Глава 43: Дорожка из желтого кирпича (1/1)

Элтон лежал без сна и старался не двигался. Прислушивался к собственным ощущениям и все не мог унять волнения. Он же это сделал. На самом деле сделал. Почему-то поверить в реальность происходящего было куда сложнее сейчас, когда он лежал на простой, но удобной кровати в своей палате, чем когда он ворвался в клинику, роняя за собой яркие оранжевые перья сценического костюма. Группа поддержки. Он ворвался туда, как ураган, а потом хватило всего одного вопроса, чтобы его прорвало, и поток сдерживаемых чувств, загнившей боли и отчаяния, безмерного одиночества и тоски, хлынул из него, да так, что Элтон не смог его остановить. Говорить искренне и открыто перед незнакомцами вдруг оказалось невероятно просто, а воспоминания так захлестнули его, что пианист будто снова переживал все наяву. Сколько он всего наговорил? Так много личного и запретного. Того, что Джон в жизни не позволил бы рассказать посторонним, но Элтону нужно было это! Чтобы хоть кто-то узнал. И он в клинике. Это безопасное место. Тут никто не сольет информацию в желтые газеты. Люди здесь хотят ему помочь. И он сделал первый самый сложный шаг. Вот только уснуть все равно не выходило, хоть от пережитого он чувствовал себя совершенно опустошенным и измотанным. Мысли пришли в подобие порядка не так давно, и теперь Элтон отчетливо понимал, что где-то за высокой каменной стеной клиники бродит его взбешенный менеджер. А в том, что Джон точно узнает о его побеге со сцены, Элтон даже не сомневался. Так же как и в том, что эта новость выведет из себя вечно спокойного и надменного мистера Рида. Но тут же он в безопасности? Тут полно охраны и даже кажется, что время остановилось. Элтон чувствовал себя внутри рождественского шара, среди миниатюры здания и аккуратного сада. А за его хрупкими стенами бушевал ураган его беспощадной жизни, который кровожадно рычал и тянул к нему свои тощие когтистые лапы, желая лишь затащить музыканта обратно на сверкающую сцену. Элтон встряхнул головой и перевернулся на бок, стараясь не думать о подобных глупостях. Он не сделал ничего страшного. Только то, что было необходимо. Еще чуть-чуть и он бы умер прямо на этой сцене, и эта мысль уже давно немым осознанием вертелась рядом, но ее было не слышно за воем одиночества, которое Элтон уже и не знал как озвучить и где искать от него спасения. И может, это место поможет ему с этим. Ведь одного сеанса с незнакомцами ему хватило, чтобы дышать стало легче и осознать, какой груз он нес все эти годы. Он, как никогда чётко осознавал, что нуждается в помощи и поступил правильно. А отмененный концерт – черт с ним, возместят все убытки, не обеднеют. Он достаточно заработал за жизнь, чтобы покрыть последствия. Но его тревожили вовсе не финансовые сложности, которые он вызвал своим спонтанным отчаянным решением. А тот, кто эти сложности будет за него решать.Шанс на то, что Рид даже не придет устроить ему взбучку, был мизерным, хоть последнее время они практически не общались. Все то личное и близкое, что было между ними когда-то, теперь стало воспоминаниями и тягучей тоской, которая ярко вспыхивала в душе от любой близости. И эта нарочитая прохлада в их общении, официальный тон, от которого за версту веяло фальшью. От этого хотелось кричать, унять боль в сердце, но она не затихала. Может, именно от этого чувства его сердце и остановилось? Не так важно, что у врачей была какая-то своя мудреная причина и термины. И будь Джон все еще его, Элтон бы ждал его прихода, хотел бы не сдерживать боли и слез, признаться, что сил больше не осталось. Ведь его любовник бы смог это понять, он бы не отвернулся и помог. Но менеджер… его менеджер умел лишь глушить боль таблетками и наркотой, он не слышал оправданий и невнятных просьб о помощи. У Джона в голове лишь графики их выступлений, да цифры прибыли. За ними он больше ничего не видит, и никогда прежде Элтон не ощущал себя рядом с ним настолько пустым и незаметным, как в последние годы. И если сейчас кто и приедет за ним, то именно этот Рид, которого Элтон не желал видеть.И, словно в подтверждение его слов, в дверь его палаты тихо постучали, и еще до того как пианист услышал голос санитара, он уже точно знал, что тот скажет. Словно каким-то магическим образом его настигло видение будущего, и он уже слышал каждое сказанное ему слово. — Мистер Элтон, — позвал его низкий мужской голос, и Элтон тихо застонал, глядя в потолок, вытянулся в кровати и, глубоко вздохнув, приготовился к неизбежному, — знаю, что еще совсем рано, но в приемной посетитель. Мистер Джон Рид. Он требует встречи с вами немедленно. — Конечно требует, — тихо проворчал пианист и неохотно начал выбираться из постели, потянулся к серому халату и натянул его поверх почти-что полностью обнаженного тела, если не считать пижамные штаны, и, запустив ноги в белые больничные тапочки, шаркая, направился к двери и слегка приоткрыл ее, тут же щурясь от яркого света в коридоре и белоснежной формы коренастого санитара. — Я бы не хотел видеть сейчас Джона. Вы же… можете просто его не пустить? — неуверенно спросил Элтон и прищурился, пытаясь разглядеть имя на бейджике. ?Сандерс Д.? ?Не дай бог еще один Джон.? — пронеслось в голове у пианиста. — Конечно. Наша задача обеспечить вам весь надлежащий уход и защиту. Я передам, что вы не готовы принимать посетителей, — кивнул Сандерс и тепло улыбнулся, почему-то напомнив Элтону доброго молочника с упаковки клубничного молока для детей. — Спасибо, — пробормотал Элтон и уже хотел было забиться обратно в свою палату, но снова высунул нос в коридор. — Да? — тут же учтиво спросил санитар, поняв, что пациент хочет еще что-то добавить. — Джон… вернее Рид, он мой менеджер. Раз уж он приехал, то вы могли бы выставить ему счет за услуги. Он все оплатит. Да, — кивнул сам себе Элтон и только после этого осторожно закрыл дверь, снова погружаясь в тихую темноту, медленно выдохнул, уперевшись руками в дверь. Они не пустят его. Джон останется в приемной, а затем уедет. Тут достаточно охраны, чтобы тот не смог прорваться с боем и угрозами. А сам Элтон все же взрослый вменяемый мужчина