Глава 1.12. Гостья (1/1)

Милан, утро, 10.02.1989.Утро этого дня началось как обычно, ничто не предвещало осложнений. Завтрак уже подходил к концу, и Елена прикидывала, чем займет сегодняшний день, когда Тано, вместо того, чтобы, как обычно, уехать на работу, начал разговор:– Думаю, нам нужно серьезно поговорить, – его сухой тон не предвещал ничего хорошего.?А ты деликатный, – подумала Елена, – по крайней мере, дал мне спокойно доесть?.– Думаю, ты понимаешь, что меня беспокоит. Твои постоянные поездки в Аскону выглядят не слишком прилично. Один раз ты уже поплатилась за это, а в будущем легко можешь стать предметом пересудов.– Не припоминаю, чтобы рассказывала тебе более чем об одной такой поездке, – Елена посмотрела ему прямо в глаза, – и называй вещи своими именами: тебе не нравится моя дружба с Антонио, а вовсе не ?поездки в Аскону?, ведь так? Что заячьими тропами-то ходить? Да, с Антонио я знакома давно и часто обращалась к нему в сложных ситуациях, но это не повод подозревать меня в чем-то постыдном.– Ты замужняя женщина, не забывай об этом! – таким злым Елена его еще не видела. – И если у тебя впредь возникнут затруднения, обращайся ко мне. Я не потерплю того, что ты бегаешь к Эспинозе по малейшему поводу и без.Конечно, Тано внимательно изучил все отчеты, составленные Маурицио, даже не подозревая, кто их настоящий автор. Итак, Елена не спит с Антонио Эспинозой. К своему удивлению, он не чувствовал облегчения. Очевидно, их связывает что-то другое, что-то сильное. Он замолчал, и ему еще раз вспомнилось, какое неприятное впечатление произвела на него одна из фотографий, добытых Маурицио. Снимок выхватил из потока жизни мгновение, когда Елена и Эспиноза выходили из ресторана, только и всего. Ни двусмысленных жестов, ни похотливых взглядов, но Тано не мог оторвать взгляда от лица Елены: она смотрела на своего спутника и улыбалась такой беззаботной, счастливой улыбкой, какой он никогда не замечал у нее в обыденной жизни. Выражение счастья превратило просто симпатичную девушку в настоящую красавицу, от которой взгляд не оторвать. До этого Тано и не подозревал, что может сотворить с человеком ревность. Сейчас она шептала: ?Тебе она так никогда не улыбается. Она тебя не любит?. И правда, сейчас лицо Елены сделалось жестким, губы сжались в тонкую упрямую линию.– Хочу напомнить, Антонио появился в моей жизни задолго до тебя, и если хочешь сохранить со мной нормальные отношения, будь добр, относись к нему терпимо. А если и впредь собираешься ограничивать меня жесткими рамками и пускать по моему следу топтунов, то не лучше ли нам вернуться к первоначальному плану? По крайней мере, не будем трепать друг другу нервы, дотянем как-нибудь до июля месяца и разбежимся, довольные друг другом.Оба замолчали, понимая, что еще чуть-чуть, и они перейдут грань. В конце концов, Тано развернулся и вышел из дома. Спустя несколько минут Елена услышала шум отъезжающей машины.*****Настроение было испорчено. Елена все убеждала и убеждала себя в собственной правоте, находя все новые аргументы. Она не безмозглая кукла, которую муж должен держать на коротком поводке. И она не наложница в гареме, которая не имеет права показывать свое лицо другим мужчинам. Но уже само остервенение, с которым она отстаивала перед собой свое же мнение, подсказало ей: она не права. В глубине души она уже жалела, что наговорила столько жестких, безапелляционных слов.Конечно, Тано ей не верит. Она – молодая, привлекательная женщина, Эспиноза – еще отнюдь не старый человек. Если вдуматься, это даже удивительно, он никогда не оказывал Елене знаков внимания, как женщине, искусно удерживая ее на дистанции интеллектуальной дружбы.За окном барабанил дождь, небо было затянуто рыхлыми темными тучами. Выходить на улицу не хотелось. Да и настроение было испорчено. А дома сейчас легкий морозец, на солнце весело искрится снег. Усилием воли Елена отогнала от себя мысли о Цереле, теперь ее дом здесь.