Глава первая, где всё идёт наперекосяк с самого утра (1/1)

Пожалуй, начать эту историю следует с того момента, в который умерла женщина по имени Джейн Дагон. То был снежный день, громоздкий и весьма богатый на происшествия по всей старушке Англии, а потому одно событие, что спряталось без спроса в куче других, словно крыса в корзине грязного белья, сперва никто и не заметил. Что же это была за женщина? О, бросьте, вы наверняка хотя бы раз да встречали её на заснеженных улицах Лондона. Жидкие волосы, когда-то рыжие, а теперь едва ли коричневые, вечно собранные в тугой хвост, который, казалось, даже умудрялся растягивать её глаза?— настолько был тугим и жёстким. Джейн Дагон была острой на язык, резкой в движениях, невероятно чопорной и честолюбивой дамой. Наверное, безмолвно наблюдая за тем, как её фамилию степенно закрашивают на вывеске конторы под прозаичным названием ?Билз и Дагон?, она бы презрительно поморщилась и выдала бы что-нибудь о том, что те, кто столь паршиво работает, однажды получит старый добрый нож в спину от недовольного заказчика. Вывеску-то изуродовали будь здоров. Джейн отлично подбирала слова, когда дело касалось щекотливой ситуации вроде похорон. Возможно, именно в связи с этим множество жителей Лондона переходили улицу, когда встречались с ней?— уж очень ушлой слыла эта женщина. Наверное, такой и становишься, когда превращаешь чужое горе в способ заработка денег, при этом совершенно не отдавая себе отчёта в том, что можешь показаться горюющей семьей бестактным. Округлое лицо и жутковатые потуги на искреннюю улыбку, когда чей-то бедный родственник подписывает бумагу о подтверждении кредита, идя едва ли не на самоубийство. Тонкие, отчего-то постоянно мокрые пальцы и рыбий взгляд, отлично знающий, что за кошмарное происшествие случилось сегодня, во сколько, где конкретно, и сколько это в теории может стоить. И почему-то на всех убитых горем лондонцев у неё хватало льстивых улыбок.Вайнона Билз смотрела на неё, холодную и совершенно бездвижную, и с нотками удивления подмечала, что разницы особенно-то и не наблюдается. Ах, ещё бы, подготовили труп качественно?— нарядили в великолепное изумрудное пальто, выглаженные брюки, две опрятные монетки на пустых глазах. Волосы вновь опрятно собраны, а лицо выбелено так невыносимо, что, откровенно говоря, именно это и помогло её компаньонке, коей Вайнона Билз и являлась, без какого-либо зазрения совести снять их с глаз долой, пока никто не видит. Какая разница? При жизни Дагон собрала немыслимые деньги, а на тот свет, как это водится, их не унесёшь, так кто обеднеет? Монетки чуть жалобно звякнули в кармане мисс Билз?— не имеет значения, как и всё в последующие несколько дней. Дагон на том свете уже наплевать, да и вообще, мёртвые не кусаются, она сама всегда так говорила, не стесняясь громко хохотать от сальной шутки в присутствии открытого гроба с покойничком. Из раза в раз Вайнона была согласна, и теперь, чуть поморщившись, бросила последний взгляд на щёгольский, бирюзово-зелёный наряд, в котором хоронили Джейн. Пусть она и была ушлой дамой, но никогда не экономила на своём внешнем виде. Правда, волосы всегда выглядели так, словно их облизала собака, да и не одна, но в остальном даже сейчас она выглядела недурно. Пришла пора перестать думать об этом и идти обратно, в здание конторы, увидев белоснежное лицо Джейн в последний раз. Подумать только, вздумала помереть в Сочельник. В затылок начинало дышать то самое идиотское время, что выпускает на улицы Лондона ещё больше дураков, чем обычно. Одна только мысль об этом заставляла густые брови мисс Билз, невысокой мрачной дамы лет сорока с лишним на деле, а на вид ещё и постарше, сдвигаться в страшно недовольный силуэт небрежно нарисованной птички. Джейн Дагон медленно, но верно скрылась под землёй в то холодное, ветреное утро, а тому, что осталось от их похоронной конторы, следовало браться за работу, если они не хотели отстать от графика. И, поверьте мне на слово, меньше всего на свете Вайнона хотела бы просчитаться. И в течение всех последующих семи лет так оно и было вплоть до одного зимнего дня.