Часть 4 (1/1)

Преимущество моей связи с Марком заключалось в том, что я могла приходить, когда мне угодно. Недостаток же состоял в том, что уходила только когда он того позволял.Оказавшись в его руках, я забывалась и отпускала контроль, который напряжением оседал на мне от моей связи с Миссис. При ней я всегда чувствовала себя как натянутая струна, которую имела право касаться только она, и зазвенеть я была должна именно так, как она захочет. От страха издать лишний звук, мои губы были искусаны, от ужаса не угодить ей меня мучила бессонница, от трепета при её касаниях я теряла самообладание, от страсти, исходившей от неё, я забывала о любой опасности.С Марком же я могла быть собой. Настолько расслабленной и естественной, что и не вспомнила бы, что говорила и как вела себя. Я часто сравнивала обе свои связи со своим дыханием: С Марком это было естественно и бесконтрольно, с Миссис — под строгим учётом был каждый вдох-выдох, особенно вздох.Стоило мне снять сорочку и нижнее бельё, как Марк подхватывал меня и, насадив на себя, вертел, как на вертеле. Когда мне казалось, что конец уже близок, он разворачивал меня и накрывал сзади. Когда я чувствовала, что ноги уже не держат меня, и я оседаю, он снова подхватывал меня и, прижав моё тело к стене, снова входил.И только оказавшись под ним на его кровати я имела право заснуть, помня, что в любой момент могу проснуться от движения внутри себя...Ночлег в его коморке, как вы могли заметить, я отрабатывала натурой.***— Скотина! — набросилась я на него с кулаками, и била его по груди, стараясь ударить как можно больнее. — Животное! Ублюдок!..Я ещё что-то выкрикивала, когда почувствовала грубую хватку Марка — ему надоело моё представление. Он резко развернул меня лицом к стене и навалился всем своим телом сзади.— Успокойся, женщина.— Подонок! Выпусти меня, подлец! — брыкалась я изо всех сил, но для него это были не более, чем невинные толчки.— Детка, тебе не понравится, если я сделаю это грубо, — предупредил меня Марк о боеготовности своей ?пушки?. — А делать это нежно я сейчас не расположен.Мне следовало прислушаться к его словам для своего же блага — это хамло не церемонится; не сделал он этого и в первый раз.Я всё ещё тяжело дышала — о каком ровном дыхании речь, когда в тебя упирается крупнокалиберный ствол? — но перестала сопротивляться его натиску.В конце концов, сначала он ослабил хватку, а потом выпустил.Я кинулась на другой конец его берлоги — глупая затея, если учесть, что загнала себя в тупик. Но Марк и не думал идти на меня — он стоял, расставив ноги и ждал объяснений.Кретин.— Зачем ты это сделал?— О чём ты, дура?Мои глаза забегали по комнате в поисках того, чем можно в него запустить. То, чем можно в него пырнуть, находилось прямо за ним, и я бы — я вам клянусь! — воспользовалась этим, будь оно ко мне ближе.— Ты точно идиотка, — решив не связываться с умалишенной, он уже смотрелся в зеркало и оценивал свою щетину — сбрить или оставить?..Следует заметить, что это зеркало — размером с ладонь — он разместил на полке над раковиной для меня. Но пользовался чаще меня.Я уже стояла сзади него и смотрела на его отражение в зеркале. Когда он перевёл на меня свой взгляд, я указала на отметину у себя на шее и спросила ещё раз:— Какова хрена?!Видели бы вы, как он на меня посмотрел! За этот взгляд точно можно убить и получить оправдание.Он смотрел на меня, как на непутевого младенца, который тянет в рот свою ногу, вместо соски. Так смотрят на котёнка, который тычется в зеркало, думая, что там тот, с кем можно поиграть. Я казалась себе цыплёнком, который заплутал в конуре собаки и не понимает, что эта махина здесь делает.Его взгляд давал ещё один шанс мне самой ответить на свой вопрос. Но, видимо, разочаровавшись в способностях моего мозга, Марк ответил:— Это не я.