Чтобы как-то занять себя, она достала учебник итальянской грамматики, за который взялась, твердо решив научиться писать по-итальянски без ошибок, но вскоре поняла, что совершенно не может заниматься. Включила телевизор, да все не радовало. Послонявшись по дому, решила позвонить Ирене, но отказалась и от этой затеи: Ирена сейчас на работе, не стоит ее отвлекать.Ей стало тоскливо. У всех работа, какие-то дела, одна она выдернута из жизни, как морковь из грядки. Елена остро ощутила, что все живые нити, связывающие ее с людьми, ослабели или оборвались за последние недели. После того, как дед ознакомил семью со своими намерениями на счет Цереля и Елены, она больше не чувствовала себя одной из них. И для них она больше не дочь, внучка и сестра, а потенциальный захватчик семейной собственности, рейдер. Даже для Штусси она больше не коллега и компаньон, у нее теперь свои заботы. Как никогда раньше ощутила она себя одиноким, озлобленным зверем, засевшим в своем логове. Хотя нет, их с Тано все-таки двое, и то хорошо, вот только хамить ему не надо было.К тому же, у дома Каридди была особенность, которую Елена осознала далеко не сразу. В этот дом никто не приходил. То есть слуги и поставщики продуктов заходили с черного хода, а вот с парадного… почти буквально, совсем никто. За те месяцы, что она прожила здесь, ни разу на пороге не появился какой-нибудь старый знакомый Тано, приятель по университету, например. Ни по пятницам, ни по выходным дням сюда не приезжали гости, мужчины не собирались за бокалом коньяка, ругая женщин, погоду и правительство. В доме была бильярдная, но в бильярд никто не играл.Даже Юрген и Ирена, поначалу навещавшие Елену, со временем стали бывать здесь все реже. Дом отпугивал людей, словно какой-то склеп. Просто они были слишком добры, чтобы прямо об этом сказать.Елена потянулась было к бренди, но остановила себя. Она была наслышана, как тихо и быстро спиваются жены состоятельных людей.Бессмысленную маету этого утра нарушил телефонный звонок, на линии был редактор журнала.– Доброе утро, синьора. Сегодня ваш материал пошел в печать.– Доброе утро. Рада слышать, – на самом деле Елена просто забыла о том, что именно должно случиться сегодня. Устроенная Тано сцена перебила ей все мысли.– Вы были правы, это настоящая бомба. Разумеется, о мертвых либо хорошо, либо ничего, но ни один редактор не упустил бы такой материал. Скоро к вам прибудет наш курьер. Все, как вы просили: один экземпляр вам, один – синьорине Рази. Как видите, я выполнил все свои обязательства.– Благодарю вас.Елена повесила трубку и, словно в оцепенении, присела на диван. Она понимала, что поступила неразумно, нерационально и недальновидно. Но она все-таки сделала то, что сделала, теперь пути назад нет. Уже к вечеру сегодняшнего дня ее жизнь изменится. Она была так погружена в себя, что вздрогнула от приближения Джузеппе.– Пакет для вас, синьора Елена.Она разорвала тонкую бумагу и достала журнал. Пальцы тряслись. Не сразу она нашла перепечатку старого телефонного разговора Филиппо Рази, снабженную броским заголовком и комментариями редактора.Коррупция и убийство в руководстве Ассикурационе Интернационале.Далее шел знакомый текст:Инкогнито:– Я говорю с доктором Рази?Филиппо Рази:– Да, это я.И.:– Рази, я ваш друг. Если вы хотите стать президентом компании, не летите сегодня вместе с инженером Валенти. Его самолет не долетит до аэродрома.Ф.Р.:– Кто вы? Кто говорит? Алло…Елена не стала читать комментарии редактора. Порицать чужие грехи много ума не надо, зато ее внимание привлекла цитата, которую автор использовал как подзаголовок: ?Дело не только в убийстве людей, ибо человек должен так или иначе умереть, а в сознательном и упорном распространении ненависти и лжи, которые мало-помалу прививаются людям?. Насколько помнила Елена, Джавахарлал Неру сказал это не про уголовные преступления, но все-таки цитата подходила почти идеально. Бог с ней, с ненавистью, но лжи вокруг Филиппо Рази было столько, что из нее можно было возводить курганы. Елена не знала точно, сколько людей погибло в той авиакатастрофе, да и не в этом дело. Она чувствовала, что всякое упоминание ?