Зарождение революции. (1/1)

Милосердие не слабость, это право сильного.На улице было ниже минуса тридцати. Снег валил большими хлопьями, опускаясь на холодный мундир Князя Трубецкого. Мужчина поднял голову ввысь, смотря на белое небо, выпуская пар изо рта при каждом выдохе. Где-то вдали слышен голос Николая, который пытается исправить ситуацию, привести бунтарей в чувство. Сегодня они попытаются изменить историю, свергнуть власть и дать людям равные права, свободу. Но вдруг его кто-то отрывает от лицезрения мирного неба, потянув за рукав, привлекая внимание.― Они ждут вас, Князь, ― запыхавшийся Рылеев смотрел на мужчину своими огромными глазами, а его щёки пылали, словно спелые помидоры, ― я с трудом держу их, мы в шаге от победы.Его голос звучит тихо, заговорчески. Дыхание было сбито, а взгляд безумным. Это заставило Князя оглянуться по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их и не подслушивает. Такие речи опасны, особенно здесь, на Сенатской площади. ― И дело не в количестве, а в воле, ― надежда в глазах поэта разгорается лишь с новой силой.Трубецкой резко сжимает пальцами шубу Рылеева, приближаясь к его лицу, склонившись, как можно ближе, что их носы едва не касаются друг друга.― Ведите всех сюда, если Государь не хочет строить новый мир, то мы разрушим старый, ― и резко оттолкнув от себя мужчину, Трубецкой разворачивается и уходит по хрустящему снегу вдаль. Ближе к Николаю. Туда, где ждут его люди, готовые своими жизнями изменить будущее Российской Империи.Солдат с каждой минутой становится всё больше. Сенатская площадь заполняется людьми. Кто-то жаждет крови, кто-то готов лишиться титула, а кто-то даже не подозревает о государственном перевороте. Но вот прозвучал первый выстрел. И Князь Трубецкой слышит его. Бежит на звук, сквозь крики и истерики женщин, сквозь толпу солдат, которые защищают свою волю и мечту. Битва началась, запах пороха витает в воздухе. Болезненные стоны умирающих солдат. Сегодня прольется множество крови, матери потеряют единственных сыновей, а жёны мужей. Но всё это ради будущего, ради такого громкого слова как свобода.Новое построение, время тянется ужасно медленно, но вот Князь стоит прямо посередине революции, а его вновь, без какого-либо такта одёргивают. И, конечно же, это поэт, какого черта он тут забыл. Совершенно безоружный и с болезненным видом.― Я требую, нет, я умоляю ― взгляд стал более безумным, а пальцы вцепились в мундир так, что словно он умрёт, если отпустит, ― идёмте, они ждут вашего слова, вашего подвига! Идёмте!Его хриплый голос срывается на крик. Нездоровая бледность стала виднеться за красными щеками. Руки дрожат, возможно, это жар, который начинает напоминать о себе. ― Вы хотите моего слова? ― Трубецкой смотрит с усмешкой, наклоняется и водит кончиком носа по щеке мужчины, который вздрагивает от такого интимного прикосновения, ― я благодарю вас, вы сделали невозможное, собрали лучших прямо здесь.В голосе была слышна усмешка. Словно в голове Князя был план, который поставит точку в царствовании семьи.― Хватит петь мне реверансы! ― отстранившись и отведя взгляд в сторону, Рылеев прикусил губу, стараясь успокоить своё сердце.Трубецкой провел пальцами по пылающей щеке мужчины, а после грубо вцепился в подбородок и развернул к себе обратно, смотря прямиком в глаза.― Идите домой, и боритесь со своей простудой, господин Литератор, ― грубый поцелуй украдкой, укус губы до крови и толчок, заставляющий отстранится. Рылеев прибывал в смятении. Словно этой выходкой решили выпустить пар, использовать, опорочить, поиздеваться.― Да вы, батюшка, трус! ― неожиданно в голову приходит мысль, и это раскрывает глаза на всю суть героя, которого они попытались создать.― Вы безумны, но всё равно спасибо ― с усмешкой говорит Трубецкой и возвращает свой взгляд на Николая, который стоит так рядом, но никто ничего не предпринимает.― Я безумен, а вы слишком умны и расчетливы, Князь! Безумцы меняют мир! Безумец Наполеон, безумец Брут. Идите на площадь и побезумствуйте! А потом вернитесь ко мне живым и соберите всю свою волю в кулак и признайтесь! Хоть раз в жизни!Срывается Рылеев на крик, привлекая внимание граждан и военных. И это заставляет Трубецкого вернуть всё свое внимание на поэта и, сжав ворот его шубы, притянуть к себе так близко, что их губы могли вновь столкнуться в поцелуе.― Ступайте домой, ― резко и грубо говоря, но шепотом, Князь беглым взглядом изучает лицо поэта, ― Вы мешаете.Оттолкнув Рылеева в толпу и развернувшись к нему спиной, Трубецкой теряет остаток интереса к их беседе и вновь погружается в свои мысли, слыша где-то вдали громкую фразу в свой адрес.― Будьте вы прокляты!А затем прозвучал второй выстрел.Трубецкой наблюдал за тем, как солдаты умирают, а его сердце билось с каждым выстрелом быстрее. Он резко срывается со своего места и бежит прочь, не задумываясь о том, что предаёт свои принципы. Ему не хотелось крови, всё должно было закончиться простым разговором. Николай должен был сдаться и отступить. Но этого не случилось. Им дали бой. И надежда на победу угасает всё быстрее.Ворвавшись в первую открытую дверь, Трубецкой запирается. Прислоняется спиной к двери и скатывается на пол. Закрывая лицо руками. Они проиграли. А он бросил их умирать, даже не попытавшись что-то сделать. Те немногие, кто выживет, отправятся на виселицу, а некоторым повезёт, и их отправят в Сибирь.Каким Богам надо начать молиться, чтобы его отправили на север. Чьи фамилии надо назвать, чтобы ему дали шанс выжить.Биение сердца, скрип двери. Тяжелые шаги и прямой взгляд на Николая. Князь Трубецкой пришёл к нему лично, явился с повинной, смотрит прямо в глаза. ― Тебя называют главным виновником и диктатором, признаешь?― Признаю.― От чего не пошёл к своим: одумался или же струсил?― Не желал крови.― Зачем же тогда вывел вооруженные войска на площадь?― Я целью своей жизни предполагал поставить власть Российскую перед своими подданными и заставить разговаривать. Только вы не пожелали нас слушать.― Ты же умный человек. Если государя можно силой принудить, какой он государь? Я может и хотел вас слушать, только это невозможно после того, что случилось.― Если бы я тогда, после встречи с вами, пошёл бы к войскам да ударил бы по дворцу, смогли бы мы теперь поговорить?Николай ничего не ответил. А Трубецкой лишь развернулся и устремился прочь. Как можно дальше от всего этого. А после Рылеева повесили, дважды. Пока Князь собирал свои вещи в Сибирь, довольствуясь тем, что сможет ещё дышать и видеть белый свет.― Будьте вы прокляты, Князь, пусть Бесы преследуют вас в последующих жизнях.