Норма удачи (1/1)

Удар. Потеряв равновесие, ?грач? упал на брусчатку площади, где лежало уже немало убитых и раненых.В моей руке была разложенная саперная лопатка, вся в пятнах крови.Я замахнулся. В глазах противника, которого собирался лишить жизни, был виден страх, соседствующий с безмолвными мольбами о пощаде. Внимать мольбам этим мне ничуть не хотелось – враг есть враг. Поменяйся мы местами, и, уверен, он бы меня тоже щадить не стал, да и душа явно была против сохранения жизни тому, кто несколькими секундами назад убивал наших.Лезвие моей лопатки угодило в руку, выше локтя. Хруст костей, болезненный крик. Если б не рыпался ?грач? этот, то сейчас бы ребрами светил наружу. Продолжая кричать, он вновь рухнул на брусчатку, рядом с отсеченной рукой, заливая площадь и усыпавшие ее гильзы кровью.Вновь взяв свое оружие наизготовку, чтоб можно было быстро нанести еще удар, я осмотрелся, в поисках врагов.Никого. Видимо, бою за этот монастырь суждено закончиться там же, где и в прошлый раз: на площади перед собором.Вокруг, преимущественно, трупы. Они лежали на площади, возле укрытий из мешков с песком, они лежали и возле зданий – обе стороны конфликта щедро усыпали убитыми этот участок: тут и ?грачи? и были, и их ?железные люди?, и обычные галлийские солдаты, и штрафники-чернорубашечники… Горели уничтоженные танки – одни также, оставшись на площади, а другие на дороге. Тоже как наши, так и вражеские. Некоторые из выживших солдат принялись работать над завалами: разгребать обломки и доставать из них тела. Грачи решили превратить часть домиков в ловушку – заложили в них взрывчатку, подождали, пока наши подойдут, и рванули все это дело.На краю площади, возле стены были свалены в большую кучу железные обломки, в которых я признал останки гаубиц, которые лупили по ?грачам? во время нашего прошлого пребывания здесь. Видимо, их решили взорвать, чтобы не врагу не достались.Взорвали, естественно, наши, иначе, будь такие у противника, то хрен бы кто из нас вообще смог бы приблизится к этой высоте.Я пробегался взглядом по людям, как живым, так и мертвым, в поисках одногруппников. Первыми нашлись мои девчонки, все живые-здоровые, что оказалось приятно-удивительным. А то такая поножовщина пошла жестокая, стенка на стенку, как в старые-добрые, я уже думал, что вряд ли барышни выстоят в такой свалке, и приготовился к довольно скорбным последствиям. ?Грачи?, видимо решив, что терять уже нечего, раз их и так прижали, решили пойти в лобовую, навязать нам ближний бой. С учетом того, что наши отряды были разрозненны, то первые ряды у нас смели быстро. Нам вновь повезло. Да вот только радоваться этому у меня не получалось. Удача – особа, которая погулять ох как любит: сегодня она обхаживает тебя, а уже завтра обнимает другого и выставляет тебе счет за вчерашнее. И я очень опасаюсь того ?счета?, который нам могут предъявить за сегодняшние чудеса.- Эй, Зери! – со стороны домиков ко мне ковылял староста, опираясь на винтовку. Грязный, побитый, весь в саже левый рукав порван, а сама рука вяло болтается, как макаронина на вилке. Хотя мы и сами выглядели не лучше: тоже и битые и пылью всякой измазаны, да и руки-ноги после произошедшего тоже пока не слушаются, как надо. – Хвала Валькириям, живой!- Аван! Куда пошел? Тебя ж лечить надо! – к старосте подбежала Козетта, не зная, то ли ей помочь нашему старосте идти, то ли хвататься за аптечку. В итоге выбрала первое. Перекинув руку старосты себе через шею, она помогала ему стоять.- Нормально все со мной, - отмахнулся тот. – Раны – фигня, царапины. Так что сперва о деле. - Что по потерям? – спросил я.- Семеро, - невесело ответил Аван. – Четверо ранены, над ними сейчас работают медики, остальные под завалами – не знаю, живы ли. Надеюсь, что все-таки да. - Тоже надеюсь. Ну, а делать-то что нам? Не стоять же, сложа руки.- Вот всех и собираю потому – чтоб спросить полковника и сразу всем приказы раздать.Как говорится: ?Вспомнишь солнце – вот и лучик?, - стоило только упомянуть нашего полковника, как он тут же явился самолично.