— Да что ты?! А кто?!— Тебе лучше знать, — ответил он, отстраняясь от меня с наигранной брезгливостью, мол, как угораздило со мной связаться.Ему в голову точно прилетит топор.— Имей ввиду, если Она увидит это до того, как след исчезнет, я скажу, что ты меня изнасиловал. И можешь не сомневаться, они все — все! — поверят мне, а не тебе.Знаете, что он сделал? Вот, например, вы... Чтобы бы вы сделали на его месте?.. Ладно, неважно.Этот идиот расхохотался. Представляете? Стоял и смеялся прямо мне в лицо. Ненавижу!— Я... — начала я формулировать ещё одну угрозу, но он меня перебил:— Тебе не приходило в голову, что это сделала Она?Я раскрыла рот от удивления и растерянно захлопала глазами. Как? Разве такое возможно?..— А она могла?— Это засос, дура. Конечно, могла. А если у тебя есть ещё кто-нибудь, то он тоже мог.Последнюю его реплику я пропустила мимо ушей. Обойдя Марка, я вышла на улицу. Передумав идти к себе, я долго сидела на мокрой, от утренней росы, траве. В голове не было ни одной мысли, на душе не было тревоги, но теребила какая-то пустота.***Когда она вошла, я встала ей навстречу. Она улыбнулась шире обычного, но встретившись с моим пустым взглядом, сначала застыла, а потом обеспокоенно спросила:— Что-то случилось?Я смотрела на неё, и не могла понять, почему придала всему этому так много значения и не сумела пропустить, оставив без внимания. Я пыталась разобраться в себе и в своих чувствах, но не испытывала ничего, кроме равнодушия.Я молча провела рукой по шее — по тому месту, где всё ещё находилось клеймо, — и она сразу всё поняла. И самодовольно улыбнулась.Я не ошиблась, что это имело для неё больше значения, чем какая-то забава в порыве страсти. Она меня пометила.Так метят овцу.Она чувствовала, она точно чувствовала всё моё отношение к ней — оно изменилось, и не в лучшую сторону.Она тяжело сглотнула. Поджала губы. Виновато опустила глаза.— Мне уйти? — спросила она негромко.Мы обе понимали, что если она уйдёт, то уже навсегда. И почему-то сейчас меня эта мысль не пугала. Я отчётливо представила, что есть жизнь и за пределами этого дома, и мне не нужно терпеть всё то унижение, которое Она приготовила для меня.А потом я посмотрела на неё ещё раз, но уже другим взглядом: уставшая женщина, в суете и бесконечных заботах, нашедшая тихую гавань в моих объятиях, но не сумевшая обуздать свой собственнический нрав.Она стояла, будто каменная. В ожидании приговора.— Я не хочу этого, — прохрипела я и, откашлявшись, добавила: — Только никогда так больше не делай.Я расслышала её тихое: ?Обещаю?, после чего взяла её за руку и повела к кровати.Этой ночью я спала плохо, а Она — в этом я уверена, — и вовсе не сомкнула глаз.***Воспользовавшись тем, что из-за внезапно начавшегося дождя Миссис осталась ночевать в соседнем поместье (об этом сообщил их служивый мальчишка), я снова сидела у Марка.Болтая ногами, сидя на тахте, и вгрызаясь в яблоко, которое он, наверняка, где-то наворовал, я ждала, когда этот проходимец вернётся.Он спустился и отряхнул волосы от капель дождя, а потом снял плащовку. Радости, при виде меня, он не выказал.— Будешь яблоко? — предложила я ему его же яблоко, только уже откушенное мной.Я и не надеялась, что он так быстро сдастся.— А меня будешь?— Это твой способ извиниться?Мы прекрасно понимали, что никому мои извинения сто лет не нужны, а весь этот цирк — способ меня воспитать. И эта игра меня безумно заводила.— Не будь букой. Я обязательно извинюсь. Дважды, трижды — сколько захочешь. Только давай я это сделаю как только лягу под тебя?..Он отобрал моё яблоко, и под его пристальным взглядом я сняла платье. Он вопросительно посмотрел на меня, увидев, что я без белья.?Не стала надевать, ведь всё равно снимать?, — ответила я, притягивая его к себе за шею.