Часть 1 (1/1)

Так преданно смотреть в глаза,Наивно улыбаться,И правда верить в чудеса,И со мной хотеть остаться.Вот так по-детски просто жить,И так просто не бояться,И мною сильно дорожить,И при встрече улыбаться.Хотеть мне счастье подарить,И может все свои мечты,И бескорыстно так любитьумеешь только?— ты… Окна квартиры на пятом этаже встречают меня непроглядной темнотой. Еще несколько месяцев назад это бы не удивило, но сейчас сердце, словно под напором тисков, сжимается в груди от страха. Наплевав на медлительный лифт, я бегом поднимаюсь по лестнице, временами запинаясь о пустые пивные бутылки, которые, падая на бетонный пол, разрезают тишину подъезда звоном стекла. Миновав очередной пролет, надеюсь, что ты просто уснул, устав меня ждать, или в нашей квартире опять выбило пробки. Придумываю еще целую кучу оправданий тому, почему ты не зажег свет, лишь бы не думать о самом страшном. Квартира пуста. Я понимаю это сразу, как только поворачиваю ключ в замке двери, но всё же кидаюсь на поиски. Не разуваясь, вихрем проношусь по комнатам, заглядывая в каждый угол, за каждый предмет мебели, как будто ты можешь от меня прятаться. Нелепо. Глупо. Но сейчас я всё готов отдать, чтобы это оказалось так. Совсем выбившись из сил, прижимаюсь спиной к холодной стене и медленно съезжаю на пол.Ты ушёл…Почему?Может, ты всё вспомнил и теперь ненавидишь меня? Только от одной этой мысли быстро бьющееся сердце пронзает боль. И я точно знаю - это не ?громкая? фраза, иначе я ничего бы не почувствовал. Я потерянно иобреченно обвожу беглым взглядомсветлую комнату и цепляюсь за раскрытый фотоальбом. Ты опять смотрел наши фотографии. Я нахожу в себе силы и, поднявшись на ноги, подхожу к столу. Твоя, ещё по-детски смазливая, физиономия сразу бросается в глаза: на левой скуле царапина, а в русых взлохмаченных волосах?— запутавшаяся сухая трава. Но тебя это ничуть не смущает?— твоя счастливая улыбка озаряет всё и вся. А рядом стою я?— чуть выше ростом, темноволосый и худощавый, но заметно крепче тебя. Я был тогда страшно зол,ты заставил меня сильно волноваться, забравшись на крышу старого гаража, откуда на днях упал соседский мальчишка и сломал себе ногу. Несмотря на то, что прошло уже много лет, я до сих пор помню, когда была сделана эта фотография…*** Большие хлопья снега медленно падают под ноги, заставляя и без того высокие сугробы заметно подрастать. Я не могу оторвать глаз от завораживающего танца белых мух, поэтому задираю голову к небу и покорно плетусь за матерью, которая то и дело поторапливает меня. Месяц назад мне исполнилось десять, и я уже считал себя достаточно взрослым, чтобы мама не брала меня за руку на людях. А когда она целовала меня на прощанье в щеку, я вовсе был готов сгореть от стыда. —?Веди себя хорошо! —?Дает она свое ежедневное наставление и заботливо поправляет теплый вязаный шарф. —?Ну, мам, пока уже… —?канючу я, желая чтобы она, наконец, ушла по своим делам и не позорила меня перед ребятами. —?Ладно, беги,?— немного грустно улыбается она. Я спешу скорее скрыться за двустворчатыми дверями, зная, что мама смотрит мне вслед, желая удостовериться, что с ее ребенком ничего не случится. В такие моменты меня раздражает ее излишняя заботливость. В конце концов, я ?