- Ну что, молодежь, вижу держитесь еще на ногах, - остановившись возле нас, он закурил сигарету. Сам тоже весь в пылище да грязище был: видимо, за спинами отсиживаться не стал, руководил атакой лично. Если так, то этого человека можно уважать за смелость. А то знавали мы офицеров, которые предпочитают подальше от самой каши держаться. – Сколько у вас осталось дееспособных человек?- Восемнадцать, считая меня, - ответил ему староста. – Часть – медики, часть с завалами помогает. - Ясно, - поскреб лысину полковник. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь проверил подвалы собора: я опасаюсь, что ?грачи? там тоже могли заложить нам сюрприз. Поручаю это дело вам. В вашем отряде есть саперы, способные действовать?- У меня отряд штурмовой, - сразу признался я. – Саперов нет.- Зери, я дам вам Джамилла, - ответил староста. – Займись этим…***Получив в свой отряд временное пополнение, в виде обросшего-заросшего одногруппника Дамилла Кейнса, я повел свою группу проверять подвал собора. Спуск туда находился с боковой стороны здания – вниз вели заросшие мхом каменные ступеньки. - Погодите чутка, - сказал Джамилл, следовавший в хвосте нашей группы. Достав из кармана пару игральных костей, он присел и бросил их на ступеньку, себе под ноги. Нахмурился. – Опять ?змеиные глаза?: плохой знак, - подобрав кости, он убрал их в карман и встал в полный рост, демонстрируя готовность идти дальше. - А я думала, ты с этим завязал, - решила вставить свое слово Мелисса.- С давними привычками завязать непросто, - ответил ей Кейнс. – Но об этом потом – сперва дело.Я толкнул дверь, из прогнившего дерева, обрамленного проржавевшим металлом. Та противно и протяжно заскрипела, а открывалась медленно. За ней был темный коридор, откуда разило сыростью. Сделан из камня, и зарос мхом во многих местах. С потолка падали капли. - Анни, включи фонарик, - приказал я. Нэльсон, продолжая дуться, исполнила приказ: сняла с пояса фонарик, включила его и посветила. Коридор был пустой, узкий и длинный, словно ход в катакомбы какие-то, а не подвал. Заканчивался он поворотом направо. – Иди первой, освещай дорогу, мы сразу за тобой. Мы двинулись вслед за Нэльсон. Звуки наших шагов гулким эхом отражались от стен. Воздух прохладный, что после всех наших забегов и скалолазаний по жаре было приятно. До поворота мы дошли без приключений. За ним же коридор продолжал все также тянуться вдаль на пару десятков метров, после чего начиналось какое-то помещение. Правда, на полпути к нему нам поставили растяжку: под потолком лениво раскачивалась консервная банка, подвешенная за леску. Леска, кстати, была довольно длинная, она преграждала нам путь, протянутая на пути в хаотичном порядке: то поперек дороги, то наискосок, то вообще крест-накрест. Чем-то напоминает паутину. Подобраться к злополучной банке было не столь просто, а с рюкзаком за спиной и прочим снаряжением, так и вовсе невозможно. - Ага-ага, ясно-понятно, - кивнул самому себе Джаимлл. Сняв со спины рюкзак, он поставил его возле стены, и протиснулся мимо нас, к растянутой леске. Изучающе посмотрев на нее несколько секунд, Кейнс прикоснулся к леске пальцем – натянута она была туго. – Ясно-ясно. В общем, эта штука рванет, если изменится натяжение. Поэтому, мне понадобятся ваши руки – будете держать леску. Только осторожно – усилите или ослабите хватку, и размажет нас всех прям по вот этим стенкам. - Ну, тогда приступаем? - спросил я.- Ага, - Джамилл достал из кармана жилетки небольшие кусачки. – Вот этот виток надо с двух сторон держать.- Ясно, - я схватился ла левую сторону, как выразился Джамилл, витка. – Мэл, возьми с другой стороны. - Угу, - Дален, прижавшись к противоположной стене, положила пальцы на леску. - Ну, начнем, помолясь, - начав насвистывать незнакомую мне мелодию, Кейнс принялся за работу. Первый виток был успешно перекушен, я почувствовал, как леска начала тянуть пою руку вслед за собой, и усилил хватку. Прижавшись к стене, наш сапер пролез мимо следующих двух витков, протянутых крест-накрест, наискосок.- Франка, не могла бы ты подойти, взять леску? – спросил он.- Уже иду, сняв рюкзак, и тоже поставив его у стены, Мартинс пошла на помощь.