и ему не нужно одобрение менеджера, чтобы лечь в клинику. Он все сделал правильно. Совершенно точно. Но сердце все же испуганно билось и ни о каком сне уже не могло быть и речи. *** — Вы не имеете права, я его менеджер, — с тихой угрозой предупредил Джон, гневно глядя на санитара. — Боюсь, что имеем. Кроме того, мистер Джон не готов пока принимать посетителей. Я передал ему, что вы прибыли, и он отказался…— Мне плевать, что он там решил. Элтон не в себе. У вас тут точно настоящие врачи? Вы что не поняли, что у него случился нервный срыв? Помутнение сознания? Ему не эта чертова дыра нужна, ему нужно вернутся домой. Я в состоянии присмотреть за моим клиентом и обеспечить ему весь необходимый уход. Возвращайся к нему немедленно и прикажи собирать вещи. Мы с Элтоном уезжаем, — распорядился Джон, чувствуя как сердце стучит где-то в висках, а от усталости он едва мог стоять на ногах. Этот день был сущим кошмаром! Половину он едва помнил, пытаясь хоть что-то сделать с проклятой головой, которая гудела с похмелья, и только знатная порция виски помогла избавиться от мигрени. А затем этот спектакль! Смертельный номер! Исчезновение звезды прямо из-за кулис, за подобный номер точно никто денег не платил и, пока Джон разбирался с организаторами и билетами, одновременно вел поиски своего клиента, разослав своих ассистентов, да и сам колесил по городу, постоянно ругаясь по телефону с партнерами, и к ночи уже начал срываться на них, чувствуя предательскую дрожь в руках. И вот один из ассистентов наконец-то выследил Элтона, и где тот оказался?! В чертовой клинике! И теперь их разделяло-то всего пара коридоров и лестниц, да Сандерс, который вызвался строить из себя белого рыцаря и оберегать именитого постояльца. Даже счет выставил! Джону пришлось применить все свое самообладание, чтобы не разорвать бумаги прямо перед ним. Все же Элтон провел здесь целый день, и лучше оплатить услуги, чтобы потом можно было настаивать на конфеденциальности клиента, в случае, когда журналисты начнут штурмовать это место в поисках горячих подробностей. — Он мой клиент, сукин ты сын, и я имею право поговорить с ним, когда считаю нужным. Ты хоть представляешь, какой переполох он устроил своим побегом? Сколько обязательств осталось на нем за стенами этой клиники? И я не намерен все это отменять. Мне нужно знать, как он намерен работать, — зарычал Джон на санитара и заметил, как тройка крепких охранников напряглась и явно не спускала с него глаз. И, если с двумя Рид еще мог бы справиться, то бой против троих, бы явно ему не дался. Да что там, в его нынешнем состоянии, он может и с двумя бы не справился. — Мне очень жаль, но он не хочет вас видеть, и я ничего не могу с этим поделать, — покачал головой санитар. — Хорошо, — согласился Джон и поправил алый галстук, пригладил растрепанные угольно-черные кудри. — Тогда проводите меня на выход, не против? — предложил Рид, и санитара, охотно согласившись, повел его по широкому светлому коридору, залитому блеклыми лучами восходящего солнца и, куда более ярким, электрическим светом. — Сколько ты хочешь, паршивец? — на ходу спросил Рид и достал из внутреннего кармана увесистую пачку купюр, перетянутых серебряным зажимом, — три сотни? Пять? — Ч-что? Нет, что вы, я не собираюсь… — явно растерялся санитар. Джон недовольно скривился, отсчитал добрую тысячу и требовательно посмотрел на растерянного мужчину. — Мне нужно с ним поговорить, — сказал Рид, прожигая взглядом Сандерса. — Но… у него ведь есть причина, по которой он не хочет видеть вас. Если вы ему навредите… — Постоишь за дверью, если что вмешаешься, раз так о нем тревожишься. Но я поговорю с ним. Так или иначе, — предупредил Джон, санитар осторожно взял деньги и кивнул, чтобы Рид следовал за ним. ?Так-то лучше?, — подумал менеджер и, впервые за день, смог спокойно выдохнуть, а с каждым шагом, приближающем его к Элтону, чувствовал, что на душе становиться легче. — Но быстро и тихо. Вы не должны его взволновать… — Это уже как получится, — фыркнул Джон, чем не слабо встревожил санитара. — Моя задача обеспечивать защиту и покой нашим клиентам… — Я просто с ним поговорю. — Но была же причина, по которой он не хотел пускать именно вас, - не согласился Сандерс и выглядел так, словно он вот-вот передумает. — Да. Он безответственный наркоман, который боится получить за то, что сорвал ебанный концерт на десять тысяч зрителей, — пояснил Рид, — я не наврежу ему. Мне нужно понять, как будет продвигаться работа, и что будем говорить прессе. Ему нужно будет выпустить пресс релиз. И уж точно не из больничной палаты. А дальше я справлюсь с остальным дерьмом, — все злее и злее озвучивал план действий Рид, говорил больше для себя чем для этого санитара. — И все же, знаете, сэр, я не думаю, что вам стоит говорить наедине. Когда я сообщил о том, что вы прибыли, он казался напуганным, а я не должен вредить мистеру Элтону, — уже не так уверенно сказал санитар, замедляя шаг. — Мне накинуть еще пару сотен, чтобы приглушить твои муки совести? Это мой клиент и я знаю его получше какого-то недоученного медика, который постоял возле его двери пару минут, — огрызнулся Рид. — Вы не должны его тревожить. Только поговорите и не закрывайте дверь. В противном случаи я вызову охрану и… — Да делай что хочешь, просто скажи, где его комната, — перебил его Джон, которого мало волновали переживания санитара. Тот нервно кивнул и указал на дальнюю дверь в широком коридоре. — Прекрасно, — пробормотал Джон, поправил алый галстук и решительным шагом направился прямо туда, без стука открыл хрупкую преград и сразу же увидел Элтона. Он сидел на постели и тихо вскрикнул, увидев в дверях силуэт своего менеджера, дернулся, забиваясь к спинке кровати, и в полумраке было видно как нервно заблестели его глаза. — Ч-что ты тут делаешь? Я же сказал, чтобы тебя не пускали, — забормотал Элтон. Джон хотел кинуться на него, закричать, выплеснуть на этого безотвественного идиота все то, что бурлило у Рида в измотанном теле и тяжелой голове весь этот чертов день. И Джон уже вдохнул, готовый высказаться, не сдерживаясь в выражениях. Но отчего-то слова застряли