Если (1/1)
— Ран...гику, — нарочно разрезал он ее имя пополам. Матсумото откровенно претила его шальная страсть к двусмысленности во всем, что ни попадалось на язык. Вместо "кику", что означало "хризантема" в сочетании с конечной согласной чтения первого иероглифа, выходило оторванное "гику"... "дурное предчувствие". Именно такое вот разлучение слогов отзывалось в ней мурашками с ледяными подковками и по всему телу.— Да, Гин? — неуверенно улыбнулась она и нервно поправила прядку, защекотавшую ей щеку.— Представь себе... — начал, было, новоявленный лейтенант третьего отряда.— Опять какую-то бессмыслицу? — перебила его Рангику, вздыхая.— А какая разница! Ты, главное, вообрази... — чуть обиженно возразил он своей категоричной собеседнице. — Так... попробуй, все-таки, представить себе, что в один чудесный день... или не столь чудесный... я вот возьму и пропаду!— Ха! Да тут и фантазии никакой не требуется. Проходили! И не раз, и не два! Переживали и переживем! — с истинно женской щедростью отвесили ему ответ на вопрос, который он не задавал.— Не стоит спешить с выводами, дорогая. Я имел в виду: насовсем, — мгновенно охладил ее пыл Ичимару.— Гин, ты это о чем, а? — нахмурилась она, грозно уперев руки в бока.— Всего лишь об очередной глупости, Ран-гику, — усмехнулся он и обреченно отвернулся к немой, но понятливой луне. С минуты две тишину нарушал только неугомонный треск цикад. Но Рангику совершенно не прислушивалась к их брачным ноктюрнам: она отчаянно пыталась угадать по его смазанному полутьмой профилю, куда он собрался опять. Зачем? Насколько? И когда Ичимару Гин перестанет морочить ей голову? Но даже сияющая богиня, взирающая на молодую пару с балкона своего небесного замка, не в силах была пролить свет на настоящее лицо ее друга. Видно, древняя колдунья вступила с ним в сговор. Кто-нибудь когда-нибудь видел одновременно обе половинки месяца, а оборотную сторону таинственной госпожи Луны? Непостижимо.— Я буду ждать, — произнесла она еле слышно, словно самой себе.— Даже если я не пообещаю вернуться? — неожиданно ухватился он за паутинку шепота.— И не обещай! Обещания как рисовая лепешка: либо проглотишь сразу и забудешь о ее существовании уже завтра, либо решишь оставить про запас, бережно хранить до того самого голодного дня... и, все равно, забудешь. А жевать эту засохшую или прогнившую гадость потом вовсе не захочется. Так что не обещай мне ничегошеньки! — выдала она ему целую тираду и поднялась с прохладной черепицы.— Значит, утверждаешь, станешь ждать несмотря ни на что? — переспросил он, вставая вслед за ней.— Пока терпения хватит, а как оно иссякнет — я сама отправлюсь на поиски, и тогда пеняй на себя.— Страааааашно-то как! — протянул пересмешник, шагнув впритык к Рангику.— А вот сейчас столкну с крыши, полетишь пьяным журавлем вниз, ноги свои непутевые попереломаешь и никуда от меня не денешься! Далеко на костылях не утопаешь! — в ее глазах вспыхнул злой задор.— А давай вместе? — внезапно предложил Гин и провокационно дернул ее за оби.— Ты что! Я же свихнусь без саке под дотошным надзором лекаря из четвертого! — легонько оттолкнула его Рангику.— Жаль... очень жаль... — в его голосе мелькнула наигранная нотка разочарования. Гин спрятал руки глубоко в рукавах, и они оба снова потеряли друг дружку в жидкой мгле, редко продырявленной апельсиновыми огоньками фонарей . А высоко-высоко на перинах из облаков меланхолично улыбалась луна. Сэми же страстно наяривали свои любовные серенады. А двое, уже разделенные провалом между крышами, все также оставались глухи к летнему наваждению.