честнейшего и неподкупного? Филиппо Рази было дополнительным глумлением над погибшими. И многие же верили. Но все, теперь этому конец.– К вам синьорина Рази, – Джузеппе прервал раздумья Елены самым неожиданным образом.Вот уж не ждали, так не ждали. Похоже, сидя с журналом в руках, она потеряла счет времени. Может быть, прошел не один час. Елена поднялась и этим избавилась от необходимости предложить Эстер сесть.– Я как-то не думала, что ты снова придешь сюда, Эстер.– Нам нужно поговорить. Я хочу выяснить, кто из вас погубил отца, довел его до смерти. Начну с тебя.– Ничего не понимаю, – Елена решила быть с ней вежливой и спокойной. – Что значит ?кто из вас?, и в каком смысле ?погубил?? Отец выстрелил в себя сам, если не ошибаюсь.– Я никак не могла понять, что заставило отца уйти из жизни… Пока не узнала об этом телефонном разговоре… – Эстер кивнула в сторону развернутого журнала, все еще лежащего на столике. Ей явно было трудно продолжать. – Кто-то шантажировал его, это очевидно.– Это не я, – Елена слушала очень внимательно. Дело начинало принимать новый оборот. Неужели шантаж? Если вдуматься, это вполне правдоподобно, люди обычно не стреляют себе в голову просто так. А вот содержимое записи вполне к этому располагало. – Выходит, ты уже читала… Верно про некоторых людей говорят: ?И копейки не украл?. Наш папа, похоже, по мелочам не распылялся. Копейки он, может, и не украл, он миллионами ворочал. А если кто мешал, так убрать помеху, и дело с концом. А журналисты молодцы, столько лет прошло, а они раздобыли и подробное описание трагедии, и поименный список жертв. Тебе так нравится?– Если и так… Чего злорадствуешь? Ты такая же его дочь, как и я.– Отнюдь! – отрезала Елена. – Я – не ты! Во-первых, весь куш достался тебе, значит, и моральная ответственность за папины делишки – вся, вся! – на твоей совести. Во-вторых… Ты меня, конечно, извини, но думается мне, что каждое твое упоминание заслуг ?честнейшего и неподкупнейшего? Филиппо Рази теперь предстанет совсем в другом свете.– Не смей так говорить, ты не достойна даже говорить о нем, – Эстер словно прорвало. Ручейки слез текли по ее лицу, смывая тушь с ресниц. Она полезла в сумочку и вытащила оттуда отнюдь не носовой платок, как подумала было Елена, а самый настоящий пистолет.Ситуация сразила Елену своей абсурдностью. Она была готова к скандалу, к подлостям исподтишка, но дуэль на пистолетах (сон-то в руку был!) как-то не входила в ее планы. Тем не менее, она решила больше не злить Эстер и, как умела, придала лицу выражение невинности. Та тем временем продолжала:– Это все ты или Тано, или тот страшный человек из Асконы. Кто-то из вас погубил отца, довел его до смерти.– Ну, ты как-нибудь уже определись, – усмехнулась Елена.На самом же деле ей было не до смеха. Мало того, что Эстер раздобыла где-то пистолет и устраивает с ним сцены в стиле вестернов, она разнюхала что-то про Антонио. А все, что она знает – Елена была уверена – знает и комиссар.– И почему сразу я? Как бы я могла причинить отцу вред? Он обладал богатством и властью, а у меня были только те средства, что я сама зарабатывала. И мотива у меня нет, а преступлений без мотива не бывает. Я прекрасно знала, что после его смерти мне ничего не отломится.– У тебя только деньги на уме, – послышался щелчок: Эстер перевела пистолет на боевой взвод, – мало того, что ты пыталась оболгать меня, ты еще подослала ко мне этого мерзкого соглядатая… – рука с пистолетом затряслась, в любой момент мог прозвучать выстрел. – Но сегодня тебе придется во всем признаться.