в горле, и он сам замер, глядя на перепуганного Элтона в серых пижамных штанах. Пианист щурился без своих очков, казался слабым мягким и бледным, а рыжие пряди пышно торчали вокруг лысой макушки. Ни капли былого лоска и сияния. Он казался маленьким и беспомощным. Даже в дни, когда Джону приходилось силой промывать ему желудок или вытягивать из постели одноразовых любовников, Элтон был… другим. Глаза лихорадочно блестели, пусть блеск этот и был от слез и наркотического безумия. Цветастые пижамы, сверкающие кольца, серьги и бусы, шелковистые и бесконечно яркие халаты, и причудливое белье. Даже будучи совсем обессиленным и истощенным, Элтон продолжал быть сверкающей звездой, как бы плохо ему ни было. Но сейчас… Сейчас казалось, что даже огненная рыжина пропала из его волос, и сам он утратил последние краски. Осталась лишь главная глубинная суть – напуганный ребенок в теле взрослого мужчины и рок-н-ролл звезды. — Ты сорвал гребанное шоу, — процедил сквозь стиснутые зубы Рид, глядя на Элтона сверху вниз, — ты хоть представляешь, какие у этого будут последствия? Сколько, мать твою, дерьма мне теперь разгребать? Сколько шума будет в прессе, когда они узнают, куда ты исчез? Из всех твоих выходок – это самый безотвественный поступок, Элтон. Ты просто эгоистичный ублюдок, — зашипел Джон, приближаясь к, сжавшемуся в комочек, пианисту, и вырвал из его рук подушку, прежде чем тот попытался бы использовать её, как щит, и, отбросив ее на пол, навис над Элтоном, словно мрачная тень из ночных кошмаров. — Я не мог, не мог, просто, не мог иначе! Я был уверен что умру, если еще хоть раз выйду на сцену, у меня нет сил, совсем не осталось, Джон, я не мог, просто не мог, не мог… — причитал Элтон, вжимаясь в постель и стараясь не смотреть в глаза своего менеджера. — Не мог? Так какого черта ты не сказал мне об этом? Я твой менеджер, я должен знать, если ты находишься на грани срыва, я бы помог… — Ты никогда не помогаешь! — вскрикнул Элтон и теперь уже смотрел на Джона, широко раскрыв слезящиеся покрасневшие глаза, — я говорил, столько раз говорил, умолял, но ты же меня не слушаешь. Я вообще не знаю где ты. Последнее время тебя, чертового менеджера, нет рядом даже на концертах! Тебя нет, тебя никогда нет, если ты нужен, — начал срываться в истерику пианист и тут же закрыл лицо руками, и тише зашептал, — уходи, просто уходи, уходи и не возвращайся, я видеть тебя не могу, слышать тебя не желаю, просто держись от меня подальше, — последнее Элтон сказал едва слышно и уставился в кровать, явно давая понять, что не хочет дальше разговаривать, но Джон только брезгливо наморщил нос, не собираясь никуда уходить. — Снова твои детские истерики, Элтон. Годы идут, а ты совершено не изменился, — хмыкнул менеджер, но его клиент продолжал молчать. — Тебе нравится это? — уже тише спросил Рид, и его голос начал походить на змеиное шипение, — нравится винить меня во всех твоих проблемах, считать меня главным злодеем, не так ли? — ядовитый привкус жегся на языке, а сердце начало уверенно биться быстрее. Он намеренно держался как можно дальше от Элтона, дал ему все что только мог и вот что ожидало его в итоге. Сломанный и разбитый, забился в темный угол в чертовой клинике. Кричит на него! Смеет повышать тон и обвинять. Снова. Он снова это делает, и Джону хотелось наброситься на него, словно дикому зверю, вцепиться клыками в хрупкую шею и рычать, от терзающей его боли ощущений, названия которым он даже не мог дать. — Без меня ты даже понятия не имеешь о том, кто ты такой. Но я и не жду, чтобы ты это понял, — холодно произнес Джон, старательно сдерживая себя и сохраняя лицо. — Я организую обращение для прессы, замну весь этот скандал, но без меня ты не будешь говорить ни с кем из журналистов. Неважно как хорошо ты их знаешь и со сколькими из них ты спал. Хочешь лечиться? Хорошо, но чтоб тебя, Элтон, не смей больше делать подобное без моего ведома. Сбежал посреди шоу, тебе самому от себя не противно? Профессионал, тоже мне, — Джон нервно поправил галстук, чувствуя, как тот начинает его душить, а Элтон снова нашел в себе силы поднять взгляд на своего менеджера. — Мне нужна помощь, — пробормотал он в свое оправдание. — Я уже это понял. И, если бы ты сказал это мне, то давно бы получил лучшее лечение и не сорвал бы тур. — Ты знал… ты же знал, что я болен, — возмущенно ответил Элтон, и уже не только страх был в его взгляде, но и обида. — Знал, что у тебя сердце прихватило от всех оргий и кокса! Это обычное дело в нашем бизнесе, отлежался в клинике и назад на сцену. Об этом я знал, а не о том, что ты решил лечь на реабилитацию! Хотя ты никогда не мог контролировать свои желания, но я не думал, что тебе ударит в голову лечиться.— Я не мог? — возмутился Элтон и сел прямее, посмотрел на Джона, словно не верил, что тот и правда здесь, — это ты! Ты не мог справиться, сколько бы я не просил, сколько бы не умолял тебя справиться всего лишь с одним единственным твоим желанием, но тебе всегда было мало, ты… ты… Ты бесчувственный кобель, выметайся отсюда, пока я тебя к чертям собачьим не уволил! — закричал пианист и его начало трясти, и Рид впервые ощутил, что это не пустые слова, и что угрозу Элтон и правда готов реализовать. Впервые готов по настоящему расстаться и оборвать последнюю связь, что еще держала их вместе. И от одной лишь мысли об этом, в ногах Рида появилась предательская слабость, хоть внешне он еще каким-то чудом сохранял напускную холодность. — Как скажете, мистер Джон, уже ухожу, — с насмешливой вежливостью ответил Рид и оскалился в злобной ухмылке, — но я еще приеду. Присмотрю за твоим ?