Поравнялась с нами, она переступила через виток под ногами, прижалась к левой стене, и тихонечко, бочком начала двигаться к Джамиллу, вжавшись в стену так сильно, что, казалось, еще чуть-чуть, и прирастет к ней. Дыхание Франки было взволнованным, дрожащим. Все, как один, мы смотрели, как она потихоньку пролезает мимо ловушки.Шаг еще шаг… Вот подошла Франни к леске, прижала голову к стене, чтоб не задеть, вдох, шаг…- Стой-стой-стой! – вскрикнул Джамилл. Остается только позавидовать выдержке Мартинс, благодаря которой она даже не вздрогнула от столь резко прозвучавших слов. Опередил он меня с предостережением, на секунду. Как некстати, Франка зацепила грудью виток растяжки, протянутый наискосок. Леска угрожающе задрожала, так, что все мы аж дышать забыли, глядя на нее. Замерев, мы все, как один, смотрели на то, как дрожала побеспокоенная леска. Чувствую, еще пара лет работ в подобных условиях, и нервы мои станут подобными вот такой же растяжечке: точно пора думать о смене профессии, если хочется пожить в подобии ?долго и счастливо?.Сделав шаг назад, Мартинс выдохнула. Довольно объемистая грудь Франни, в более мирное время явно бывшая предметом ее девичьей гордости, теперь обернулась довольно серьезной проблемой, чуть ли не стоившей всем нам жизни. В иной ситуации над всем этим можно было бы и посмеяться. Не пролезет наша Мартинс здесь, как бы в стену ни вжималась. Придется поручать все менее фигуристым барышням. - Франка, назад, - сказал я. – Анни, тогда заменишь ее.Не выпуская из рук фонарик, Нэльсон сменила Мартинс, и двинулась, тем же путем, к нашему саперу. К счастью, ее фигура не принесла нам трудностей, и протиснулась там, где этого не могла сделать Франка. Чтобы перекусить мешавшуюся леску, Джамиллу пришлось изворачиваться, пока Аннисет держала леску. А потом вновь ему пришлось изворачиваться снова, пролезая мимо Нэльсон, державшей на вытянутых в стороны руках половинки витка. Пробравшись через Анни, Кейнс наконец-то добрался до зловещей жестянки. Поудобнее взяв позаимствованный у Нэльсон фонарик, он принялся разглядывать внутренности подвешенной под потолком банки. Насмотревшись, Джамилл начал копаться своим инструментом в потрохах самодельной бомбы, вновь насвистывая ту же мелодию, что и в прошлый раз.Видно почти ничего не было, силуэты моих девчонок почти полностью сливались с темнотой, при таком свете. Сверху что-то громыхнуло, будто кто-то что-то уронил. Видимо, кто-то из наших сейчас осматривал собор и грохнул на пол что-то тяжеленное, аж пыль с потолка посыпалась – я почувствовал, как она оседает на моей голове.Стоявшая рядом Мелисса вдруг начала прерывисто и часто-часто дышать, собираясь чихнуть. Сердце, как принято говорить в такие моменты, ушло в пятки – вот и все, сейчас Дален как чихнет и не уследит при этом за своими руками, и обратятся все наши мечты и планы после такого в ничто, вместе с нами самими.Так нелепо погибнуть после всего пройденного, не дожив и до двадцати лет – никакими словами не описать всю ту смесь злобы и обиды, что я почувствовал в тот момент.В царившем мраке я сумел разглядеть, как к силуэту Мелиссы подскочил силуэт Франки, положив той руку на лицо.И тишина, нарушаемая лишь звуками падающих с потолка капель: уже второй раз за пять минут мы, замерев так, что и дышать забыли, следили за тем, как вновь решалась дилемма нашей жизни и смерти. С учащенным сердцебиением я смотрел за замершими силуэтами Дален и Мартинс, словно слившимися в единое. Секунда, еще секунда.- Все, отпустило? – нарушила молчание Франка. Ее голос при такой тишине казался особенно громким.Мелисса в ответ промямлила что-то невнятное, после чего рука Франни убралась с ее лица, позволив Дален спокойно выдохнуть.Еще несколько секунд – и все выдохнули вновь, так как чертова ловушка была успешно обезврежена и разобрана, а не менее сильно осточертевшая леска – сорвана со стены и втоптана в пол.Кажется, за последнюю пару часов я истратил все свои запасы удачи, на ближайшую пару месяцев. Зная себя, могу с уверенностью сказать, что с подобными мыслями несколько следующих недель буду жить, как на иголках: благодаря обострившейся паранойе. Оставшиеся метры коридора прошли без происшествий и остановок – мы дошли до погреба. Это было довольно просторное помещение, правда потолок был низковат, я почти доставал до него головой, стоя в полный рост.