День 1. История, в которой есть ворон / Лелиана, Морриган (1/1)

— Чьи это перья? — Лелиана с любопытством протягивает руку, чтобы коснуться одежды Морриган, и ведьма несильно шлепает ее по пальцам. — Ворон?— Возможно, так. — Когда Морриган говорит, бывает непонятно, издевается она над тобой или нет. — Тебе какое дело, менестрель? Хочешь сочинить про это детскую балладу?Все-таки издевается.Впрочем, Лелиану это ни капли не задевает.— Я бардесса, — поправляет она, лукаво улыбаясь. — Менестрелей обычно называют тех, кто лишь поет.— Ах да, как я могла забыть, — хмыкает Морриган как будто безразлично, — и все же ты поешь и сочиняешь. Ты больше похожа на чудную птицу, выпорхнувшую из золотой клетки, но вовсе не на мухоловку.— Что плохого в птицах?— Ничего, — совершенно серьезно отвечает Морриган. — Но лишь до тех пор, пока они вольны летать.Они молчат какое-то время, а потом Лелиана принимается щебетать о платье, в которое она хотела бы нарядить Морриган, и в глазах той виднеется печаль.Морриган, кажется, не любит песен — изредка разве что напевает ту, что якобы услышала от матери. У нее чудесное меццо-сопрано, о чем Лелиана ей сообщает, но в ответ получает закатывание глаз. ?Твоя песня очень напоминает мне одну мелодию долийских эльфов?, — дружелюбно улыбается она, но Морриган громко и неприятно хохочет и весьма настоятельно просит не говорить ерунды. Если очень хочется, можно пойти и повеселить глупенького Алистера (заодно отвлечется и перестанет глазеть безостановочно на их подругу-Стражницу), а ей, ведьме из диких земель Коркари, просьба с такими шутками не докучать.И все же Лелиана не находит в себе сил злиться; Морриган слишком не похожа на людей, чьи повадки Лелиана прекрасно знает, и к ней в тысячу раз интереснее подобрать ключ. Кажется, внутри нее кроется хаос — и разбивая лагерь чуть поодаль основного, Морриган будто защищает этим не себя, а их — от нее самой.— Ты связываешь себя такими узами, что можно было бы спокойно разорвать, было бы желание, — морщится Морриган, когда Лелиана вдруг упоминает Андрасте.— Но ты ведь тоже во что-то веришь, — возражает Лелиана.— Да. — Уста Морриган трогает легкая улыбка. — В основном в то, что ничто и никто не сможет меня сдержать. Но в то, что ты однажды перестанешь пытать меня своими бессмысленными проповедями, тоже верю.Сразу после битвы Морриган исчезает, не давая Лелиане шансов попрощаться. Лелиана знает, что смысл в этом видит только она сама, но все равно раздумывает, что сказала бы — как бы странно не звучало — подруге. Да, она верит, что они подруги, хотя Морриган заявила бы, что ее вера — мысль, к которой прибегают, когда не остается ничего иного.Лелиана знает также то, что ее тоска бессмысленна, пусть от этого легче и не становится.Она идет в церковь и просит Андрасте, чтобы Морриган обрела то, что ищет, и была счастлива, где бы она ни была.С годами крылья Лелианы крепнут. Она ругает себя за каждую допущенную ошибку, растет, и все больше людей видят ее как надежную союзницу, дарующую в помощь свой гибкий ум и мастерство управлять, или достойную соперницу, способную сломать любую стену и добиться своего. Вряд ли бы ее сестры-послушницы из Лотеринга признали в ней ту же Соловушку, что пела им каждый день.Она теперь поет другие песни, но ни у одной из них нет мелодии.Есть только долг перед Создателем, и искупить его Лелиана сможет разве что своей смертью. Некоторые узы не душат, что бы кто ни говорил, а лишь защищают и согревают.Когда много лет спустя Лелиана издали видит в Зимнем дворце Морриган, то не спешит бежать к ней ради разговора. Она лишь выше поднимает голову и распрямляет плечи; даже не позволяет себе улыбнуться, хотя Морриган одета именно в такое платье, в котором когда-то представляла ее Лелиана. Сейчас у каждой из них есть свои заботы, и Лелиана слишком хорошо помнит, насколько сурова Игра к тем, кто забывается в радостях.Но когда уже в Скайхолде она однажды замечает, как среди ее воронов прилетает один явно чужой, она улыбается и решает пролистать новые отчеты вечером. В конце концов, она может позволить отложить на время любое дело.