лечением?. И как только эта твоя истерика пройдет, будь добр, вернутся к работе. А я прослежу, чтобы к тому времени тебе все еще выдавали площадки для выступлений. Поверь, твой побег усложнит эту задачу в разы, — Джон уже направился на выход, когда услышал сдавленный смешок своего пианиста. — Что, сам будешь навещать? А как же твои ассистенты? Мне казалось, ты только через них и работаешь, пока сам напиваешься где-то со своими любовниками. — Я бы прислал помощников, да их уже воротит от одного твоего вида. Ты настолько изтрепал им нервы, что они начинают отказываться от работы, — ответил Джон, обернувшись, — видимо, тебя и за деньги терпеть невозможно. — Пошел вон, — прикрикнул на него Элтон и, крепче вжавшись в спинку кровати, притих. — Уже ухожу, — хмыкнул Джон в ответ и не удержался, чтобы добавить, — дорогой. *** Клиника Элтона больше походила на тюрьму со строгим режимом. Подъем в половину седьмого утра, постоянные курсы терапии, лекарства, физический труд и полное самообслуживания, начиная от уборки в палатах и заканчивая стиркой с глажкой. А когда Джон узнал, что пациентам разрешают иметь лишь десять долларов на недельные расходы, то он едва не подавился из-за смеха. Десять долларов? Элтон наверное уже забыл, что бывают двузначные цифры на купюра, и понятия не имел, что и сколько сейчас стоит. Да и что бы он мог купить в этой богадельне? И видеться с ним больше не выходило. Сговорчивый санитар не выходил на связь, а лечащий врач сообщила, что для продуктивности терапии на первых стадиях лечения запрещены любые личные встречи и даже телефонные разговоры. Это похищение, а не лечение. И он за это ещё и платит! Но первая волна гнева и негодования выгорела за две недели, пока Джон все это узнавал и разгребал текущий график своей павшей звезды, без конца заверяя партнеров, что все их договоренности остаются в силе и меняются лишь даты. А вот на какое число все переноситься, он сказать еще не мог, чем явно вызывал опасения у своих собеседников. Выезжать удавалось на личном обаянии и репутации, которую Джон так ценил. Но, когда он закончил ликвидировать последствия этого стихийного бедствия, то обнаружил куда более ужасающею вещь. Он не знал, что делать. Впервые за долгие годы ему не за что было хвататься. График был полупустой и то только потому, что Рид включил в него такие встречи, которые прежде никогда бы не попали в его расписание. Несколько переговоров с поставщиками для личной сети ресторанов, до которой у него давно не доходили руки, обсуждение с дизайнерами новых обложек для перевыпуска старых пластинок, несколько интервью для экономических журналов и одно на радио. Не то, чтобы Джона редко звали на подобные выступления, но все привыкли, что менеджер Элтона Джона всегда отказывает. А тут наконец-то появилась возможность сходить и ответить на вопросы. Рассказать публике про Элтона и скормить им ту сказочную ложь, в которую он хотел, чтобы они верили. Но все равно этого было катастрофически мало. Настолько, что к концу дня Джон неизменно оказывался в клубе и затем смутно помнил, как проходила ночь, а на утро просыпался с гудящей головой. Время от времени рядом был какой-то незнакомец. Пару раз его ночные любовники пытались обчистить его карманы, а один все же смог стащить часы, которые когда-то подарил ему Элтон. Но даже не имея достаточного повода приходить в офис, Джон продолжал это делать. Привычка и порядок. Он пытался убедить себя, что его жизнь все еще под контролем. Он врывался в офис пьяным и огрызался на помощников, попадавшихся ему под руку. Запирался в кабинете, набрав охапку старых контрактов, и часами сидел над ними, перерабатывая текст, просто чтобы занять себя хоть чем-то. А затем наступала очередная ночь и снова все начиналось с начала. Это не походило на дикий калейдоскоп событий в туре, когда все перемешивалось в бесконечный день. Тогда, хотя бы на ровне с усталостью, было острое ощущение жизни и движения. Джон знал ради чего все это происходит, на что он тратит свои силы.Теперь же ощущения были ровно противоположными. Он словно застыл во времени. Всеми силами толкал его вперед, но возвращался во вчерашнее утро и никак не мог прорваться дальше. Без Элтона все замерло, а другие клиенты его компании не могли его заменить, сколько бы Джон не пытался проникнуться их работой и не брался за любой другой проект, которым ему предлагали заняться. Он несколько раз пробовал штурмовать клинику, но время еще не пришло. Никаких встреч и разговоров. Чертов вздор, которому он должен был следовать. Он уже и сам готов был обрядиться в пестрые перья и скакать по сцене, лишь бы эта пестрая машина шоу-бизнеса снова начала набирать полный ход и сорвалась с этой проклятой остановки. Но, даже если все это время он был у руля, двигателем этой махины всегда был Элтон. *** Первые пару месяцев показались ему сущим адом, а ломка казалась такой невыносимой, что Элтон иногда жалел, что не утонул в злосчастном бассейне, не верил, что справиться с этим, тем более один. Но теперь он привык к режиму и серым спокойным дням. Освоился со стиральной машинкой. Шутка ли, он разучился ей пользоваться. В прошлой жизни сам носил свои вещи в прачечную, а теперь даже не знал, кто и как приводит его вещи в порядок. Это просто происходило само по себе. И техника сильно изменилась за годы. В первый раз он смотрел на панель машинки так, словно на управление космическим кораблём, и еще какое-то время упрашивал остальных пациентов помочь ему с этим чудовищным устройством. Но теперь смело мог сложить тусклые серые вещи в барабан и даже способен был настроить на автоматический отжим и сушку, чем тихо гордился. Не такое большое достижение, как выступление на стадионе, но оно казалось в разы важнее именно сейчас. С каждой маленькой победой он возвращал себе свою жизнь. Такую, какой он ее уже и не помнил. Элтон стоял скрестив руки на груди и, нервно прикусив щеку изнутри, почти враждебно, смотрел на своего психотерапевта, пока та пробегалась глазами по одному из писем прощения. Часть терапии, которая по-началу казалась очень глупой, но с каждым новым словом дарила небывалое облегчение. Все равно, что писать Санте, только не клянчить подарки, а признаваться во всех своих грехах. Элтон знал, что наверняка не смог вспомнить и десятой доли людей, которым попортил кровь своим выходками и истериками, но тех, кого он помнил, он осчастливил подобными записками. И не так важно, читали они их или нет, хотя все же ответы ему передавали время от времени, и пока все было хорошо. Но в этот раз он нервничал и заранее готовился оборонятся. — Элтон, ты же знаешь, что нужно делать. Это не первое твое послание. Так в чем проблема с этим? — Доктор Лесли, поверьте, тут нет никаких проблем. Просто мне не за что извинятся перед ним, — как можно беззаботнее соврал Элтон, уже жалея, что был слишком откровенным на групповой терапии. Да, он во многом преврал, опустил невероятное количество деталей, ведь все им знать было не нужно. Но все же он рассказал достаточно много, чтобы она без труда догадалась, для кого должно было быть это письмо. — Ты уверен? Из того, что ты рассказывал, мне показалось, что у вас долгая история. И за все это время не произошло ничего, за что ты мог бы извиниться? Хотя бы мелочи? — мягко настаивала она, но Элтон только поморщился. — Я не стану перед ним извиняться. Мне и на то, чтобы просто простить его, ушло не мало времени. — И не похоже, чтобы ты его простил. — Но я простил! Вот видите, я так это и написал. ?