Луч от фонарика Аннисет медленно пробегался по расставленным то тут то там нагромождениям из ящиков и баллонов. У некоторых ящиков отсутствовали крышки, можно было разглядеть лежавшие в них снаряды, блестевшие на свету. Наверное, они остались еще с нашего прошлого пребывания здесь. Как же много здесь взрывчатки – если рванет, то и ошметков от нас не останется.А взрываться кое-что здесь, похоже, и впрямь собиралось: среди всех этих нагромождений было расставлено нечто, что я бы назвал самодельными бомбами, причем, довольно крупными – кургузые, кривоватые корпуса из ржавеющего железа, напоминающие то ли здоровенные ящики, то ли сундуки. Все они были объединены пучками проводов, с одним таким же устройством, стоявшим в центре погреба. - Так, никому ничего не трогать! – предупредил Джамилл, переступая через провода на полу. – Тут все заминировано к херам! Пусть кто-нибудь будет светить мне, а остальные пусть подождут в сторонке. А то вон какую систему ?грачи? тут нам оставили: черт знает какие и в ней сюрпризы поджидают. - Верно говоришь, - согласился я. – Анни, помоги ему. Если что, то мы здесь, рядом. Кейнс и Нэльсон принялись за работу, расхаживая среди проводов и изучая оставленное нам на прощание творение ?грачей? - самодельные бомбы, объединенные в единую сеть. - Здесь часовой механизм, - сказал сапер, вместе с Аннисет склонившийся над устройством по центру и изучая его потроха в свете фонарика. – Так понял, что когда время подойдет, то рванет все и сразу.- И сколько времени у нас? – спросил я. - Минут пять.Мало. Даже если прямо сейчас побежим бить тревогу, то вряд ли успеем убраться на достаточное расстояние. А взрывчатки здесь много оставили, и если рванет, то накроет нас спокойно.- Привести помощь? – задал я следующий вопрос.- Нет. Можем не успеть. Сам попробую, - надев наушники, чтоб никакие звуки не отвлекали, Джамилл вновь взял свой инструмент и принялся рыться в нутре бомбы. Вновь наша жизнь висит на волоске, и вновь мы ничего не можем сделать, чтобы спастись – отпять остается лишь стоять в стороне, смотреть и надеяться. Я не знал, насколько опытным сапером был наш Джамилл. Да, сапер, как известно, ошибается только один раз, и коли Кейнс оставался жив и по сей день, то кое-что он в этом деле смыслит, но, в то же время мне еще с поступления в академию казалось, что опыта у него маловато. В общем, причины беспокоиться были. Я почувствовал, как кто-то вцепился мне в руку – Мелисса. Ладони ее сильно дрожали. Хотелось сказать или сделать что-то ободряющее, но я совершенно не имел представления, что именно в таких ситуациях надо делать. Поэтому, так я ее и оставил, молча стоять рядом, держась за мой локоть. Свободной рукой я снял с пояса свой фонарик, включил его, и продолжил осматривать в его свете помещение погреба. Как же много ящиков здесь, и если все это рванет сразу… Страшно подумать, что будет. Однако, даже и в такой ситуации нашлось кое-что, сделавшее ситуацию еще страшнее – обозначения, оставленные на баллонах, грудившихся вместе со снарядами. ?Иприт? - гласили сделанные белой краской надписи. Сдается мне, что ему-то и отведена роль главного поражающего элемента. Судя по количеству баллонов, облако это дряни после взрыва будет достаточно велико, чтобы накрыть монастырь, если не всю гору сразу. Подобные вещи, всякую отраву на основе хлора или рагнита, довольно активно использовала и наша и федератская армия во время ?