Часть 3 (1/1)

Лошадь медленно тащилась вдоль фасадов кирпичных зданий. Два всадника внимательно осматривались по сторонам. Где-то здесь должен был быть проход на другую улицу, но его всё не было видно. Наталья Ильинична не смогла точно объяснить Джону, зачем им нужно на неё попасть, потому что и сама не помнила. Но она знала, что это важно, жизненно важно. Потому они уже в третий раз проезжали по Янг Стрит. Кровь на разбитом колене засохла коркой, струйками пробежала по голени. Серебристая ткань, хоть и прорвалась местами, но плотно прилипла к коже. Из-за пыли, осевшей на ещё влажной ране, она не была такой яркой и пугающей для окружающих. Жаль, что она не могла скрыть боль, сопровождающую травму. Кисти без фиксации ныли невероятно. И передвижение верхом не способствовало улучшению ситуации. Даже нашедшийся у Джона платок, с помощью которого перевязали левое запястье, был недостаточно велик и плотен для эффективного бандажа. Но, тем не менее, они не поехали искать врача — они не хотели терять время, которого оставалось всё меньше. Неумолимые цифры на шее всё уменьшались, а цель всё не обнаруживалась. Тихое отчаяние начинало накатывать, в голове пустело, всеобъемлющий вакуум бил по разуму, переводя тревогу в панику. Они стали мотать головами более хаотично, теряя всякую надежду и уверенность в своём успехе. И вот, когда цифры уже показывали восемь, Наталья Ильинична, наконец, заметила тайный проход:— Look! (1) Джон ещё не заметил ничего, но направил лошадь куда она указывала рукой. Между седьмым и девятым домами висела тень, маскируя проход от невнимательных глаз. Юный Брекенрид видел только сгущение тьмы, но госпожа Голицына уверенно двинулась между домами, и он последовал за ней, придерживая спутницу под локти.Сумеречная улица вилась змеёй, по двум сторонам она ограничивалась глухими кирпичными фасадами. Волны мощённой мостовой то выступали, то сильно западали. Казалось бы, что идти по хаотично расположенным камням невозможно, и путники должны постоянно спотыкаться и падать, но этого не происходило. Они шли, как по абсолютно ровному полу бальной залы. Но большее удивление вызывало не это. На улице не было ни фонарей освещения, ни окон домов — ничего, откуда мог бы падать свет; даже небо над головой было беззвёздным, чёрным, (хотя над Янг Стрит ещё светило солнце), но мрака в проулке не было. Бледный призрачный свет лился одновременно из ниоткуда и отовсюду. Выяснением источника они не стали занимать себя, а приняли происходящее за факт.Шли они уверенно и быстро, время поджимало, страх подхлёстывал. Странно, но на пути они пока никого не встретили, и это настораживало. Цифра сменилась на семёрку. Впереди наконец послышались тихие голоса. Это приободрило героев, и они даже прибавили шаг.За очередным поворотом путники обнаружили небольшую площадь. Освещало её всё то же мистическое голубоватое свечение. Маленькие ветхие хибарки ютились по её краям, оставляя посередине тропу для прохода в дальнейший тоннель. Низенькие люди повернули свои круглые лица к пришедшим, и гомон стих. Джон и Наталья остановились. Женщина отчаянно пыталась вспомнить, что же здесь ей нужно. — Come! (2) — сильный высокий голос окрикнул их с другого конца площади. Спутники вздрогнули и двинулись дальше, обходя застывших на пути странных человечков. Их тусклые глазки неопределённого цвета провожали незнакомцев своим взглядом до того момента, как те скрылись в проулке. Тогда площадь вновь ожила: наполнилась голосами и движением. Тени замелькали по стенам.Когда цифра дошла до пяти они, наконец, догнали звавшую их. Это была тоже невысокая девушка, но, в отличие от других человечков, её лицо не было таким круглым, а глаза — мутными. Её суровый взгляд заставил путников застыть на месте. Голубые волны свечения гуще уплотнялись вокруг них.— Ты пришла. Наконец-то, — высокий голос эхом разносился и поднимался вверх по стенам, сливаясь с темнотой неба. — Я совсем не помню, как я здесь оказалась, а, главное — зачем, — разговор шёл на родном для Натальи Ильиничны языке, так что Джон не понимал, о чём шла речь, и нахмурившись молчал.— Ты хотела узнать, хороший ли ты человек, — ледяной голос жрицы тьмы, (именно такое определение всплыло в сознании госпожи Голицыной), вонзился острой иглой в сердце. — Ты сделала выбор?Цифра на шее перетекла в тройку и стала мерцать. Девушка почувствовала лёгкую дрожь на шее, как от телефона в режиме вибрации. Наконец она поняла, что задумала жрица и что должна сделать сама. Она резко повернулась к ничего не понимающему Джону, толкнула его плечом и крикнула:— Run! (3)И они побежали. Холодные кирпичи стен появлялись как будто из ниоткуда; беглецы натыкались на них, но не останавливались. Несмотря на это, продвижение к выходу происходило быстро. От отчаянной гонки со временем лёгкие разрывались. Вот снова площадь с человечками. Сейчас они не казались такими милыми гномиками, скорее напоминали туманных гремлинов. Злые взгляды со всех сторон впивались в бегущих. Стоявшие поближе к тропе пытались схватить за одежду своими маленькими цепкими лапками. Вибрация на шее становилась всё отчётливее.Прорвавшись через площадь они оказались в первом проулке. Казалось, что стены стали ближе друг к другу, и проход делался всё уже с каждым шагом. Последние несколько футов до выхода они пробирались боком, стены всё сходились, грозя расплющить. Рывок, и Джон врезался в невидимый барьер между призрачной улицей и Янг Стрит. Улица не отпускала его одного. Только когда Наталья Ильинична прижалась к нему плечом и толкнула, Брекенрид оказался на светлой Янг Стрит. Он сразу оглянулся, но девушка осталась за сумрачной завесой, которую он уже не видел.— Я хороший человек, хороший, — тихий голос сплетался с призрачным светом улицы. Ноль.