Я прощаю тебя за все?. Это искренне. Я знаю, что иначе это не будет работать, — настаивал Элтон и замахал рукой на письмо в руках своего врача. — Может с ним тебе стоит встретиться? Это же Джон Рид, верно? Он уже с десяток раз подавал запросы на посещение…— Хм, ему просто не терпится вытолкать меня на сцену. Я еще не готов, — пробормотал Элтон, точно зная, зачем Джон так рвется к нему. — Я не в праве настаивать. Ты знаешь, как все работает, — кивнула доктор и пианист недовольно поджал губы и обреченно фыркнул. — Вы так уверены, что это мне поможет? Как по мне, этот человек скорее навредит, — попытался он найти причину, чтобы не видеться с Ридом, хотя сам знал, что это лишь надуманные отговорки, и видеть Джона ему было сложно совершенно по другим причинам. Он смог отпустить его. На терапии говорил с воображаемым Джоном раз за разом. Иногда часами напролёт, уже в своей палате, высказывал ему все, шептал и прогонял его куда подальше. Долго шел к последнему прощанию. К тому моменту, когда в нем будут силы взглянуть в надменные голубые глаза и сказать, что Джон не прав. Что он не знает его. Это принесло облегчение и свободу на душе. Но то был не настоящий Джон. И Элтон до сих пор не хотел себе признавать, что даже у выдуманного Рида, который часто молча принимал все обвинения в фантазиях Элтона, в глазах плескалось столько чувств, что хотелось поскорее отвести взгляд и перестать его представлять. — Визит друга уже тебе помог. Берни, верно? Возможно, и встреча с ним, — доктор указала на короткую записку для Джона, — поможет облегчить душу. — Я встречусь с ним, когда вылечусь. Он мой менеджер, я еще отвязаться от него не смогу, — пожал плечами Элтон, стараясь не прятать взгляд и казаться искренним. — Если ты считаешь, что так будет лучше, хорошо. Но подумай, не проще ли тебе будет поговорить с ним здесь, в нашем саду. В безопасном месте, не связанным с вашим прошлым. Боюсь, когда вы снова начнете работу, у вас не будет возможности поговорить. Ведь в этом была проблема. Элтон, ты прекрасно справляешься. Ты удивительный и сильный пациент. Разве ты сам не хочешь выйти из этих стен без лишнего груза на душе? — спросила доктор, и Элтон неохотно поежился и посмотрел в окно на залитый солнцем простой, но прекрасный сад.Это место и правда было центром покоя и уединения. Он бы не стал закатывать истерику здесь. Нигде не станет. Это будет в прошлом. Выйти без гнева, это часть его работы сейчас. И, если для этого приятные встречи с Берни нужно будет разбавить одним разговором с Ридом, он был готов. Один раз. Всего один раз. *** Элтон уже проводил этот разговор с Джоном сотни раз. Правда лишь в своей голове. В клинике время шло совершенно иначе и, хоть он был здесь всего несколько месяцев, вся прежняя жизнь теперь казалась странным сном, а выдуманный Джон был реальнее настоящего. Он остался в памяти Элтона таким же элегантным, самоуверенным и прекрасным, в черном костюме с алым галстуком, надменным взглядом и насмешливым чуть снисходительным тоном. Именно этот образ пианист представлял себе, когда в рамках терапии вел беседы со своим менеджером, изливая ему душу, постепенно очищаясь от своих страданий, накопленных за долгие годы их отношений. И теперь ему нужно лишь повторить эти разговоры, но с настоящими Джоном. Это может быть сложно, но он справится. В этом Элтон убеждал себя все утро перед визитом своего менеджера. Напоминал себе, что с Джоном он говорил уже множество раз, они так часто ругались, что Рид и вещи пострашнее от него слышал. Не будет никакой боли и проблем. И этой пойдет им обоим на пользу. — Мистер Джон, — окликнул его санитар. Элтон оторвался от корзины с бельем, торопливо закрыл крышку стиральной машины и, только выставив все настройки, обернулся. — Да? — с натянутой улыбкой нервно спросил пианист. — К вам пришел мистер Рид, доктор просила отвести его сразу в сад, сказала, что вы так с ней договаривались. Он ждет вас, если вы согласны встретиться… — Да-да, я согласен, уже иду, — закивал Элтон и поднялся по лестнице, крепко прижимая к себе пустую корзину, — спасибо, Дэйв. — поблагодарил он санитара и бодрым шагом направился в сторону внутреннего сада, глубоко дыша, готовый вновь столкнуться лицом к лицу с Ридом. Прохладный ветер и запах свежескошенной травы, тихие трели птиц, засевших на ветвях деревьев, простенькие лавки вдоль дорожек. Проще места не придумать, и совершенно не похоже на привычный Элтону сад, который был на его заднем дворике. Там были помпезные беседки и огромный бассейн, статуи и фонтаны, теннисный корт, о котором сейчас он мог только тихо вздыхать. Зато тут была тишина и покой, которых никогда не было в его доме. Джона Элтон нашел не сразу, хоть и думал, что вечный черный костюм сразу бросится ему в глаза. Но ни единого темного пятна на лавочке в саду он не заметил, зато почувствовал запах сигаретного дыма от которого болезненно сжалось сердце и перед глазами, в пляске солнечных зайчиков, Элтон невольно вспомнил одно из бесконечного количества пробуждений в своей постели и Джона рядом с сигаретой в зубах и пачкой документов в руках. ?