Периферическим зрением Елена увидела дворецкого, подошедшего в этот момент к французскому окну со стороны сада. Вероятно, он хотел предложить дамам напитки, а вместо этого стал свидетелем безобразной сцены. Его рука застыла, не дойдя до оконной ручки, он замер на мгновение и попятился обратно. Джузеппе был умным и надежным человеком, Елена не сомневалась, что он вызовет полицию. Ей же нужно было тянуть время. Маурицио… Елена поняла, что не видела его ни вчера, ни сегодня.– Ну, так уж и соглядатая. Не надо драматизировать, – Елена пыталась разговорить Эстер, нужно же чем-то занять время.– Начал лапать меня, мразь. Он сам нарвался, получил, что заслуживает, – слезы потекли еще сильнее.И тут пришел черед Елены испугаться по-настоящему. Выходит, Эстер уже совершила одно убийство, просто тело Маурицио еще не нашли. И с психологической, и с юридической точек зрения теперь для Эстер гораздо легче решиться на второе убийство. Моральный барьер ?не убий? уже пройден, а с точки зрения правосудия – семь бед – один ответ.Недалекий, похотливый самец – вот кем был Маурицио при жизни. И все же Елене было жаль парня, не по нему была эта работа. Жаль, что Тано не уволил его вовремя, глядишь, был бы сейчас жив. Наверное, предложил выполнить для Эстер ?любое ее желание?, вот и нарвался. А ведь в случившемся есть и ее вина, не пошли его Елена следить за Эстер… Елена одернула себя: нечего казниться. В его смерти виновата Эстер и тот, кто снабдил ее оружием.Тем временем из сада доносился шум подъезжающих машин, к дому прибыла полиция. Значит, развязка близка. Возможно, кому-то придется отправиться в тюрьму, а быть может, кому-то судьба сегодня умереть. Но кому из них двоих придется умереть?– Дом окружен, не пытайтесь сопротивляться. Бросьте оружие и выходите, – голос, усиленный матюгальником, проникал, кажется, во все уголки дома.Но вместо этого Эстер собралась и направила ствол на Елену.– Хоть убью тебя, мне уже все равно.Тем временем, за окнами явственно послышался второй голос, и он звучал не через усилитель.– Не стрелять! Повторяю, не стрелять! Я комиссар полиции!Странным стало настроение Елены: в голове пусто-пусто, и не страшно совсем. Она словно витала в облаках, только глаза против воли все возвращались к темному отверстию ствола, из которого в любое мгновение могла вылететь ее смерть. То ли это была судьба, то ли ангел-хранитель Елены старался сегодня вовсю и бережно подталкивал ее под локоть, но исподволь Елена перемещалась к центру комнаты, а за ней, не опуская пистолет, двигалась Эстер. Они даже не заметили, что оказались на линии снайперского огня.– Ну, вот и все, – Елена указала рукой на точки красного света, которые то сходились, то разбредались на груди Эстер. – Это конец. Лучше брось пистолет и подними руки.Елена подняла руку ладонью к себе и перехватила красные огоньки. Они дергались, норовили соскользнуть с ладони, но все же она смогла удерживать их несколько минут. Затем, устыдившись, словно ее поймали на мелкой пакости, отдернула руку.До Эстер, похоже, не доходила суть происходящего. Внимание ее рассеялось, она переводила взгляд с Елены в сад, словно ища там поддержки своего комиссара. Улучив момент, Елена бросилась на пол. Раздался выстрел, и Эстер упала рядом с ней. Несколько секунд зеленые глаза Елены смотрели прямо в карие глаза Эстер, но те быстро погасли и закрылись.Елена лежала на полу, боясь подняться. Послышался топот бегущих ног, и в комнату ворвалась толпа народа. Первым прибежал комиссар Каттани, куда же без него. Бросился к Эстер, тщетно пытаясь нащупать пульс. Он словно отказывался верить, что она мертва. Потом их взгляды остановились на пистолете, выпавшем из руки погибшей. Их обоих посетила одна и та же мысль: незаметно убрать пистолет комиссару теперь не удастся, кругом было слишком много людей. В следующий момент их взгляды встретились.– Хитрая тварь, это из-за тебя погибла Эстер, – взорвался Каттани.– Вы бредите, комиссар. Отойдите от моей жены, – Елена услышала холодный голос Тано.