На похоронную контору вам обязательно укажут, вы можете спросить каждого ребёнка, что старательно обходит это место стороной, пропитываясь духом приближающегося Рождества, катаясь на санках и умильно строя рожицы мяснику из ближайшей лавки. Каждый из них укажет вам на небольшое, крепкое, прошедшее сквозь время здание, что прячется между магазинчиком мужской одежды под заказ и лавкой детских игрушек. Стеснённое соседями, словно худощавый, слабо заметный мужчина в поезде, оно гнездится там уже много лет, переходя из рук в руки и, кажется, совершенно не терпя никаких изменений. Что сотню лет тому назад, что сейчас?— всякий входящий обозначал своё прибытие прескверным скрипом двери, а после?— резким хлопком, с которым та закрывалась из-за постоянных сквозняков. В самом деле, это место было окрещено не только печалью и свинцовым горем родственников, но ещё и целым хором сквозняков, что и сегодня радостно завывали, кажется, всюду. Вероятно, затопить печь было бы недурной идеей, будь владелицей этого места кто-то другой, но мисс Билз вполне разумно экономила древесину. Ерунда, в самом деле, сущая блажь?— ведь можно попросту не снимать верхнюю одежду, она ничуть не мешает продуктивной работе. Всё вокруг дышало временем и тоской. Пыль, старое дерево, кое-где налёт паутинок тех крошечных паучков, что пытались найти себе кров хоть где-то в столь тяжёлое время. Обои с лилиями, что остались ещё от прежних владельцев здания, помаленьку доживали свой век, а кое-где и отслаивались в дни сырости?— сторонний человек, плохо знающий Вайнону Билз, в жизни не догадался бы о сумме, которую держит в своих цепких пальцах эта сутулая, низкорослая, слегка коренастая дама с ледяным голубым взглядом, почти выцветшим от усталости. С детства мисс Билз отлично знала, как правильно экономить, и это, пожалуй, стало тем, что в итоге позволило ей остаться на плаву, при этом не притворяясь мужчиной. От извечного воющего ветра отовсюду спасало старинное чёрное пальто, которое, признаться, уже до отвращения прохудилось где-то в районе локтей и, более того, явно было великовато и пошито на кого-то другого. Досталось в наследство и с тех пор ни разу не менялось. Мисс Билз и сегодня не стала снимать его, едва слышно просочившись в собственную, теперь уже навеки личную, похоронную контору, куда сегодня, кажется, ещё никто не успел обратиться. Подумать только, будто бы все вместе встали в круг и решили, что в канун Рождества можно потерпеть и не помирать, заставляя омывать здесь полы слезами так, что даже уборщицу Вайнона уволила около пяти лет тому назад. Вероятно, именно поэтому вышло так, что здесь, помимо, собственно, самой мрачной, грубой и слегка сутулой владелицы с вечно взъерошенными чёрными локонами под шляпкой, почти всегда находился ещё один человек. Как и сегодня.—?Ты что это делаешь, Кроули? —?кажется, хриплый, низкий, отдающий лёгким жужжанием, что с рождения было её речевым дефектом, голос недурно напугал единственного работника этого места. Да настолько, что он, прекратив увлечённо запихивать уголь в печь, развернулся на каблуках давным-давно отбитых временем туфель в мелких трещинках и раскланялся, выражая собой то ли презрение, то ли всамделишный испуг. По его лицу никогда не было точно понятно.—?Дрова подбрасываю. Чернила вот-вот замёрзнут, и вы же будете злиться на меня за невыполнение графика. В самом деле, мэм, зима нешуточная.