Глава 3.13. В обратный путь (1/1)

Австрия, окрестности Вены, утро, 29.03.1992.В ту ночь никому не было дела до Елены, чему она была несказанно рада. Слишком много событий произошло одновременно. Генерал Амадей все-таки сумел осуществить задуманное, захлопнув ловушку за ушлыми дельцами, повадившимися прокручивать бюджетные деньги. Давиде Ликата умер, истратив остаток сил на поимку преступников, поставлявших турецкий героин. Тано и Мария бежали. Алессио Амадей приехал в этот дом уже под утро, совершенно обессиливший – этой ночью он, помимо всего прочего, выезжал на место гибели Амилкаре Бренно, убитого при невыясненных обстоятельствах в собственном доме.Елену же просто отстегнули от трубы отопления и отпустили, пообещав еще вызвать на допрос. Она осталась одна, без машины, без сил, в чужой стране.Долог был путь домой. Как это всегда бывало с ней после пережитого волнения, заснуть не удалось. Все долгие часы в поезде она оставалась наедине со своими мыслями.Известие о смерти Давиде вызвало глубокую печаль. Достойный был человек, таких уважают и друзья, и враги. Он отпустил Тано и Марию. Он не причинил вреда Антонио Эспинозе, хотя и приходил в его дом с оружием. Кто знает, что было у него на уме? Жизнь обошлась с Давиде невероятно жестоко, но сам он жестоким не был. И Елене сейчас казалось глупым злиться на него за нелепое ранение, стоившее ей доли легкого.Елена все чаще задумывалась: хорошо ли то, что Мария уехала с братом? Мало ли что может случиться. Конечно, когда Тано в форме, у него достаточно хитрости и смелости, чтобы о ней позаботиться. А если он слетит с катушек, как в прошлый раз? При одном воспоминании об этом Елена поежилась. Впрочем, в нашем мире в принципе нет безопасных мест, беда может поджидать за каждым поворотом. Единственный надежный критерий – быть с теми, кто тебе дорог.Последний участок пути до Цереля ей предстояло проехать на такси. Она устроилась на заднем сиденье, и мысли ее обратились теперь к ее собственной жизни. Оглянувшись на свое прошлое, Елена поразилась, как мало она, в сущности, общалась со своим родным отцом. Она обожала его, но это все-таки была любовь на расстоянии. Елена допускала, что отец осознанно отстранился от нее из соображений ее же безопасности. В последние годы их жизнь превратилась в бешеный круговорот. Она была то в бегах, то в больнице. Он находился то в изгнании, то в тюрьме. Его болезнь на время сблизила их, Елена старалась быть для отца опорой, надеялась находиться рядом в его последние минуты. Разве она многого просила от жизни? Чтобы отец умер без боли, без страха, в окружении близких людей. Судьба лишила их и этого последнего утешения.И вместе с Тано Каридди она была так недолго. Потом их постигла катастрофа, и все было кончено.С Иреной они в последнее время виделись в основном на Рождество, в дни рождения и в моменты, когда на них обрушивались беды. В прошлом остались счастливые времена, когда у них не было тайн друг от друга. Теперь она даже не знала, о чем мечтала сестра в эти последние годы. У каждой своя жизнь, своя квартира в своем городе. Но ведь о чем-нибудь она непременно мечтала. Тридцать два года – самое время подумать о будущем.?Вот так, – думала Елена, – все по-настоящему ценное в жизни я и упустила?.Судьба опустошила весь ее ближний круг, уютный семейный мирок, который она ненадолго обрела, и теперь из тех, кто еще так недавно обсуждал с ней новинки кино в милой гостиной с камином, рядом с Еленой не осталось больше никого.Ну, вот и приехали. День подошел к концу, Церель окутали сумерки. Сольвейг была рада, увидев свою внучку, пусть уставшую и голодную, но живую и даже не избитую.– Позвоню Штуселёйпену, скажу, что ты добралась. У нас осталось жаркое с ужина. Будешь?– Нет, спасибо. Лучше салат и какие-нибудь закуски.Баронесса избегала есть после семи вечера и сейчас только сидела и наблюдала, как Елена уничтожает приличную порцию салата, оливки и сыр.– Есть прекрасный бренди, – спохватилась баронесса.– Давай помянем наших.Через некоторое время Сольвейг решила, что внучка уже достаточно сыта, слегка пьяна и расслаблена, то есть созрела для серьезного разговора.– Ты же понимаешь, я не успокоюсь и не смогу заснуть, пока ты мне всего не расскажешь.