Глава 1.16. Точка невозврата (1/1)

Милан, вечер, 20.03.1989.План был прост и даже примитивен. К вечеру этого дня Елена должна была добраться до Триеста. Первые километры пути она собиралась преодолеть в одиночестве, но на полдороге к ней должна была присоединиться Мартина. Вдвоем не так страшно.То ли Елена переволновалась, уходя из-под опеки телохранителей, то ли ей не терпелось поскорее покинуть Милан, но только через пару часов она хватилась: забыла заехать в банк! Вот что делает с человеком страх. Столько сил потратить на подготовку, а в решающий момент просто обо всем забыть! Поворачивать назад было поздно, и Елена постаралась успокоиться: все еще могло быть хорошо.Триест – крупный город-порт. Его можно покинуть морем, да и до сухопутной границы с Югославией рукой подать.*****Согласно плану, Елена должна была ждать мать на парковке мотеля. Было бы неразумно подниматься в номер, рискуя быть замеченной и запомненной персоналом гостиницы. Но и на парковке торчать тоже было нежелательно. Мартина должна была выйти вскоре после телефонного звонка из автомата на соседней заправке, но…Елена знала, как это бывает: последний раз, на дорожку, сходить в туалет, выкурить сигаретку, подправить макияж. Ожидание затягивалось. Чтобы убить время, Елена вышла и направилась в маленький придорожный магазинчик.Торопливым шагом, чуть ли не бегом, Мартина Метцельдер спешила на стоянку, где ее должна была ждать дочь. Видимо, она изрядно опоздала и, поскольку Елене надоело ждать, она прогуливалась между рядов разномастных автомобилей. Они встретились у неприметной малолитражки.– Так говоришь, ты на этом приехала? – спросила Елена как бы между делом.– На ней, – бросила Мартина и осеклась. – Только я не говорила.Мартина пригляделась: Елена стояла рядом с серым опелем. Ничего необычного, машина как машина, только по правому заднему крылу шла глубокая царапина, образовавшаяся от контакта с мусорным баком.– А ты упорная, все-таки догадалась, – Мартину как подменили. – Ты как твой мерзкий сурок, он тоже не хотел умирать. Его топишь, он вылазит, топишь, он вылазит.В эти минуты на глазах у Елены происходила отвратительная метаморфоза: лицо Мартины исказилось, у нее началась тихая истерика. Она поняла, что проиграла. Елена была сильнее, моложе, сообразительнее, ее слабым местом было только привычное с детства доверие к матери. Сейчас же Мартина Метцельдер лишилась своего единственного преимущества. Елена тоже это прекрасно понимала, и только с ужасом смотрела на то, как ее мать – ухоженная зрелая красавица, на ее глазах превратилась в неприглядную тетку постклимактерического возраста с трясущимися губами и размазанной по лицу тушью. На шее Мартины напряглись жилы, все тело содрогалось в истерике.– Почему же все так? Победитель получает все. И именно ты! Посмотри на себя: ни рожи, ни кожи. С ума что ли все посходили? Один придурок готов тебе под ноги стелиться, а наш старый маразматик завещал тебе дом. О чем только думал отец, оставляя поместье не тому, кто унаследует титул? У тебя и так было все, что пожелаешь, зачем тебе еще Церель?На какое-то мгновение в Елене шевельнулось чувство вины: дед действительно обделил остальных членов семьи, оставив ей поместье, но это наваждение продлилось недолго. Если вдуматься, это просто бессовестная подтасовка фактов. Подполковник Метцельдер получает хорошее жалование, у его семьи всегда будут средства к существованию и крыша над головой. Просто люди захотели иметь больше, чем уже имеют, и, желательно, больше, чем другие. Старая банальная история. Да и насчет ?рожи и кожи? – все просто наглая ложь. Мартина же между тем продолжала:– Сколько раз все висело на волоске, но ты все-таки не умерла. Почему ты просто не умерла? – Мартина тихонько заплакала.– Карл Йохан с тобой заодно? – Елена попыталась перевести разговор в плоскость конкретных, понятных фактов. Слушать откровения матери не было моральных сил.– А ты как думала? Мы боролись за право на достойную жизнь и за обеспеченное будущее нашего сына.