мужик? и сам могу добраться до школы, которая находится всего через два двора от нашего дома. Я твердо решаю, что сегодня же скажу об этом маме, приведя все возможные аргументы своей самостоятельности. После уроков возвращаюсь один, так как мама в это время еще на работе. А это значит, что торопиться домой незачем, поэтому я намеренно выбираю самый длинный путь и лениво пинаю перед собой небольшую льдинку. В этот город мы переехали сравнительно недавно, и я еще не успел обзавестись друзьями. Новые одноклассники не горят желанием со мной общаться, может это потому, что я выше всех их почти на голову? Или потому что ничего не понимаю в компьютерных играх, о которых они беспрестанно болтают? Наверное, у меня у единственного в классе вообще нет компьютера, но я знаю, что мама не может позволить себе купить в дом что-то столь дорогое. По крайней мере, пока. Гулять одному невыносимо скучно, поэтому меня привлекает небольшое, обнесенное забором, здание, где часто резвятся мои ровесники и ребята помладше. Мама говорит, что это детский приют и как-то странно охает, глядя на этих детей. Я не понимаю значения ни первого, ни второго, поэтому мечтаю тоже очутиться среди этих ребят. Мне кажется, что дети из приюта такие же, как я, только им гораздо веселее, потому что их много и им всегда есть с кем поиграть. Но именно сегодня подойти к приюту меня заставляет какая-то возня и тихий плач. Приникнув к забору, я высматриваю источник этих звуков. Много времени это не занимает: за запорошенной снегом беседкой я вижу, как трое ребят пинают ногами какого-то мальчишку. Он явно младше и слабее их, поэтому даже не пытается защищаться: лежит, прижав ноги к животу и прикрыв голову руками. Скинув, где стоял, портфель, я перебираюсь через забор и бросаюсь на помощь. Оттащив от мальчишки одного хулигана, я кидаюсь на второго, но тот тут же лезет драться. Должно быть, преимущество в росте и знание нескольких боевых приемов помогают мне одолеть двоих противников, третий же, испугавшись, не стал ко мне лезть. Когда вся троица скрывается из вида, я подхожу к мальчишке, который по-прежнему лежит на снегу и всхлипывает. Его куртка задралась, обнажая спину, а шапка вовсе валяется в стороне. —?Эй, встать можешь? —?касаюсь его плеча. Мальчишка дергается, но, поняв, что ничего плохого ему не делают, убирает руки от лица. На меня смотрят большие светло-карие глаза, немного покрасневшие от слез. Тебе, лет восемь, не на много меньше, чем мне, но выглядишь ты гораздо младше. Я подмечаю, что помимо разбитой в кровь губы у тебя еще и ссадина на правой щеке. —?Они ушли? —?спрашиваешь тихо, будто опасаясь. —?Еще бы! Ты что не видел, как я им навалял? —?улыбаюсь и помогаю подняться. ?— Ты? —?удивленно хлопаешь глазами. —?А кто же еще? —?усмехаюсь, подавая упавшую шапку. Ты вдруг крепко меня обнимаешь, уткнувшись лицом в грудь. Я растерян?— странная какая-то мелюзга пошла?— но покорно жду, когда маленькие, но на удивление сильные, ручки меня отпустят. —?Спасибо,?— тихо произносишь, отстранившись. —?А как тебя зовут? —?Даня, а тебя? —?А меня Кирилл,?— забавно не выговариваешь ты букву ?р? и стираешь тыльной стороной ладони сопли. —?Ты будешь со мной дружить? ?— Наверное… —?пожимаю я плечами. Твое лицо озаряет радостная улыбка, будто это и не на тебя нападали пять минут назад. —?Ты оттуда, да? —?показываешь в сторону моего виднеющегося дома. —?Я видел тебя несколько раз, когда ты проходил мимо. Я слегка удивлен, так как сам я тебя раньше никогда не видел. Или может просто не обращал внимания? —?Почему они били тебя? —?озвучиваю, мучивший меня вопрос. —?Да я у Антона конфету с тумбочки без спросу взял,?— начинаешь объяснять, резко убрав улыбку с лица. —?