Наверное, если бы ситуация как в стране, так и во всей Европе, была хоть чуточку лучше, Энтони Дж. Кроули никогда не позволил бы себе оказаться в качестве работника в подобном жутком месте. Отсутствие выбора, безработица и собственное достаточно бедственное положение прочили ему катастрофу, если хотя бы какой-то источник дохода рухнет безвозвратно. В какой-то степени именно осознание этого всякий раз тушило пылкий нрав этого вечно молодого мужчины. Бесстыдно рыжий, питающий неуместную любовь к цилиндрам и гибкий, будто всамделишный змей, Кроули снова прятал юркий взгляд под тёмными очками, словно так и искал момент, чтобы утащить из-под носа миледи пару монеток. Вайнона отлично знала, что он никогда её не уважал, лишь побаивался, впрочем, в данный момент большего от него и не требовалось. Услужливо извернувшись, он подготовился подхватить её пальто, но, заметив, что мадам не планирует его снимать, замер и вытянулся по струнке, прячась в отчего-то великоватой рубашке?— подумать только, а ведь всего-то несколько лет назад она сидела как раз впору. Не иначе как сбросил немного. Мисс Билз, снимая свою грубую, стародавнюю шляпку и привычно позволяя Кроули её забрать, лишь слегка закатила глаза, забираясь за высоковатый дубовый стол. От рождения сложилось так, что эта леди была не очень-то высокого роста, и на некоторых особо высоких предметах мебели ощущала себя категорически некомфортно.—?Если холода так ж-же нескончаемы, как и твоя болтовня, то нам и правда стоит опасаться оледенения.?— Вайнона отрезала эти слова, даже толком не поднимая взгляда на подчинённого. Впрочем, Кроули уже скрыл свой тощий, жилистый силуэт за собственным пюпитром, хрустнув пальцами и принявшись за бумаги,?— Тебе ничто не мешает не снимать пальто, разве нет? Потуши огонь и сейчас ж-же сними свои проклятые очки. Сколько раз я говорила, что не терплю тёмные очки в помещении? Неуж-жели так слож-жно запомнить?—?Помню, мэм, помню, не утруждайте себя.?— кажется, он довольно честно старался не паясничать, откладывая круглые тёмные очки в сторону и чуть скукоживаясь от холода. Мутные отчего-то, но всё ещё светло-карие, почти что золотистые глаза буравили хозяйку немым вопросом. И, кажется, она не просто догадывалась, а знала наверняка, о чём именно этот лодырь сейчас поведёт речь. И, что неудивительно, Вайнона снова проявила невероятную проницательность,?— Мисс Билз. У меня к вам маленькая просьба, если позволите. Мэм?—?Опять отлынивать будешь? —?кажется, она даже не подняла взгляда, чувствуя, как странный, ужимистый клерк поглядывает на неё с тревогой и сомнениями. Уж она-то отлично знала и самого Кроули и всяческие его повадки?— кошмарная безработица держала его здесь уже десять лет из тридцати восьми. И за все эти годы он так и не научился сразу снимать свои чёртовы очки.—?В каком-то смысле. Вы снова невероятно правы.?— он печально усмехнулся, словно на мгновение задумавшись о своём,?— Завтра Рождество, если вы помните, и было бы очень кстати, если бы вы были любезны и дали бы мне выходной. Святой день, сами понимаете. Кто работает в Рождество?—?Все нормальные люди.?— одно резкое движение головы, которую Вайнона оторвала от бумаг, и Кроули окатил ледяной взгляд холодных, полных безразличия и скепсиса, серых глаз. Словно что-то внутри неё переключилось, как в древнем, ржавом, сухом механизме. Медленно, но каким-то образом резко и ломко она встала из-за стола и ритмично прошлась по мучительно, горестно ноющим доскам половиц,?— Эта страна полнится бездельниками и раздолбаями, которым дай только повод, и они вообще перестанут работать. Что такого с этим вашим Рож-ждеством? Это всего лишь день, такой же, как и сотни других. И новый повод не выходить на работу, вы все так делаете, поголовно, а потом удивляетесь, почему страна загибается, и ноете, как никто и никуда вас не берёт. По вашему ж-же безделью. Из-за таких, как ты. Но знаешь что, Кроули? Ты всегда был таким, я это в твоих глазах прочла, когда ты ко мне пришёл. Тебя не переменить и на человеческий путь не настроить, так что сегодня возьмёшь себе половину выходного.