– Все в порядке, я не ранена, – Елена, наконец, поднялась. – Я хочу сделать заявление. Здесь и сейчас Эстер Рази призналась в убийстве Маурицио… Фамилию погибшего вам подскажет мой муж. Она застрелила его из пистолета… Вероятно, из этого самого оружия, – она кивнула в сторону валявшегося на ковре пистолета Эстер. – Только она не сказала, где искать тело.В последующие часы события развивались, как предписывают полицейские правила. В доме долго работали криминалисты: снимали отпечатки пальцев, определяли траекторию пули по маленькой дырочке в оконном стекле. Елене пришлось ответить на множество вопросов. Но главное, Каттани так и не посмел прикоснуться к пистолету, и тот достался экспертам. Сам комиссар куда-то незаметно исчез, а через некоторое время из дома вынесли тело Эстер. Все кончилось.*****Вечером все словно сговорились не тревожить Елену, будто она больна. Поскучав немного, она направилась в кабинет Тано. Она с отвращением вспоминала утреннюю склоку, и что только на них нашло. А ведь она могла погибнуть сегодня, не успев загладить собственную грубость.– Знаешь, сегодня утром я просто не нашла нужных слов, чтобы все объяснить тебе. Антонио Эспиноза мой друг, но не все можно выразить этим словом. К нему я привыкла обращаться и в горе, и в радости. Он не отвернулся от нашей семьи, когда мы переживали плохие времена и утратили почти все атрибуты успеха. Знаешь, когда тебе не везет, количество друзей резко сокращается, так случилось и с нами. После развода мама долго не могла снова выйти замуж, а работать она не приучена. Денег нам постоянно не хватало. Только благодаря Антонио я смогла окончить университет: он одолжил мне крупную сумму без всяких гарантий. Иначе не видать бы мне адвокатуры, как своих ушей. Работала бы сейчас секретаршей или маникюршей в каком-нибудь салоне. Конечно, я понимаю, что теперь, с тех пор как мы вместе, многое будет по-другому. Только не заставляй меня делать выбор между тобой и Антонио, и все будет хорошо. Он, Ирена, да моя родня – больше у меня никого нет.– Ты до сих пор должна ему? Допустим, я соглашусь с твоими доводами, но я не могу позволить, чтобы моя жена была должна деньги посторонним мужчинам, – в голосе Тано уже отсутствовала былая твердость.– Нет, постепенно я выплатила весь долг. Теперь он мне только друг и отец моей лучшей подруги.Некоторое время сидели в молчании. Обсуждать подробности сегодняшнего происшествия никому не хотелось.– Смотри, как переменчива фортуна. Когда ты женился на мне, это было отличной инвестицией в твой имидж. Я дочь влиятельного финансиста, внучка баварского барона. В недалеком будущем Церель станет нашей новой резиденцией. И заметь, старинный особняк отойдет к нам по наследству, а не будет куплен у деградировавшей аристократической фамилии, как у большинства нуворишей. А что теперь? Я дочь лицемера и убийцы. Ну, все равно, что убийцы, хоть он и не сам убивал. Возможно, завтра на меня начнут показывать пальцами на улице. Но у меня не осталось иного выхода: Эстер Рази нужно было как-то угомонить. Она следила за мной, хуже того, ей удалось что-то пронюхать про Антонио, – Елена недолго помолчала. – Сама я пока что никого не застрелила, не зарубила топором, хотя желание такое, каюсь, иногда возникало. Давно хотела тебя спросить: сам-то ты никого не убил, когда шел к своей цели? – Елена спросила это словно в шутку, но сама пристально наблюдала за Тано.Но его лицо, как всегда, было непроницаемо.– А у тебя с ним… правда, ничего?– Ничего. И никогда не было.Как водится, для выражения самых важных мыслей достаточно нескольких слов. – Сегодня был тяжелый день, давай ляжем пораньше, – Тано сказал это небрежно, как бы между делом, но Елена все поняла правильно.– Конечно, я тоже устала, – а про себя подумала: ?Ну, кажется, мир?.Отмокая в горячей ванне, она вспомнила, как все начиналось. Тано был увлечен красавицей Эстер, а их брак был лишь досадной, обременительной условностью. Но то, что было, прошло.