Я думал, он не хочет. А я… —?тихо всхлипываешь. —?Я же не виноват, что так их люблю. —?Ладно, не реви. Хочешь, я тебе завтра много этих конфет принесу? —?тороплюсь предотвратить едва начавшуюся истерику. Сам я уже года три не плачу, поэтому не люблю наблюдать, как это делают другие. —?Не врешь? —?настороженно спрашиваешь ты. —?Не вру! На следующий день, как и обещал, прихожу к приюту с маленьким пакетиком леденцов. На шоколадные конфеты денег у меня не хватило, но ты и этому безумно рад. —?А у тебя есть собака? —?спрашиваешь, смотря на зимнее солнце сквозь зеленую карамельку. —?Нет, нету. —?А кошка? —?И кошки нет. —?А кто есть? —?Никого нет. —?Ну так неинтересно! —?хмуришься, забросив очередную сладость в рот. —?Даже у нас в ?живом уголке? есть кролик, черепаха и две белые крысы. А на той стороне двора живет собака Динка. У нее три лапы… —?Как это три лапы? —?удивляюсь я. —?Не знаю, Антон говорит, что это он ей оторвал. —?Да врет он всё! Как этот дохлик может целую лапу оторвать?! На слове ?дохлик? ты начинаешь задорно смеяться, что заставляет улыбнуться и меня. —?Смотри не подавись! —?ныряю рукой в пакетик в твоих руках и обнаруживаю, что тот уже пуст. —?Ой, прости,?— поджимаешь виновато губы. —?Я все съел. —?Да ничего,?— искренне улыбаюсь. —?Могу завтра еще принести. А теперь пойдем Динку твою смотреть. Мы уже поднимаемся со скамейки, как к нам подбегает какая-то запыхавшаяся девочка: —?Кирилл, тебя все воспитатели потеряли. Зоя Николаевна разозлилась! Ты тут же бледнеешь, а потом поднимаешь грустные глаза на меня. —?Мне идти надо… Я понимающе киваю и, попрощавшись, направляюсь к воротам. Всю дорогу до дома я думаю о том, как бы тебе не влетело из-за меня. Так проходит несколько месяцев. Все это время я почти каждый день бываю у тебя, но лишь сравнительно недавно начинаю замечать, что ты всегда одет в одежду, которая порядком износилась. Да и по твоим рассказам, становится понятно, что приют не самое лучшее место на Земле. Теперь я это понимаю и всячески стараюсь порадовать тебя: отдаю свои машинки, любимые книжки и даже кое-какую одежду. Все это, конечно, не укрывается от моей мамы. Ее еще перед Новым годом удивляет, что сын просит денег на ?подарок другу?, но этого самого друга он не то что в гости не приводит, но и никогда о нем не рассказывает. Идея позвать тебя к себе, меня очень радует, и я решаюсь все же рассказать о тебе маме… —?Можно, я его к нам позову? —?спрашиваю, наблюдая, как мама капает какие-то капли в кружку с водой. —?Ох, не знаю, солнышко, его же не отпустят просто так. —?Почему? —?удивляюсь я. —?А если я попрошу у его воспитателя? —?Ты слишком маленький. Мой запал тут же сходит на нет. Я злюсь на себя, на то, что не могу тебе помочь. -…Но могу попросить я,?— произносит неожиданно мама. —?Правда? —?кидаюсь ее обнимать. —?Попроси, пожалуйста, он тебе понравится. Он хороший. Маму удивляют не только мои слова, но и поведение. Я редко проявляю к ней ласку, всячески отбиваюсь от нежных, но чуть шершавых рук, когда она касается меня, а все объятия стараюсь сократить до минимума. Но не сейчас. Сейчас я готов расцеловать ее, лишь бы она сходила в приют. Прежде, чем ты переступил порог нашей квартиры, проходит три дня, все это время мама собирала какие-то документы, чтобы ей позволили забрать тебя на выходные. В незнакомой обстановке ведешь себя зажато и настороженно, то и дело переводя взгляд на меня, словно проверяя, что я все еще рядом. Даже на маму ты поначалу смотришь с