первой? войны, против имперцев. Особенно сильно в истории отпечатался штурм форта Осовец. Тоже тогда пустили с утра по ветерку иприт, подождали, пока его донесет до имперских позиций, пока он там осядет, а затем, нарядившись в химзащиту, неспеша двинулись в атаку. На отраву, если верить рассказам, федераты тогда не поскупились – было ее так много, что даже растительность вся погибла, включая и деревья. Говорят, и по сей день то место напоминает выжженную плешь, на которой так ничего и не растет, а животные обходят его десятой дорогой. И вот, идут, значится, солдаты Федерации по этой выжженной земле и вдруг видят, как навстречу им из зеленого тумана шатающейся, словно у пьяных, походкой, выходят люди – имперские солдаты, все позеленевшие, обожженные, с отслаивающейся от тела кожей, кашляющие кровью, в которой находились куски собственных легких… На словах оно может быть не столь пугающе, однако в действительности, увидев все это воочию, федераты перепугались настолько, что тут же бежали назад, без оглядки, даже не сопротивляясь. И это в наши-то времена, когда война стала обычным явлением, что детей, и мальчиков и девочек, уже с малых лет готовят к тому, что когда-нибудь им придется отправится на фронт, готовят ко встрече со смертью в ее самых жутких проявлениях. И раз после такого один только вид тех имперцев обратил солдат Федерации в бегство, то насколько же жутко было то зрелище?И вот в подобное ?грачи? хотели обратить и нас. К их несчастью, этим желаниям было суждено не сбыться. - Готово! – Доложил Джамилл, вытирая взмокший лоб. – Ну и мудреную же хрень эти уроды собрали, еле справился. Тут могут быть еще сюрпризы, так что лучше все также ничего не трогать. Тут целая команда саперов нужна, чтоб разобрать это все. Не знаю, как вы, а я бы врезал по-маленькой после такого – руки дрожат сильно…***Солнце, казалось, начало светить еще сильнее. И, как назло, нам было велено сидеть-отдыхать с освещаемой стороны стены. Полковник, как мы ему доложились об успехах, собрал команду из освободившихся саперов, что были явно поопытнее нас, и отправил их в погреб, разбирать то, что не разобрали мы. Нам же он выразил благодарность, в виде бутылки спиртного, и отправил заслуженно сидеть-бездельничать возле стены, что мы сейчас и делали. Тем более, что завалы уже к тому моменту разгребли, а всех убитых-раненых перетаскали в нужные места, так что рабочая суета потихоньку затихала и солдаты тоже потихоньку сбивались в группки, курили и о чем-то разговаривали друг с другом, покуда была возможность.И только медикам покой лишь только снился – раненые сами собой не выздоровят. Кстати, те из наших одногруппников, что угодили под завалы, остались в живых, так что в нашем классе сегодня без смертей. Что-то уж слишком сильно удача сегодня расщедрилась для нас, мне даже начинает казаться, что все это просто довольно реалистичный сон.- А мне казалось, что ты завязал с этими делами? – поинтересовалась у Джамилла Мелисса, сидевшая, прислонившись спиной к стене и аккуратно расчесывая взлохмаченные волосы. – Со своим гаданием на костях.- Этот обычай для меня настолько давний, что я не могу просто так от него избавиться, - признался Кейнс, разглядывая ?наградную? бутылку спиртного в своих руках. Мы решили отдать ее ему, ведь именно Джамилл сделал всю основную работу. Да и просто, не тяготею я к выпивке. – К тому же, вспомни, сколько раз их предсказания спасали нас на Наггиаре?- Много, - согласилась Дален, аккуратно ровняя себе челку расческой. – Так много, что и не счесть. Но, мне казалось, что староста убедил тебя, после того случая, в деревне, что кости твои не всегда правду говорят.- Я думал над этим, и мне так не кажется. Возможно, что я просто немного неверно толковал знамения: я принимал их за четкие и неизменные утверждения, хотя, на самом деле, это были просто предостережения, советы на будущее. Эти кости спасали меня так много раз, что я всецело доверяю им. Они привели меня на фронт, они провели меня через войну. Ирония в том, что останься я отсиживаться дома, то тоже вряд ли бы был сейчас жив, ведь мою деревню сожгли дотла, ничего не осталось, кроме земли выжженной, и выжил я как раз потому, что отправился защищать и ее, и прочие наши земли. Да и сама вспомни, сколько человек из нашего взвода выжило?- Полтора, хи-хи, - привычно усмехнулась Дален в ладошку.- Полтора? – удивился Джамилл. – Это как? Вроде, и я, и ты целы остались. Ты ж мне тогда поверила, вот и сама вернулась с войны той не по частям. - Это ж Мелисска! – махнула рукой Аннисет. – Шуточки у нее такие! Не умеет она так, чтоб смешно было! Почти, как моя глупая сестра, только она мнит себя певицей, хотя поет еще хуже, чем я! Удивляюсь, как ее коллеги по взводу глухими после нее не вернулись? У ее муженька должны быть нервы крепче стали, раз согласился жениться на ней. - Анни, а что ты с сестрой своей не поделила, раз так ?