Почему-то именно эта фраза стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Елены. Юрген был отличным парнем, добрым, веселым балбесом, и ей очень не понравилось, что его имя упоминается в контексте этой мерзопакостной семейной драмы. Но пора было заканчивать эту затянувшуюся сцену.– Думаю, нам пора попрощаться, я уезжаю, – тут Елена заметила, что мать порывается ее о чем-то спросить. – Куда, тебя не касается. Не бойся, я не буду мстить.Напоследок Елена решила оставить Мартину без средства передвижения. Заглянула под капот опеля, понимая, что почти ничего не помнит про устройство автомобиля. Наугад повырывав какие-то шланги и провода, она развернулась и пошла к своей машине.Удивительно, но в этот момент она не испытывала ни горя, ни смятения. Видимо, она все время была близка к разгадке тайны, просто сознание блокировало столь травмирующую нетривиальную идею. Не случайно ведь ей все время представлялись ухоженные женские ручки, которые то удерживали ее голову под водой, то заталкивали несчастного Февраля в кипящую кастрюлю.Все сложилось весьма глупо со стороны Елены Каридди и очень умно со стороны ее врагов. Никто, кроме Мартины Метцельдер, не знал ее маршрута, а дома осталась собственноручно написанная ею записка со словами ?я уезжаю…? Случись что, ее просто не будут искать. Перед Еленой встал новый вопрос: уж не дура ли она?Новая реальность просто с трудом умещалась в сознании. Не даром говорят ?cui prodest? – ищи, кому выгодно. Вот он и ?prodest?. С самого же начала было ясно, что мотивы Эстер Рази были слабоваты, но Елена была слишком слепа. Слепа? А может наивна? Скорее, ей просто не хватило внутреннего цинизма, чтобы увидеть ?кому это выгодно?, заподозрить собственную мать.Все это время Елена полагала, что действует на благо семьи, и, в какой-то степени, так оно и было. Только она ошибочно отождествляла благо семьи и благо всех ее членов, что не одно и то же, разумеется. Защищая семейное достояние, она лишила мать и отчима возможности погреть руки на его развале. Мотив вполне достаточный, подчас убивают и за меньшее.Как далеко собиралась зайти Мартина Метцельдер этим вечером, Елена так и не узнала, да оно, пожалуй, и к лучшему. Ее окутал холод, но не тот здоровый, настоящий холод зимы, который обжигает щеки, а другой… Мертвящий холод безысходности.Когда это случилось, ведь не вчера же все началось? Сначала они были матерью и дочерью, потом общались, скорее, как подруги, и вот теперь одна чуть было не стала жертвой, а другая преступницей.У Елены не было сомнений, куда двигаться: вперед в Триест или назад в Милан. Конечно, назад. Нужно попытаться все исправить и спасти ситуацию. Какими словами она будет оправдываться перед Тано, Елена пока не думала. Мысленно она повторила содержание письма. К счастью, она удержалась в нем от оскорбительных выражений. Но и без этого она очень обидела мужа. Не маловероятно, что он просто объяснит ей, кто она и какая она, и укажет на дверь. А по совести, за такие фокусы бьют морду.Но… Не рано ли она отчаялась? Может быть, ей еще все сойдет с рук? Елена уточнила время: с момента ее ухода из дома не минуло еще и двенадцати часов, хотя казалось, что прошло полжизни. Пусть зыбкий, ненадежный, но все-таки шанс исправить ситуацию пока еще оставался. Она вышла из дома утром, вернется поздно ночью, только и всего. Ах, да, она обманула телохранителей… Скандала, наверное, не избежать. Необходимо придумать какое-нибудь безобидное объяснение, выставить ее поступок простой шалостью. Но перегруженный информацией мозг был не в состоянии генерировать новую ложь. И письмо… В нем-то все и дело, нужно попытаться его перехватить. А нет… Последствия могут быть непредсказуемы.Елена поморщилась, но она бы не была самой собой, если бы не попыталась. Пусть Тано со своими особенностями… Только бы разрулить это чудовищное недоразумение, а там они уж как-нибудь справятся. ?Ну ладно, – повторяла она про себя, – главное – поскорее вернуться, а там буду действовать по обстановке?.