недоверчивостью, но вскоре понимаешь, что она тоже желает лишь добра. Я всегда знал, что готовит мама потрясающе, но никогда бы не подумал, что кто-то может так накинутся на обыкновенное домашнее печенье. Ты напоминаешь мне маленького волчонка, голодного, облезлого и дикого. Я не могу сдержать улыбки, глядя на то, как ты ешь, и, заметив это, ты смущаешься. Тем временем, мама не упускает возможности расспросить тебя. Так я узнаю некоторые подробности, о которых раньше не знал… В приют ты попал полтора года назад, потому что твои родители погибли в аварии. У тебя нет больше никаких родственников, кроме какой-то тети где-то за границей, но даже она не хочет брать на себя осиротевшего ребенка. Несколько раз тебя на время брали в приемную семью, но возвращали, по непонятным тебе причинам, обратно. Один раз ты сбежал сам, так как не смог ужиться со сводным братом. Ты рассказываешь об этом так просто и легко, что, кажется, будто это история, которую ты прочитал в одной из принесенных мной книжек. Моя мама не выдерживает и начинает плакать. С ней это часто случается, после того, как нас бросил отец. Не сговариваясь, мы с тобой бросаемся к ней. Она смеется и обнимает нас. Да, да, тебя она тоже обнимает, и я понимаю, что ты ей нравишься. Теперь мы проводим вместе каждые выходные. Ты совсем привык к нам, а мы к тебе. Нам становится все тяжелее расставаться в понедельник утром. Я начинаю думать, что было бы замечательно, если бы ты остался у нас навсегда. Я знаю, что ты этого тоже очень хочешь, но не говоришь вслух. Это странно для такого эмоционального ребенка, как ты. Но, видимо, ты просто боишься очередной раз обжечься. Однажды я случайно слышу, как мама советуется с одной из подруг о том, чтобы усыновить тебя. Я стою в коридоре и с трепетом ожидаю ответа тети Люси, как будто решается не только твоя судьба, но и моя. —?Таня, ты же понимаешь, что это серьезный шаг?! —?Понимаю, поэтому и советуюсь с тобой,?— произносит с надеждой мама. Видно, что ей сложно решиться самой. —?Ты Даньку-то еле прокармливаешь и хочешь взять в семью еще один рот?Я злюсь на тетю Люсю, хотя и понимаю, что маме придется трудно. —?Ты думаешь, я не смогу прокормить двоих детей? —?Сможешь! —?сжимает женщина мамину руку. —?Сможешь. Я знаю, что ты сама будешь голодать и ходить в обносках, но Данька твой будет сыт и обут. В этот самый момент я даю себе обещание не просить ничего у мамы и каждый день помогать по дому. —?Но это ведь не на один день, Таня! —?продолжает соседка. —?Я устроюсь еще на одну работу. —?Ага, а личную жизнь пошлешь ко всем чертям. —?Да ну тебя, Люська, ты все к мужикам сводишь! —?смеется мама. Они больше не говорят об усыновлении, обсуждая какие-то свои дела, но знаю, что мама все уже для себя решила. В тот же день она будит меня среди ночи. Протирая заспанные глаза, я понимаю, что она до сих пор еще не ложилась. —?Даня, я хочу с тобой поговорить,?— гладит она меня по голове. —?Я тут подумала, что… Ты ведь не будешь против, чтобы Кирилл жил с нами? —?Конечно, нет! —?выдаю я, не в силах скрыть улыбку. —?Ты что, подслушивал, да? —?усмехается мама, но она не злится, кажется, она вообще не умеет это делать. —?Только ты ему пока не говори, хорошо? Мне все равно нужно еще собрать документы, больше, чем прошлый раз. —?Хорошо, мам… —?