лестно? отзываешься о ней? – спросил Кейнс.- Почему это, не поделили? Все хорошо у нас – я люблю свою сестру, мы хорошо общаемся, но она все равно глупая! Мозги природа для меня оставила! – Нэльсон гордо подняла палец вверх, словно пытаясь дотянуться до неба. – А ей досталась удача, потому, что дуракам всегда везет!Она вновь принялась пересказывать уже сотню раз разтрезвоненные истории, выставляя свою сестру в не лучшем свете. Я не стал их слушать – вместо этого, уселся поудобнее, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. А то наган мой, с глушителем, слишком уж мешался. Так и не воспользовался им, что печально. И еще, похоже, скоро вновь придется сапоги менять, а то у правого уже потихоньку начинает подошва отрываться. Будет очень нехорошо, если это случится в какой-нибудь ответственный момент, опять же – вспоминаем причуды мадам Фортуны. А ведь нам без хорошей обуви тоже никуда: потерю сапог можно смело приравнять к потере оружия. Может, пока есть возможность, позаимствовать обувку с кого-нибудь?Оторвавшись от разглядывания собственных ботинок, я начал примеряться к ботинкам чужим – в считанных метрах, напротив нас были в несколько рядов выложены убитые солдаты нашей армии, все накрытые тканью так, что только ноги видны и были. Погибших с нашей стороны сегодня было много, так что и выбор новой пары сапог тоже оказывался немал.Хотя, есть такое поверие, что в армии бывает только два размера обуви – либо слишком малые, либо чересчур великие. Понятное дело, что это уже шуточки у нас такие – кто ж додумается фронтовикам сапоги неподходящие выдавать?Но это там – где есть склады и разумные коменданты, а ?в поле? уже приходится пользоваться тем, что найдешь, и тут уже подходящей замены можно не сыскать. Но, сейчас у меня был довольно обширный выбор – у кого-нибудь из нескольких десятков погибших уж точно найдутся ботинки моего размера. Продолжая сидеть на месте, я изучал ближайшие пары сапог, выглядывающие из-под ткани. Так, эти велики, те наоборот маловаты, а из тех я вообще выпрыгнуть могу…Эти малы, эти тоже, и эти… Странно – вроде бы размер ноги у меня нормальный для своего возраста, но от чего ж сейчас большинство обуви, что я сейчас перед собой вижу, оказывается малой?- Расступись! Разойдись! – начали особо громко кричать со стороны дороги. Стоявшие на ней бойцы принялись толкаться, освобождая путь для кого-то важного. Возможно, эти дела меня и не касаются, но все равно, быть в курсе событий всегда полезно. Поэтому решение обувного вопроса немного откладывается.Поднявшись, я подошел к толпившимся возле дороги недовольным солдатам и принялся смотреть, кому же они так усердно освобождали путь. А делали они это для несколько необычной процессии. Ну, перво-наперво, в глаза бросался невысокий пузатый человек в военной форме, с кучей медалек и генеральскими погонами на плечах. Но, самое удивительное, что не смотря на высокое звание, он во всей этой компании вообще ощущался лишним, и просто шагал в сторонке, с важным видом. А вот кто действительно был в центре внимания, так это наш полковник, который всю эту процессию и вел, что-то по пути рассказывая седеющим, по виду еще более важным, чем генерал, джентльменам в пиджаках. Сопровождали их солдаты. Вроде, обычные галлийские бойцы, но что-то в них было не так. Сначала я не понимал, что именно, но вглядевшись в них получше, я все же нашел ответ на этот вопрос – знаки отличия. Форма на этих солдатах была обычная, стандартная для нашей армии, да вот только не носили они на себе атрибутики, позволявшей определить род войск и принадлежность к таким-то отрядам. Ни нашивок, ни значков – лишь погоны, да непонятные полоски или галочки на рукавах. А лица их всех скрывались под масками, оставлявшими открытыми лишь глаза. Кто эти люди?Эта важная процессия проследовала к площади перед собором, где остались лежать убитые ?