—?Вы в самом деле это? —?всякий раз, когда в глазах Кроули загорались эти дурные искорки восторга, Вайнона ловила себя на том, что совершила ошибку. С другой стороны, последнее, что можно было сказать о ней?— так это то, что она поспешно меняет решения. Если уж что-то вылетело из её уст, то в сказанное мисс Билз упиралась метафоричными рогами, и теперь, пусть и на словах, но выдав Кроули законное право на безделье, она тут же одёрнула себя.—?При условии, что завтра появишься на час раньше. И отработаешь полную смену, как миленький. И больше впредь никогда не будешь почём зря тратить мою древесину. Не на твои деньги куплена и не тебе ей распоряж-жаться, понял меня? Надеюсь, да. Терпеть не могу повторяться.Порой Кроули казалось, что вокруг его госпожи вьются мухи?— настолько она кошмарно закостенела во всём, что касалось мирских развлечений. Всё праздничное она отвергала, как назойливых насекомых, отмахиваясь от детей, попрошаек и премилых продавцов сладостей. Неисправимо сутулая, никогда не позволяющая себе ни тени улыбки, кажется, мисс Билз грозилась либо сгореть в один миг, либо развалиться в следующий, но по какой-то причине совершенно не спешила. Подумать только, ей ведь всего сорок пять, не так уж намного она и старше его самого. Грубые, вечно жёсткие, спутанные волосы под шляпкой напоминали небрежно покрашенную углём солому, а тяжёлый взгляд всякий раз вдавливал в пол буквально всех поблизости. А ведь рабочий день, пусть и урезанный вполовину, лишь начался. Кроули старался не думать об этом и погрузиться в дело?— так время пролетит куда быстрее. Впрочем, кажется, сегодня Господь был совершенно иного мнения, поскольку стук в дверь и деликатное поскрипывание оной чётко обозначило?— посетитель. Энтони торопливо и любознательно поднял взгляд, улавливая колебания в повисшей тишине, что до этого расчёркивалась лишь редким скрипом пера, и слегка накренил голову от недоумения. В конце концов, обычно у этой конторы был довольно-таки ограниченный круг посетителей. Это, как правило, были либо убитые горем родственники, матери, дети, братья и сёстры, что плакали, опускали лица в пол и ломали пальцы, либо напротив, уж больно радостные наследники, которым на плечи внезапно рухнуло чьё-нибудь состояние. И, разумеется, сами покойнички, которые, как правило, никак себя не проявляли. И, тем не менее, парочка джентльменов, что торопливо пересекла порог, тщетно надеясь спастись от холода, не напоминала никого из них. Комически отличаясь друг от друга, кажется, эти двое мужчин пришли сюда вместе. И, практически тут же поддаваясь на тяжкий взгляд мисс Билз, первый из них?— высокий, худощавый, лохматый и какой-то неправильно седой, с лихо бегающими от волнения глазами и в нелепом, светлом плаще?— наконец заговорил, нарисовав на усталом, измотанном лице на удивление искреннюю улыбку.—?Доброго утра, мэм,?— поскольку выражение лица мисс Билз было красноречивее всякого ответа, мужчина продолжил, неловко запуская пальцы в серые волосы. Он выглядел жутко уставшим, словно несколько лет подряд не видел сна, и осунувшимся,?— мы владельцы магазина антиквариата, того, что дальше по улице. Может быть, вы знаете. Точнее, владелец я. Алфорд Хастур,?— он торопливо поклонился, честно стараясь быть учтивым,?— а это мой товарищ, Лигур Виллоуби.—?Я из местного банка.?