В каждой шутке... (1/1)
— Гин! Откуда она у тебя? — изумленно воскликнула Рангику, уже на пороге заприметив испуганно встрепенувшуюся галку.— А, моя птичка, Майго... я ее дней пять назад вызволил прямо из жадных лап лисицы, — ответил "маленький филантроп" и смущенно заулыбался. — Мне просто стало ее жалко."Он добрый... странный конечно, но добрый..." — кружила в ее голове мысль, пока Ичимару скармливал проголодавшемуся питомцу кусочек за кусочком остаток той самой пригоршни хурмы. Рангику шагнула вперед, неуклюже ухватилась за его рукав... и упала в обморок.Она очнулась от мелкой россыпи укольчиков в лоб и щеки.— Ох! Наконец-то пришла в себя, — облегченно вздохнул Гин, прекратил брызгать на ее лицо воду и холодными пальцами провел под рыжей челкой. — Страшно-то как! Крепко ты вцепилась в мою руку - еле-еле до кувшина дотянулся. Аканна...— Гин... — захотела она, было, извиниться за свою слабость.— Ничего-ничего, все будет хорошо. Я от-ме-ня-ю об-мо-ро-ки! Вот! — с твердой веселостью отчеканил он.— Но их нельзя отменить, — недоуменно возразила Матсумото и малость нахмурилась.— Всё можно, если ты чуть-чуть волшебник, — заговорщически подмигнул Ичимару и подсунул ей под нос ароматную хурму. Она машинально принялась пережевывать угощение.?Никогда не встречала волшебников… только шарлатанов. Разве настоящие кудесники такие странные? Может, даже ?чуть-чуть волшебники? должны быть чудаками??— Скажи, Гин, а волшебники странные, потому что они волшебники, или волшебники, потому что они странные? – не удержалась Рангику и спросила с полунабитым ртом. Ичимару перестал дразнить Майго, откинулся на ветхий пыльный футон и задумчиво уставился в заплесневевший потолок.— Гин! — окликнула она, полагая, что тот совсем замечтался и вытеснил причудливыми грезами ее вопрос куда-то на задворки памяти.— Наверное… удивлять и удивляться – вот в чем премудрость волшебников. Странное удивляет. Для того чтоб отыскать странности, надо уметь удивляться… а для того, чтоб удивить, показываешь их кому-то другому, но обязательно тому, кто тоже удивится. И… потом, открывать необыкновенности и ни с кем не делиться… очень… очень-очень одиноко, — скороговоркой запутал он ее окончательно. Затем приподнялся, поймал ее цепким взглядом и добавил совершенно неожиданно, без намека на смущение: — Поэтому ты теперь мое сокровище! Я торжественно клянусь тебя беречь пуще зеницы ока!Тогда она и не подозревала, что у этого не в меру улыбчивого мальчика сложились столь странные представления об обещаниях. А все могло быть иначе. Но в их истории едва ли было местечко для сослагательного наклонения.