Елена внутренне содрогнулась. Все-таки ?все? – это слишком много. Однако требование баронессы было и разумным, и справедливым. В максимально сокращенной форме Елена рассказала, что Джузеппе Карта – убийца ее отца – умер в больнице от ран и впредь не представляет ни для кого опасности. Что убийца Ирены настолько же туп, сколь и жесток, и не сможет действовать самостоятельно, без направлявшей его воли Карты.– В общем, – подытожила она, – на ближайшее время прямые угрозы моей жизни не просматриваются.– А Мария? Правильно ли ты поступила, позволив ей уехать?– Меня никто не спрашивал. К счастью, бремя этого решения лежит не на мне.– Ты хотя бы хорошо все подготовила? Я имею в виду документы, и что там еще надо…– ???– Не держи меня за идиотку… Я поражена! На следующий день после твоего последнего приезда Илзе нашла в мусоре ваши свадебные фотографии и фотографии Марии. Искромсанные ножницами. Как это опрометчиво! А если бы к нам пришли с обыском? Как можно оставлять на виду такие улики?! Конечно, мы с Илзе все подчистили.– Прости, кажется, я замоталась.– И что это было? Опять балуешься с липовыми документами? Я ведь права? Надо полагать, ты все-таки не куклы Вуду делала. Не маленькая – осторожнее надо быть!Елене оставалось только пристыжено молчать: бабушке и так почти все известно.– Думаешь, у них есть шанс вырваться? – голос баронессы заметно смягчился.– Надеюсь.Больше Сольвейг не касалась сложных тем. Вскоре усталость и бренди сделали свое дело – Елена забылась пьяным сном.*****За завтраком, при ярком свете дня, баронесса поразилась, как осунулась и повзрослела Елена. Хотя, чему тут удивляться, в их семье не осталось никого, на ком бы не отразились события последних месяцев. Набравшись решимости, Сольвейг приступила к особо щекотливой теме:– Я думала о тебе и о Ральфе. Мне кажется, ситуация не безнадежная. Ты должна простить его – не каждый может быстро и легко принять темную сторону твоей жизни. Ты уже не девочка, будь терпеливой и мудрой. Думаю, ты сможешь все исправить, – бабушка ждала реакции Елены на этот ценный совет, но так и не дождалась. – Лени, ты должна поехать к Ральфу и все объяснить.– Лучше не надо.– Давай поговорим как взрослые женщины. Ты давно выросла, и нечего строить из себя этакую принцессу-недотрогу. Современные мужчины этого не ценят, и такие принцессы обычно остаются на бобах. Пуританская мораль тоже ведь хороша далеко не всегда. Не тушуйся, поезжай и скажи первая, что любишь. Если хочешь быть с мужчиной, подчас приходится идти напролом. Твой дедушка, например, тоже далеко не сразу осознал, что я – главная женщина его жизни. Мне пришлось соперничать с девушками из куда более богатых и знатных семей…– Пожалуйста, не начинай. Не сегодня.– Ладно, поезжай завтра с утра. Скажи, что хочешь быть с ним до смертного часа. Ничего не бойся: кто что скажет, что подумает. Тебя это волновать не должно! Ты – свободная белая женщина, так будь смелее в своих желаниях!Тут она заметила, что Елена улыбается ей. Просто сидит и улыбается.– Не надо, родная. У меня было время подумать над тем, что случилось. Сейчас-то я понимаю, что первоначально ни моей жизни, ни жизни Ральфа ничего не угрожало. Смерть отца стала следствием сведения старых счетов, Ирена погибла, пытаясь вывезти отцовский архив. На Марию напали, чтобы запугать Тано, а ты просто случайно попала под раздачу. Но тогда я этого не знала… Правда открылась мне много позже. Да, на деле мое положение было вовсе не таким отчаянным, как это виделось с перепугу. Сейчас я думаю: даже хорошо, что Ральф уехал. Страх заразен, и рядом с ним я бы не вынесла того, что должна была вынести. Он отличный парень, и его нельзя ни в чем винить. Просто не по нему оказалась эта доля – быть мужем дочери Антонио Эспинозы. А может, между нами и не было любви? Я уже ни в чем не уверена. Может быть, одна физиология… Тогда выходит, меня любил лишь тот, чья душа поражена ужасным недугом. Это было давно и давно прошло. Но мне было хорошо с Ральфом, ему было хорошо. Все было хорошо, но все кончилось, и теперь нужно просто отпустить его. И хорошо, что на этот раз обошлось без жертв.Сольвейг хотела было возразить ей, но осеклась. Она, кажется, что-то поняла.