Спи, дорогой, еще рано, я разбужу тебя ближе к завтраку? — эхом вспомнился ласковый голос Рида, и пианист поджал губы, пытаясь сдержать тоскливую улыбку. — Тут вообще-то курить нельзя, — заметил он, глядя на спину своего менеджера. Простая белая рубашка, а на лавочке, рядом с Ридом, небрежно лежал серый пиджак. — Ну пусть выпишут мне штраф, — фыркнул Джон, делая новую затяжку, и обернулся на Элтона. Певец замер, пораженно глядя на своего менеджера, и не мог поверить, что перед ним и правда тот самый Джон Рид, которого он месяцами представлял на терапии. Он ведь… совсем не походил на того уверенного в себе несгибаемого заносчивого эгоиста, каким Элтон его запомнил. Сейчас Джон казался усталым и обессиленным, кожа болезненно бледная, а волосы слишком черные. Глаза влажные и испещрены кровавыми росчерками, и теперь, когда музыкант отставил корзину на землю и сел рядом со своим менеджером, то отчетливо уловил за сигаретным дымом и терпким одеколоном запах виски. И, хоть Джон прежде не был равнодушен к выпивке, любил развлечься, но никогда не позволял себе посреди белого дня быть в подобном состоянии. — Сколько дней тебе осталось? — спросил Рид, даже не глядя на Элтона, — все партнеры только об этом и спрашивают. И сотрудникам не терпится выйти из вынужденного отпуска. Боятся, что еще пара месяцев, и я начну сокращать штат. Мне же нужно что-то отвечать. Не могу я вечно врать, что после терапии нас всех ждет лучший твой альбом, который компенсирует убытки из-за простоя.— Ты приехал только чтобы спросить, когда меня выпишут? — разочаровано спросил Элтон, который, в свою очередь, не сводил взгляда с родного лица Джона и не мог унять тревогу на душе. Потому что он видел подобное состояние. Видел его здесь на терапии. Знал его по себе. И боялся распознать симптомы у Рида, хотя они уже давно казались такими очевидными. — Да. Ведь твой чертов врач отказывается говорить о дате выписки, — тихо прорычал Джон и, кинув сигарету на землю, затоптал окурок острым носком лакированного ботинка. — Потому что она не знает дату. Меня выпишут, когда я буду готов, — терпеливо пояснил Элтон, с сочувствием глядя на Джона, и хотел было протянуть руку, погладить его по колену, но так и остался сидеть неподвижно. — Тогда выздоравливай быстрее, это ты можешь? — приказал Джон и резко посмотрел на Элтона, прожигая его больным взглядом покрасневших глаз. — Джон, — тихо выдохнул Элтон, боязливо глядя на своего менеджера, и вдруг отчетливо вспомнив, как легко его можно разозлить. Что в таком состоянии Рид может и руки распустить. Он ведь однажды ударил его. На терапии Элтон часто вспоминал этот момент. Даже слишком часто. Убедил себя и окружающих, что Джон был монстром. Но сейчас без наркотической пелены, без вечных эмоциональных перепадов и груза на душе, глядя на него, Элтон видел не монстра, а раненого зверя, который рычал, боясь, что стоит подпустить кого-то ближе, и он испытает лишь больше боли. И на этот раз уже не сможет ее выдержать.— Ты в порядке? — тихо спросил Элтон, и словно впервые так отчетливо видел и понимал своего бывшего любовника. Все это время за яркими линзами из своих переживаний он не видел, что они с Джоном шли по одной и той же дорожке и сталкивались с одними и теми же препятствиями. Только он нашел в себе силы сменить свой путь, а Джон… Джон окончательно запутался на своей тропе, оставшись там совсем один. — Я в порядке, — фыркнул в ответ Джон, но Элтон ощутил, как тот весь напрягся от одного только этого вопроса.— Знаешь, мне тут очень помогли. Мне уже намного легче, я… Словно видеть все стал отчетливо. Лучше понимать себя и все, что происходит… — Если не понимал до этого, то спросил бы меня. Я бы тоже спокойно послушал твое нытье и сказал, что нужно меньше нюхать кокса и до рвоты упиваться алкоголем, — зашипел на него Джон, и Элтон уже хотел ворваться в этот спор, возмутиться, начать ссору! Но остановил себя, заглушив этот позыв. Он теперь контролирует это. Он понимает свой гнев и не даст ему волю. — Возможно, мне нужна была помощь специалистов. Ты для меня слишком близкий, чтобы я смог верно понять, — попытался успокоить его Элтон, он говорил нарочито спокойно и даже ласково, за что получил настороженный взгляд. — Не слабо же тебе тут мозги промывают. — Не промывают. Они просто объяснили откуда шел мой гнев, и что крики не помогут решить проблем. Они помогли мне найти покой и стать лучше. — Ну я и говорю, промыли мозги. Что ж, просвещенный ты мой, теперь, когда ты нашел покой, можешь сказать, хотя бы в следующем месяце мы сможем вернутся к работе? — Когда я узнаю, то скажу тебе первому, — пообещал Элтон, нервно улыбнулся, положил руки себе на колени и вздохнул, прежде чем продолжить, — я просил тебя приехать, потому что в рамках моего лечения я должен извинится. Это часть терапии. Я пишу письма, но… Но врач рекомендовала поговорить с тобой. Я знаю, мы пережили вместе многое и я не всегда вел себя правильно, не всегда пытался понять тебя и мне жаль, — начал Элтон заготовленную тираду, забывая части текста, который он готовил всю ночь, но Джон махнул на него рукой и поморщился. — Забудь, я не зол на тебя и, если тебе это поможет, то прощаю за все. — сипло сказал Джон и, накинув пиджак на плечи, поднялся с лавки, — Поправляйся. У нас еще много дел, я не могу ждать тебя вечно.— Я нужен тебе? — лукаво спросил Элтон, не удержавшись от вопроса и, словно на мгновение, снова оказался в прошлом. Том, когда они вместе были счастливы. До измен и нервных срывов. До совместной работы. — Я персональный менеджер Элтона Джона, конечно ты нужен мне, я ведь занят твоей карьерой, а не просто продаю твои старые пластинки, — ответил Джон, пытаясь все свести к деловым отношениям, но сейчас и этого ответа пианисту хватило, чтобы искренне улыбнуться. Осталось только узнать, как избавиться от внезапного желания подняться и поцеловать Джона, чтобы все было совсем как прежде. — Я вернусь, как только смогу. А пока… Ты приходи. Я скажу, чтобы тебя пускали в любой момент. Я правда… знаешь, я буду рад тебя видеть. — Я бы предпочел свидеться с тобой в нашей спальне в поместье, а не в саду при клинике, — покачал головой Джон и тут же откашлялся, словно лишь теперь осознавая, как все это прозвучало. Но Элтону было приятно знать, что не у него одного пробудились старые чувства, которые так долго были заглушены обидами и болью. — Тогда до встречи? — Да, — кивнул Джон и протянул ему руку. Элтон пожал её, стараясь не обращать внимание на то, какие холодные пальцы Джона, и что хватка его совсем ослабла. — Тут есть пианино? — спросил Джон, не спеша уходить после прощания. — Да, но… Знаешь, я еще не готов. Я не играю сейчас, — признался Элтон и виновато пожал плечами. Почему-то Риду признаваться в этом было куда сложнее, чем Берни. — Жаль. Я надеялся, ты выпишешься хотя бы с порой готовых хитов. Я бы прекрасно смог их разрекламировать. Была бы настоящая музыкальная сенсация, — сообщил Джон и двинулся по дорожке, а Элтон поднял свою корзину для белья и еще раз махнул ему рукой. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал он своему менеджеру, с тревогой глядя на его опущенные плечи и напряженную спину. Он что-нибудь придумает, это точно. Но не о песни он сейчас думал, а о том, что дорожка Джона должна привести его сюда же. Ему нужна помощь. *** В день выписки из клиники Элтон нервничал сильнее, чем перед первым выступлением в Трубадуре. Он прекрасно понимал, сколько работы скопилось пока он пропал из мира, но сейчас он готов был приступить к ней, и первая песня давно готова. Белый костюм, легкость в теле, ясная голова и непривычный покой на душе. Он снова чувствовал себя подростком, который смотрит в звездную даль и мечтает о большой сцене, верит в свои силы и стремится начать свою карьеру. Он словно выполз из тяжёлой пропитой змеиной шкуры, и ее острые чешуйки обнажили его полностью, срезав с собой все сгнившее мясо и забродившие мысли, разрешили все спутанные нити его злобы и гнева. Весь тот груз, что он накопил за последние добрые двадцать с лишнем лет, теперь оставался позади, и Элтон ступал за порог клиники, веря, что больше не совершит тех же ошибок. *** — За новое начало! — Берни отсалютовал яблочным соком, и Элтон, хихикая, поднял свой бокал минералки. Этот тост они проговаривали уже не первый раз, и пианисту казалось, что его верный друг просто не упускает шанса таким образом показать, как он гордиться достижениями своего духовного брата. — Начинаю, но понемногу. Не хочу снова надорваться с первым же концертным туром. Думаю, пусть этот год будет тихим, без разъездов, — закивал Элтон, удобно развалившись в плетеном кресле и щурясь от солнечных лучей. — И менеджер пошел мне навстречу, составил график с учетом всех моих пожеланий, — добавил Элтон с улыбкой и притянул к себе хрустальную вазочку с маленькими пестрыми пирожными, пока Берни пораженно на него смотрел. — Менеджер? Я дожил до момента, когда Джон превратился в просто менеджера? — ковбой уже хотел поздравить друга с новым достижением, но пианист покачал головой. — Ам, нет, график не Джон правил. Кто-то из его замов или ассистентов. Если честно, я так его назвал, потому что имени не помню, — неохотно признался Элтон, и Берни нахмурился. — А, вот в чем дело, — он кивнул каким-то своим мыслям пока музыкант на него поглядывая, уже чувствуя что-то тревожное во взгляде поэта. — Я вот тоже что-то его не видел, хоть был в офисе на той неделе. Он вообще как-то пропал. Ты же видел его после выписки? — Да, да, конечно, много раз, — активно закивал Элтон, но торопливо припал к своей воде, пытаясь скрыть обман и не желая обсуждать с Берни исчезновения Джона. Хотя, какой он исчезнувший, если Элтон прекрасно знал, где он?Всегда в каком-то баре или на вечеринке. Скорее всего с новым любовником и точно пьяный. О том, что у его менеджера начались серьезные проблемы с алкоголем, Элтон не просто подозревал, он видел это. Теперь как никогда трезво и отчетливо, но стоило ему завести с Джоном беседу на эту тему, как тот огрызался и посылал его куда подальше, запрещая лезть в свою жизнь, ведь ему виднее, он же великий Джон Рид. И Элтон не лез, слушаясь его как и всегда, но тревога не отпускал, и он постоянно связывался с их общими знакомыми или сотрудниками офиса, чтобы убедиться в состоянии Джона, каждый раз веря, что вот сейчас-то загул его дорогого менеджера прекратиться. Джон ведь всегда справлялся. — Я рад, что вы наконец-то… во всем разобрались, — пожал плечами Берни и ободряюще улыбнулся. — Пф, боже, Берни, мы уже сто лет как со всем разобрались и почему нам нужно говорить о Джоне? Ах, я понял! Ты так хотел отвлечь меня от того стиха, да? Я все еще хочу положить его на музыку и мне все равно, что тебе он не нравится! — с улыбкой пустился в шуточный спор Элтон, едва ли не похрюкивая от радости, что они снова могут работать как когда-то давно, когда они еще жили в доме его матери и делили одну спальню на двоих. И эти приятные воспоминания могли бы полностью захватить Элтона, если бы не телефонный звонок из-за которого пианист прервался прямо по середине мелодии, которую он бойко наигрывал, доказывая свою правоту. — Задержи это в голове! Я продолжу и обещаю, даже ты начнешь отплясывать под эту песню. Будет новый хит, — с наигранной строгостью, словно пародируя Рида, сказал Элтон и поправив спортивные штаны, бодрым шагом подошел к столику и поднял трубку. — Мелодия и правда отличная, но, бога ради, Элтон, мы можем положить на нее текст, который не был написан на салфетке в семь утра? Ведь если что, мне потом позорится за лирику, — не отступал Берни, поднялся с пола, подошел к пианисту и тут же обеспокоенно схватил бледного Элтона за руку. — Что произошло? — уже без тени былого озорства спросил поэт, чувствуя, как его друга бьет легкая дрожь. — Из больницы звонили. Там… Джона на скорой доставили, — только и смог выдавить из себя пианист, чувствуя, что и сам вот-вот потеряет сознание. *** Джон совершенно не помнил, как оказался в больнице, а открыв глаза и уставившись в белый незнакомый потолок не был удивлен или напуган. Последнее время он реже просыпался в знакомых местах и не замечал, как проносятся целые месяца, оставаясь в памяти сплошным размытым пятном, и только зудящая капельница вызвала легкую панику, с которой Джон с трудом, но справился. А затем постарался вспомнить, что произошло ночью.