— хриплым, низким, до смешного противоположным голосом произнёс второй из посетителей. Коренастый, крепкий чернокожий мужчина средних лет, поймав на себе взгляд Вайноны, старательно пытался не отводить глаза, как это тут же сделал его приятель. Так уж вышло, что Кроули знал их обоих и вряд ли мог в самом деле назвать их плохими людьми. Владелец антикварного магазина, по слухам, был наполовину поляком, и покинул страну не иначе как чудом, когда его семья обнищала и утратила средства к существованию, будучи совсем ещё ребёнком. Детвора, вечные спутники и друзья Кроули, говаривали, что Алфорд вырос в детском приюте при церкви, из-за чего был весьма и весьма набожным человеком и все колени в молитвах стёр. О его спутнике, молчаливом Лигуре, было известно только то, что родом он из Шотландии, где его растил до поры до времени престарелый отец-рыбак, а после того, как тот умер в безвестии, юный сын, подобно Оливеру Твисту, скитался по стране столько, сколько хватило сил. Как и почему эти двое стали дружны? Неведомо, да и не то чтобы Кроули любил влезать в чужие дела, а уж тем более с опорой на то, что разболтали детишки, играющие друг с другом в бесконечную чехарду из информации. Как бы то ни было, даже сейчас в стальном и спокойном взгляде Лигура было реально разглядеть юного шотландского мальчика, что чуть ли не встал на преступный путь когда-то,?— Видите ли, мэм, мы с моим другом совместно собираем деньги на помощь бездомным. Обошли уже полгорода, сами понимаете, Рождество на носу. И, мисс Билз, зная, что вы не бедствуете, мы бы хотели…—?О, не трудитесь, сэр. Каж-жется, я вас поняла.?— казалось, что скрип, которые в этот момент издали плотно сведённые почти что в единую линию кривоватые зубы мисс Билз, мог бы довольно эффектно намекнуть на то, как же не по адресу обратились эти двое. Практически мгновенно она выползла из-за стола, словно рассерженная кошка, и жутковато хрустнула шеей, впиваясь взглядом в них обоих,?— Знаете, я заметила одну закономерность. По какой-то причине, стоит только у меня завестись каким-то деньгам, то откуда-то сразу берутся люди, считающие, что я долж-жна раздавать их налево-направо, будто я какая миссионерка. Знаете, что вы двое делаете на самом деле? Вы спонсируете нищету. Плодите попрошаек, что сидят на улицах и ждут, пока кто-то вроде вас не подбросит им монетку. Разве у нас в стране не хватает работных домов? Разве усилий полиции не хватает, чтобы переловить всех и упрятать подальше, с глаз порядочных граж-ждан? Помнится, каторга всё ещё принимает каж-ждого, да и тюрьмы вроде никто не сносил. Или я ошибаюсь? Поправьте меня, дж-жентльмены?—?Но жизнь в тюрьме чудовищна. Многие из тех, у кого сейчас даже крыши над головой нет, предпочли бы смерть такой жизни.?— попытался заговорить антиквар, взволнованно проглатывая слова. Похоже, что такого приёма они уж точно нигде не получали.—?А раз так?— то пускай помирают! Я-то здесь какое имею отношение? Ещё и снова своим Рож-ждеством меня попрекаете, словно мне от этого какой-то прок есть. Да и вообще, кто вас двоих знает, растащите всё по своим карманам и горя не будете знать на чуж-жой ж-жалости!—?Нет, мэм, это мы вас хорошо поняли.?— холодно отрезал Лигур, перебив своего товарища, что явно готовился пышно и громко возразить и начать клясться Господом, что их намерения честны. Мистер Виллоуби считал, что нет смысла метать бисер перед моральными мертвецами,?— От Рождества нет выгоды, мисс Билз. У него нет цены. Всего доброго.Дверь снова отвратительно хлопнула, замкнув ледяное пространство конторы, а Кроули неприятно поёжился, прячась от холодного уличного ветра за любимым пальто. Кажется, сквозняки совершенно не собирались сдаваться в этот Сочельник, как и холодный нрав мисс Билз.—?Прекрати дёргаться, как уж-жаленный. Твоё время вышло, мож-жешь идти.