Что случилось?- хаотичность движений вводила в ступор.- Ничего… такое офуфение будто целовался с пепельнифей, - сквозь пену пробубнил Чунмен.Лэй вновь ничего не понял, но решил не вдаваться в подробности, в конце концов Сухо всегда был странным. С самого первого дня. Он вышел из ванной, тихо прикрыв дверь и оставив парня наедине со своими мыслями. Чунмен долго разглядывал свое лицо в старом зеркале - темные, почти синие круги под глазами, лопнувшие капилляры в глазницах пронизывали глазные яблоки тонкой паутиной и красноречиво говорили о бессонных ночах. И вновь в ноздри ударил сигаретный дым. Он осмотрелся по сторонам, комната без окон… Единственная дверь в коридор, Лэй не курит, он не курит, все окна плотно прикрыты, потому что на улице бушует гроза, хлесткий ливень с утра бьет по рамам, а раскрывать окна настежь никто и не собирался.Комок вновь застрял в горле, медленно просачиваясь в легкие. Чунмен снова выдавил сине-зеленую полоску на щетку и попытался с силой отодрать ощущение брезгливости, стирая с языка неуспевший появиться налет. Без толку. Его не покидало чувство присутствия курящего рядом человека.- Выходи уже, Кай вот-вот начнет названивать! - Лэй вежливо постучался в дверь перед тем как приоткрыть ее и просунуть голову в ванную. - С тобой точно все хорошо? Я беспокоюсь, Чунмен-а…- Да, не думай, - он сполоснул рот и выплюнул воду, ставя себе установку: вместе с водой и слюной уйдут все неприятные ощущения.Идти до комнаты Чонина пришлось более 15 минут - этажи студенческого общежития были переполнены пьяными студентами; удачно-неудачно сданная сессия послужила поводом для вселенской пьянки и оргии ностальгических времен Содома и Гоморры. Кто с кем целовался или натурально трахался на каждом углу понять было довольно сложно. Чунмен пробирался сквозь липкие тела, будто сквозь дебри Амазонии, проклиная в уме Чонина и всю его уебную компанию за разврат и откровенный пафос.
В комнате Кая его самого идентифицировать не удалось, даже если бы Сухо обладал магическими способностями или же мог сканировать пространство встроенным в глаза локатором обнаружения движения, худощавое тело замечено не было.Лэя он потерял еще при входе в лифт, поэтому даже не стал дожидаться и прямиком направился на балкон. Дождь прекратился и ночная свежесть моментально вскружила голову. Он присел на скамейку, приставленную каким-то умником к стене, она промокла и никак не располагала к посиделкам, но неожиданно навалившаяся усталость тяжелым камнем легла на плечи, покоробив нежную кожу на спине и заставив присесть и промокнуть брюки. Чунмен облокотился на холодную стену, глаза с упрямством слипались, сон, вернувшись в свои владения, заставил прикрыть веки и на несколько минут провалиться в забытье.
Резкий звук прокатившихся по асфальту колесиков заставил мгновенно очнуться, Сухо несколько минут пытался разомкнуть заспанные веки и рассмотреть нарушителя спокойствия. Покрытый мраком двор общежития не пропускал в себя взглядов. Сколько парень не старался, но протиснуться вглубь двора ему не удавалось, да и звуков не было слышно. Он поежился и вновь попытался уснуть, прохладное дуновение ветра в лицо приятно успокаивало кожу и сметало на своем пути все мысли.И вновь пронизывающие барабанные перепонки звуки. На этот раз Чунмен вскочил с места и, ни секунды не раздумывая,пустился сломя голову по коридорам и лестничным пролетам: он должен сейчас же найти этого гада и надавать тому по морде, потому что спать ему больше не светит.
Тихо, немного страшно, каждый шорох бьет обухом по голове, Сухо крадется, заглядывая в кусты и пытаясь разыскать в темноте хоть чью-нибудь ногу или руку, ветви кустарников кажутся кладезем сюрреалистичных видений огромных размеров. Кровь в жилах стынет, медленно, тягуче втягиваясь в сердце и так же медленно пробегая положенные ей круги по венам. Капли дождя вновь тарабанят по крышам, вязким холодком затекают под ветровку и скользят по спине, Чунмен впервые за сегодняшний день жалеет, что не надел куртку с капюшоном.Пока он полу ползет по земле, задевая коленками камушки и траву, за спиной вновь раздается ненавистный звук, он разворачивается на 180 градусов в надежде наконец столкнуться с ЭТИМ, но упирается в чьи-то ноги.- Ты золото потерял? - надравшийся в жопу Кай смотрит свысока, идиотская улыбка не сходит с уст и еще больше приближает его к званию шута университета. У Чонина много прозвищ, но это самое нелюбимое.- Нет, - Сухо приподнимается и насколько позволяет ему свет уличного фонаря надменно вглядывается в ошалевшие глаза друга. - Я тут кое-что слышал… У нас кто-нибудь увлекается роликовыми коньками? Или скейтбордом?- Чего? Вообще не в курсе, пошли, там Лэй пляшет на столе, хочу чтобы ты при этом присутствовал. Всегда хотел понять какова разница между пьяными китайцами и корейцами, - Чонин опирается на плечо Чунмена, парень моментально оседает, но с достоинством выпрямляется, и поджав губы, мямлит, что ему это не очень интересно и вообще…Когда его находит Исин, он сидит во дворе, на лестнице, вслушиваясь в тишину и привыкая к безумному шуму колесиков, разрывающих предрассветную гладь. Он, наконец, перестал вздрагивать от каждого шороха и испуганно распахивать глаза, не отдавая себе отчета, почему звук и картинка никак не совпадают.
На все вопросы Лэя Чунмен лишь безумно смущается, с приторной улыбкой на губах, говорит, что все в порядке и с изрядным постоянством призывает на помощь своего внутреннего кукловода. Тот вырисовывается на горизонте довольно вальяжно, лениво занимает отведенное ему место и принимается играться, руководя марионеткой Сухо. Руки на привязи исполняют любое пожелание неинтересного ему человека, ноги на привязи пытаются увести его туда, где лучше было не показываться ни при каких обстоятельствах, улыбка на губах, никак не вяжется с болезненным огоньком глаз, одаривающих обжигающей ледяной поволокой. Уголки рта по мановению палочки поднимаются вверх - кукловод великолепно справляется с ролью строгого надзирателя чунменовских чувств.
Неожиданно, между попытками встать со ступеней и удержать на весу пьяного Исина, перед глазами мелькает высокая темная фигура, она плавно скользит по земле на скейтборде, подставив лицо ветру и широко расправив крылья-руки. Накинутый на голову капюшон полностью скрывает лицо, но Чунмен успевает заметить в устрашающей темноте горящую сигарету, будто зависшую в воздухе на уровне предполагаемых губ. В нос вновь бьет противным запахом, и Чунмен замедляет шаг, озираясь по сторонам, недоумевая куда вновь все подевалось.- Ты видел это? Я же говорил Каю, в нашем корпусе живет скейтбордист!Лэй осоловело оглядывается и, громко хрюкнув, пускается в дикий смех.
- Вот те крест, я ничего не видел! Ты меня обогнал… Ты обкурен? Поделись косяком!- Без меня! - раздраженно выплевывает Сухо и, отталкивая парня, забегает в общежитие, пытаясь спастись под крышей здания от холодного пота, пробежавшего по позвоночнику. Сердце внутри учащенно колотится, без видимой причины, без какой-либо необходимости. Странные ощущения не поддаются объяснениям, но изощренно перепахивают внутренности огромным плугом беспокойства.