IV. (1/1)

Я помню смазанные очертания комнаты, сдавленный воздух, неведомые пугающие шорохи. Не помню, почему они пугали… Не хотел, чтобы нас застали вместе. Именно в этот момент, когда одежда сползает с влажной кожи, дрожащие пальцы расстёгивают пряжку. Слабое мерцание в глазах.— Ты читал ?Трёх товарищей??Внезапно. Очень вовремя эта женщина захотела поговорить о немецкой классике в литературе.— Было дело. Ещё когда был студентом.Улыбка. Яркая. Я видел её даже в полутьме.— Ну, тогда держи меня крепко, Робби. Фраза обожгла ухо. Я был опьянён запахом, звуком, ощущением. Она так близко. Я видел её в таком состоянии, в каком не подобает видеть женщину даже лучшему другу. Она прекрасна. А я сегодня стану ей ближе, чем другом. Сию минуту. Сейчас.Я попросил открыть окно, но это не помогло — город задыхался вместе со мной. Плавные линии, плавные движения. Плавные очертания смятой простыни. Плавный овал нежных губ, плавно переходящий от буквы ?о? к букве ?а?.Она была гибкой, подобно стали: как сталь выгибалась от ударов лома, так и она сейчас выгибается под напором моих ласк. Толчок. Контраст. Очертания смазаны, размыты. Ощущения обострены. Влажная ладонь, зажатая между моими пальцами. И такая же влажная прядь, упавшая на лоб. Холодные губы тают, не в силе выдержать тепло моих, и открываются. Пальцы чувствуют гусиную кожу на её спине и мелкую дрожь. Моё имя, слетевшее с её губ, несколько секунд продолжало пульсировать в воздухе. Приятное оцепенение. Вскрик. И темнота.