В самом деле, не замечать пылкие, полные любви и вопросов взгляды, которые Кроули периодически бросал на большие старинные часы, было практически невозможно, а уж тем более в том случае, когда он работает на тебя десять лет. Папенька всегда говорил, что слишком часто на часы смотрят только бездельники. Подумать только, уже столько лет мёртв, а по-прежнему исправно всплывает в голове средней дочурки из трёх. Во взоре Кроули заискрила радость и облегчение, а сам он буквально сорвался с места, хватая с вешалки потрёпанный любимый цилиндр и вишнёвый шарф, очевидно, горячо любимый и, судя по вышитым на нём инициалам, кем-то подаренный. Вторая рука уже крепко ухватилась за латунную ручку двери, начиная открывать ту и запускать в помещение новую порцию сквозняков с лёгким ароматом выпечки и детского хохота. Помнил ли он, что завтра, в Рождество, ему следует явиться на час раньше и отработать полную смену с лихвой? Память пока что ещё ни разу не подводила Энтони Дж. Кроули, но его хозяйка отчего-то считала совершенно иначе.—?И только попробуй завтра опоздать хоть на минуту. На час раньше, Кроули.—?Ну-ну, дорогая. Разве можно быть такой категоричной?Признаться, имея твёрдое намерение вылететь отсюда вон, попутно волнительно выкрикнув, что обязательно явится так, как должно, Кроули меньше всего рассчитывал на то, что в проходе будет кто-то стоять. Однако, Господь сегодня распорядился совершенно иначе, по всей видимости, подготовив какую-то новую злую шутку для всех обитателей этого места. Ведь, в отличие от двух прошлых посетителей, этот джентльмен был хорошо знаком им обоим, и Кроули понял это практически мгновенно, врезавшись в высокий, статный, странно пахнущий незнакомым парфюмом силуэт. Широкие плечи, опрятное светлое пальто, костюм с иголочки, крепко сидящий цилиндр в тон, прячущий гладкие каштановые волосы, и снисходительные интонации, какими принято разговаривать с непослушными ученицами из института благородных девиц где-нибудь в глуши. Снова он, без сомнения. Он приходил не в первый и не в последний раз.—?Здравствуй, Кроули,?— джентльмен коротко улыбнулся, окидывая рыжего причудливого клерка взглядом, полным истинного спокойствия и даже в какой-то степени любви,?— Ты бы поаккуратнее, зашибёшь ведь в следующий раз,?— при условии, насколько сильно жилистый Энтони отличался от крепкого гостя, шутка прозвучала как-то совершенно неуместно. Впрочем, обижаться на это не следовало?— этот человек появлялся здесь регулярно, и к его шуткам надо было просто привыкнуть. А потому Кроули оставалось лишь по-доброму закатить глаза.—?И вам не болеть, мистер Делагарди,?— короткий смешок, и гость степенным шагом пробирается внутрь, осторожно прикрывая дверь, дабы избежать слишком громкого шума. Выразительно светлый, практически белый на фоне пыльно-серой конторы он, признаться, довольно сильно резал глаза. Видимо, мисс Билз была в точности того же мнения, поскольку, стоило ей только получше разглядеть гостя, как вся она молча ощетинилась, словно готовясь к глухой обороне. И не то чтобы Кроули в действительности ошибся в своих странных метафорах.—?Года бегут, а ты всё здесь, и снова безобразно сутулишься, дорогая.?— он мягко рассмеялся, предприняв попытку открыть пошире старинные, плотные шторы, за что мгновенно получил по рукам со звуком, что бывает, когда шлёпают непослушного ребёнка. Линейкой. По пальцам,?— И всё так же гостеприимна, как и раньше. Выпрями спину, Вайнона, на тебя становится больно смотреть. И прекрати, пожалуйста, бить людей по рукам, если не хочешь, пардон, отбить всех своих клиентов таким нехитрым методом.Кроули выдал глухой смешок прежде, чем осознал, что этого делать не стоило. Испепеляющий взгляд мисс Билз, кажется, на мгновение прожёг в нём настоящую дыру, беспощадно испортив жилет, рубашку и тонкую кожу. Вот же дурная дамочка, в самом деле, каламбур-то совсем безобидный. Видимо, смеяться над шутками мистера Делагарди в этом здании и правда скоро станет официальным запретом, что она лично приколотит табличкой на входе. Почему-то эта картина очень легко вставала в огненно-рыжей голове незадачливого клерка.