железные люди?. Остановившись возле их тел, наши важные гости недолго что-то обсуждали. Затем, мимо нас к ним подъехало несколько грузовиков и автомобиль с грузовым краном, с помощью которого и начали убирать трупы ?железных? в кузовы. От чего-то меня пробрала жуть от этого, словно сейчас на наших глазах разворачивалось нечто… неправильное?Не знаю, но чувствую, что становлюсь свидетелем начала чего-то страшного. Хотя, начала ли?С вот такими невеселыми мыслями я и простоял на месте, вплоть до того, как грузовики со сверхважными трофеями и таинственными солдатами не скрылись за воротами монастыря…***Вечер мы встречали уже знакомым образом – приказали нам охранять подступы, вот мы и пошли вновь обживаться на злополучных скалах. Вновь спать придется на камнях. Ну, пришли мы, значит, разделились по отрядам, разобрали себе места и уселись-улеглись, охранять. К тому моменту все в округе успокоилось – нигде не стреляли: наши войска вернули себе эти земли.Потихоньку темнело, на ясном небе появлялись все новые и новые звезды.А я, смотрел на все это. Сделал себе лежанку из мешков с песком, разместился на ней, и лениво смотрел, на то, как все менше становится красная полоска на горизонте, а в небе начинало светится все больше звезд.Если отбросить в сторону всякие присущие взрослым нудности, вроде ненаучности и тому подобного, то возможно, что где-то там, среди этих самых звезд, сейчас находятся все они – те наши друзья и товарищи, кого уже нет в живых. Возможно, там у них все хорошо, и живут они, не зная тех бед, с которыми сейчас живем мы. И вот смотрят они оттуда на нас, и переживают, надеются, чтобы все у нас было хорошо. Да, без сказок людям тоже никуда, даже взрослым, иначе, как мне кажется, жизнь резко потеряет в красках и смысле. Возможно, пройдет, время, и люди начнут слагать сказки и про наши ?приключения?, и наш класс тоже окажется в центре какой-нибудь из таких историй, а мы сами предстанем уже в образе либо народных героев, спасителей, либо наоборот – в роли жестоких, бесчеловечных врагов народа, воплощением чистого Зла. Зависит от того, кто победит в этой войне. Если еще останется, кому жить после нее.- Скажи, Зери, - спросила Мелисса, столь же лениво разместившаяся на похожей лежанке из мешков. – Тебе нравится калечить других?- Не могу ответить однозначно. С одной стороны, мне неприятно от таких вещей, и от осознания того, что нам приходится делать подобное: это явно не то, о чем хотелось бы рассказывать потомкам и что хотелось бы оставить им в качестве примера. Но, с другой стороны, в некоторых боях так и хотелось рвать врагов чуть ли не голыми руками, чтобы как можно больнее им было, и чтоб если выживут, то останутся калеками. Как бы мне эти свои черты не нравились, но порой они берут верх. Это тоже часть нашей, человеческой, природы. Ее животная часть. Вряд ли мы от нее когда-нибудь избавимся, но ведь именно благодаря этому мы можем осознавать, что значит быть человеком, как ты считаешь?- Абсолютно согласна. Наверное, из-за того, что ты понимаешь это особенно хорошо, меня к тебе и потянуло: возвращаешь меня на нашу человеческую сторону.- На самом деле, мне пришлось вытравить из себя остатки человечности, работа обязывала. Так что вряд ли в этом вопросе я сильно отличаюсь от тебя. Просто я знаю определение этого слова: ?человечность?. А с чего это тебя заинтересовали такие вопросы?- Все мы рано или поздно встаем перед этим вопросом – нравится ли нам калечить других? Работа, как ты сказал, обязывает. Насчет меня здесь, думаю, и так все понятно, но как ко всему этому зверству относишься ты? Что мне теперь делать с этой своей чертой? Нацепить на себя поводок и вручить его тебе? Или, превозмогая, стараться противостоять своей животной стороне?- Противостоять? Вряд ли это удастся делать постоянно. Я думаю: здесь нужно знать, когда давать ей волю. Есть время собирать камни, и есть время их разбрасывать. Вот и с нами также: есть время быть людьми, и есть – животными. Если доживем до мирных дней, то будем преобразовываться назад, в наш ?человеческий образ?. Вместе у нас будет больше шансов на успех в этом…