обнимаю я ее. Держать секрет в себе очень сложно. Тем более, сейчас, когда ты грустишь, из-за того, что Антон со своими дружками снова обидел тебя. Мне так хочется тебя подбодрить, рассказать, что совсем скоро ты уйдешь из приюта и никогда больше их не увидишь. Но я сдерживаюсь, помня, что обещал маме, которая и так делает для нас очень много. Когда же это все-таки случается, твоей радости нет предела. Ты тут же бросаешься собирать свои вещи. Нам с мамой разрешают помочь, и я впервые оказываюсь внутри приюта. Когда мы идем по коридорам, на нас смотрят множество детей. Мама крепко сжимает мою руку, будто боясь потерять. На полпути к твоей спальне нас встречает воспитательница и просит маму заглянуть к ней в кабинет. Я заверяю ее, что смогу помочь тебе сам, и она, согласившись, уходит с полной неприятной теткой. Твою комнату я нахожу быстро. Хотя ?твоей? ее назвать сложно, так как здесь размещается еще пять или шесть человек. Не обращая ни на кого внимания, я подхожу к тебе и помогаю запихивать в спортивную сумку все те вещи, которые сам отдал. —?Какие люди! —?раздается голос за моей спиной. —?Глядите, он сам к нам пришел.До меня доносится неприятный смех. Обернувшись, я вижу троих парней. Странным образом, комната опустела, теперь остались только мы. Из всех троих я узнаю только Антона и то смутно, но меня троица, кажется, помнит очень хорошо, поэтому и не отпускает просто так. —?Пришли за очередной порцией? —?поднимаюсь я на ноги. —?В прошлый раз мало было? С нашей последней встречи Антон заметно подрос, теперь он почти одного роста со мной, но не уверен, что сил в нем стало больше. —?Что, пришел за своей женой? —?произносит он, подходя ближе, а его дружки начинают опять ржать. Я сжимаю кулаки, но теперь и не думаю нападать первым. С недавних пор я хожу в секцию по боксу, и мой тренер говорит, что в реальной жизни кулаки не для того, чтобы драться, а для того, чтобы защищаться и защищать. Этот кретин напротив, опять что-то говорит, а я смотрю на тебя и, внимательно следя за сменой настроений на твоем лице, просто не слышу его. Мне хочется обнять тебя, чтобы ты понял, что всегда будешь со мной в безопасности. Странное состояние… Такое ощущение, что именно сейчас важно не столько накостылять этим придуркам, сколько… утешить тебя… Ничего не слыша и не видя кроме твоего печального лица, я уже готов шагнуть к тебе, но тут ты отталкиваешь меня и бросаешься на Антона. Я ничего не понимаю, но краем сознания успеваю уловить, что если бы ты меня не оттолкнул, кулак Антона бы впечатался мне в скулу?— я просто пропустил, когда этот дебил решил напасть первым. Я настолько шокирован твоим поведением, что стою столбом, не пытаясь вмешаться, какой там, я просто не могу пошевелиться, но не от страха, а от удивления… И в голове успевает мелькнуть, что сейчас это твой бой… Видимо, всего этого не ожидал никто из присутствующих: шестерки тоже стоят неподвижно, наблюдая, как вы с Антоном катаетесь по полу, колошматя друг друга. В себя я прихожу, когда слышу мамин голос в дверном проеме. Я тут же отдираю тебя от соперника. Твои волосы стоят дыбом, рукав рубашки порван, под глазом красуется фингал, который уже завтра будет просто ужасным синим пятном на твоем красивом лице, но, не смотря на это, ты улыбаешься. Улыбаешься так широко и искренне, что мне на секунду кажется, что Антон сделал что-то с твоей челюстью. Но стоит мне перевести взгляд на него, как понимаю, чему ты так рад,?— нос Антона разбит, скула алеет. Пожалуй, ты отделал его лучше, чем я в прошлый раз. И даже не смотря на то, что ты, наконец, дал отпор своему врагу, меня это не радует. На этот раз ТЕБЕ пришлось защищать меня.