—?А ты сюда явился, я так полагаю, нотации мне читать? Я давным-давно не ребёнок, Габриэль. И, если ты позабыл, тебе сюда путь заказан ровно до того момента, как ты не приедешь, как говорят, в горизонтальном положении. В деревянном макинтоше.—?Грубиянка, неисправимая грубиянка, как и всегда. Утешает, что в этой переменчивой стране хоть что-то на своём месте.?— кажется, любая злоба отлетала от него, как горошина от стены. А особенно сейчас, в канун того самого дня, что мистер Габриэль Делагарди так сильно любил и ценил куда сильнее всех прочих,?— Ты и это Рождество планируешь провести в одиночестве? Вайнона, милая, ну так ведь нельзя, в самом деле. Посмотри только на себя, когда ты вообще в последний раз улыбалась? Ну же, сегодня ведь Сочельник. Надень венок из остролиста, фала-лала-ла, лала-лала! —?старая добрая ?Украсьте залы!? прозвучала мелодично и смешно.—?А если будешь у меня тут петь, то вылетишь пулей.?— огрызнулась мисс Билз, старательно пряча глаза всякий раз, когда это воплощение белоснежного света пыталось улыбнуться ей,?— И ты, Кроули, подпевать не смей. Иди отсюда, а то, Богом клянусь, вылетишь навсегда!—?Ну же, Вайнона, этому должен быть какой-то предел,?— покачал головой Габриэль, проводив слегка ошарашенным взглядом стремительно исчезнувшего клерка, который, кажется, почти сразу растерял любой мрак, что таился в душе, стоило ему только столкнуться с ледяной горкой, что сама собой образовалась посреди улицы. Энтони Дж. Кроули не был бы собой, если бы не составил компанию сорванцам, что катаются с неё, стараясь удержаться в нехитрых ботиночках, и сегодня исключений не водилось,?— Послушай. Не дело это. Разве можно в такой праздник оставаться совсем одной? Рождество ведь на то и есть, чтобы провести его с теми, кто близок. И именно поэтому я тебя, моя дорогая, официально приглашаю на рождественский ужин в наш семейный дом! Там будут все, и маменька, и мои друзья, и даже крошка Полли, моя племянница.—?О, в самом деле.?— буркнула Вайнона, кажется, только сползая под стол, лишь бы куда-нибудь деться от его назойливой улыбки,?— С близкими, говоришь? А я там тогда что позабыла, на твоём уж-жине? Твоя матушка меня терпеть не мож-жет, и что ж-же остаётся? Сидеть с твоими друзьями из клуба и слушать их шуточки? Или рассказывать малявке сказочки про Санту Клауса? Нет уж-ж, Габриэль, спасибо большое. Посмотри на себя, дурень, только и знаешь, что поддаёшься всеобщей праздности. Плодишь безделье и все эти праздничные бессмыслицы. Нет у меня никаких близких, и слава Всевышнему, что оно так. Родственники?— стервятники, и никаких исключений в этом не водится, уж-ж я-то знаю. А в подачках от тебя я давно не нуж-ждаюсь.—?И откуда в тебе столько радикализма, дорогая? А ведь взрослая, вроде бы, женщина,?— легонько закатил глаза Габриэль, чуть умерив пыл и сократив шаг, а в итоге и вовсе остановившись напротив её рабочего стола,?— какие подачки? Речь всего-то об одном общем ужине, как в старые времена, как это было раньше. Не так уж и давно, на самом-то деле.—?Ничто и никогда уж-же не будет так, как было раньше, ты понял меня, Делагарди? —?кажется, из-за своего причудливого дефекта, дарованного судьбой от рождения, а также недурно нарушенного прикуса, мисс Билз почти полностью перешла на нечто среднее между злостным рыком и жужжанием,?— Я могу позволить себе созывать званые уж-жины хоть каж-ждую неделю, не имея на это никакой причины. А всё потому, что я, чёрт тебя возьми, на них заработала. Не бездельничала, как все эти бестолочи снаруж-жи, не блуж-ждала по домам с просьбами о помощи, не распевала повсюду дурацкие песенки, а работала. Отец отлично научил меня, как правильно ж-жить в этом мире, чтобы тебя не обглодали до костей, и я не позволю тебе и твоим детским песенкам разрушить всё, что я построила. А уж-ж тем более?— не остолопам, что вопят на улицах про это чёртово Рож-ж-ждество! Да будь моя воля, все бы они сейчас пахали на заводах, страну поднимали. Хотя бы что-то полезное сделали бы за свою ж-жизнь!—?Вайнона! —?Габриэль одёрнул её так громко и так неожиданно, что в последовавшей тишине, кажется, раздавался еле заметный стекольный звон. Или, быть может, то были колокольчики с улицы? Жаль, что уточнить никак не получится,?— Прекрати сейчас же. В Рождество все мы обращаем внимание на ближних своих. Замечаем и сочувствуем, и пусть оно ничего не даст мне, ни на медяк не изменит моего состояния, но есть в нём смысл и польза. Это святой праздник, в какой ещё день мы все обращаемся к небу и чувствуем, как Господь улыбается нам?—?Тебе бы с твоим языком да в миссионеры куда-нибудь в Индию. Поди прозреешь и всем вокруг будешь проповедовать о том, как тебе Господь улыбается, тьфу. Болван. Как был им, так и остался. Я тебя здесь не держ-жу, Габриэль. Справляй свой праздник так, как там тебе угодно, а я и без тебя справлю. Сама. Как привыкла. Я надеюсь, мы хорошо друг друга поняли, или как обычно?—?Вижу, мне с тобой совсем ничего не поделать. Всё никак понять не могу, откуда столько враждебности? Когда с тобой успело это произойти, какой момент я упустил?—?Ты упустил буквально все из них, Делагарди. До свидания,?— выдавила из себя мисс Билз, снова подрываясь из-за стола, как старая метла в доме гробовщика, которую в тонкие руки берёт уставшая жена. Подумать только, а в стоячем положении Вайнона едва ли достигала его широкого плеча, чем лишь дополнительно себя же и злила. Самодовольный дурень.—?А знаешь что? Можешь отворачиваться столько, сколько твоей душе угодно,?— дерзновенно фыркал Габриэль, отступая к выходу под натиском маленькой злобной леди,?— а я всё равно скажу, хоть ты при мне тресни?— счастливого Рождества, Вайнона!—?Пошёл вон! —?раздалось в ответ сквозь стиснутые намертво кривенькие зубы мисс Билз.—?И счастливого Нового года! —?раздался финальный вопль уже с улицы, сопровождённый в ответ лишь громким, тоскливым хлопком двери. Образовавшийся сквозняк разорвал пламя от маленького огарка свечи, что одиноко догорал на её рабочем столе. Уже давным-давно свечерело, метель, кажется, отчего-то усиливалась, заметая людные лондонские улицы, а белоснежный силуэт в цилиндре динамично маршировал куда-то прочь, в сторону главной улицы.—?Подумать только, каков нахал. Получше ничего не придумал? Рож-ждество.Мисс Билз уставилась в окно так, словно планировала прожечь стекло взглядом исподлобья. Фигура в светлом пальто стремительно исчезала в толпе, а вскоре, кажется, совсем затерялась, оставив после себя лишь навязчивый запах очередного странного парфюма. Он отдалённо напоминал лилии, от которых Вайнона вечно чихала, сколько себя помнила. Портрет папеньки, что кое-как отражался в оконном стекле, смотрел на неё одобрительно, пряча тонкий рот без тени улыбки за пышными бакенбардами. Она поёжилась отчего-то.—?И Кроули туда же, чёртов прихлебатель. Уволить бы ко всем бесам, да на его место только хуже явится. И чего ему радоваться? Дома поди хлопот не оберёшься, а он всё улыбается да лебезит. И ведь вроде ж-женат, повзрослеть долж-жен. Богом клянусь, я окруж-жена кретинами.И, вымолвив эти слова, Вайнона Билз накрепко задёрнула старинные, плотные шторы, спрятавшись от метели, лишних звуков и детского смеха мальчишек, что катали по улицам свои обручи. Лондон постепенно погружался в сладкий вечер перед Рождеством, а уже семь лет как совершенно одинокая владелица похоронной конторы на одной из маленьких узких улочек не имела ни малейшего представления о том, как повернётся её жизнь в это Рождество.