И вспомнил. Мрачную картину самого себя на мягком диване в гостевой Тони Кинга в разгар вечеринки, которая шумела в соседнем зале. Джон лежал, сжимая в руке бутылку скотча. Свет от торшера причудливой формы еще искрился на золотистой глади хмельного напитка. ?Джон, это… знаю, не мне тебя учить, но это ненормально. Ты только посмотри на себя?, — Кинга Джон помнил лишь по голосу, но не был удивлен, что очередную ночь проводил со своим давним другом и собутыльником. ?А то я не в курсе?, — ответил ему Джон, и почему-то ответ свой он помнил четко. Помнил, потому что хоть и фыркал, махал руками, заверяя всех, что все под контролем, тогда даже он начал отстранено понимать, что еще пара месяцев … может год, и он уже не будет в состоянии открыть глаза после очередного запоя. Понять это он смог, но так и оставил это осознание лежать на полу в его офисе, где сам Джон растянулся, не в состоянии ровно стоять на ногах. Но проснуться в больнице? Это что-то новое. Рид сел в своей больничный койке, тяжело вздохнул, зажмурился, справляясь с приступом тошноты и головокружения. И стоило им немного отступить, как он отсоединил иглу капельницы, борясь с вялостью в теле, спустил на холодный кафельный пол босые ноги. — Да вы издеваетесь? — пробормотал менеджер, оглядывая больничные тряпки, в которые его обрядили. — Вам нельзя вставать! — испуганно приказала молоденькая медсестра, проходившая мимо по коридору, и торопливо бросилась к пациенту, уже протянула к нему руки, но так и не коснулась его. — Только попробуй меня уложить, детка, и я тебя засужу. Я не просил помощи и не собираюсь тут оставаться. Куда ты, черт тебя дери, дела мою одежду? Один только костюм стоит больше чем вся твоя годовая оплата, — пригрозил он ей, стараясь не замечать головокружения. — Сэр, прошу, вас никто не будет удерживать насильно, но, умоляю, вернитесь в постель, это необходимо… — Джонни! — от вскрика Тони Кинга голову Рида пронзила острая боль. Он недовольно зарычал и с гневом уставился на друга, который впорхнул в его палату. — Ублюдок, это ты меня в больницу привез? Какого черта, Тони? — набросился на него Джон, нашел в себе силы встать с постели и лишь отмахнулся от протестующей медсестры, ударив ее по рукам, когда та попыталась в него вцепится. — Ты не дышал! — развел руками Кинг, начиная пятиться. Хоть Рид и выглядел заметно ослабленным, но страх шотландец мог внушать в любом состоянии, особенно последнее время когда от кокаина и алкоголя он все чаще терял над собой контроль. — Да все со мной было в порядке, это все твоя паранойя, стоило мне уснуть в гостевой, так сразу скорую вызывать? Где мои вещи? — обратился Рид к медсестре. — Они на хранении в… - Неси, сейчас же. Я ухожу и подпишу все нужные документы, но тут я не останусь, — приказал он и проводил ее строгим взглядом, словно одну из своих ассистенток. — Мог бы и понежнее с ней, она тебя откачивала между прочем, — посоветовал Кинг и боязливо скрестил длинные тощие руки на груди, взволнованно наблюдая за Джоном, который, злобно фыркая, направился к раковине, чтобы ополоснуть мертвецки бледное лицо. — Джонни, прости, я не хотел тебя злить, но… Что мне оставалось делать? Я боялся, что у тебя случилась передозировка или того хуже, сердце прихватило, а среди нас был лишь один медбрат и тот уже и двух слов не мог связать, — попытался оправдаться Тони. — Мы знакомы уже целую вечность, мог бы уяснить, что я всегда знаю меру, — огрызнулся Джон, и Тони буркнул что-то неопределенное, поджал губы и отступил на пару шагов, нервно поглядывая на дверь. — Хочу, чтобы ты понимал, врачи тебя тут почти всю ночь продержали. Вроде как, промывали желудок и прокапали тебе какие-то витамины. Я предупредил, что никакого переливания крови! — взволнованно сообщил Кинг, а Джон уже вытирал руки белым тощим полотенцем. — С чего бы мне пришлось переливать кровь, у меня же нет никаких ранений. Просто уснул. Не моя вина, что ты спящего от мертвого отличить не можешь, — все еще злился Джон, а его друг все увереннее отползал к выходу. — Да-да, хорошо, я тот еще остолоп, ладно? Просто не хотел, чтобы ты помер у меня на диване, Джонни, такая ведь ерунда, — язвительно и обиженно огрызнулся Тони и покосился в коридор, словно высматривая кого-то, а затем нервно вздохнул. — Что еще? — с угрозой спросил Рид, понимая, что Тони волнуется не только из-за его здоровья. — Пойми, Джон, я несколько часов боялся, что ты на грани жизни и смерти. И сам был под… Если честно, я даже не помню, что именно я принял, но был весь на взводе. Нервы шалили и я… В общем, — Тони нервно пожал плечами. — Я позвонил Элтону. — Что?! — вскрикнул Джон и, теперь уже полностью походя на бешеного зверя, что есть силы запустил мокрое полотенце в друга. Но Кинг уже с торопливым ?прости!? выскочил в коридор,— Блядь, — только и успел выдохнуть Джон, потому что по звуку шагов понял, что к нему спешит его излюбленный клиент. Рид даже мельком посмотрел на окно, конечно прыжок с пятого этажа явно был не подходящим вариантом, но эта мысль на мгновение все же промелькнула. — Джон! — воскликнул Элтон, вбегая в его палату, а вслед за ним прокралась медсестра с одеждой. — Я в порядке, — тут же сообщил менеджер, уже видя панику на лице Элтона, — просто произошло глупое недоразумение. Тони - чертов идиот, - ни пульса найти не умеет, ни дыхание проверить, а под коксом так вовсе всегда принимает глупые решения, — Джон как мог уверенно направился к кровати, на которую водрузили его вещи и, не глядя, расписался в принесенных медсестрой документах, даже нашел в себе силы мило ей улыбнутся и поблагодарить. — Да неужели? От простого опьянения, Джон, людей по два часа в реанимации не откачивают, — накинулся на него Элтон, а Рид лишь закатил глаза и принялся натягивать помятые черные брюки. — Не преувеличивай, — поморщился менеджер, — и успокойся, тебе и приезжать было не за чем, ты должен с ковбоем заниматься новым альбомом, помнишь? — попытался сменить Джон тему, но это у него явно не вышло, что отчетливо читалось во взгляде Элтона. — Ты мог умереть, Джон, — едва слышно прошептал он. — Ох, я только что выпроводил одного параноик, и теперь ты поешь ту же песню. Я в порядке! — прикрикнул он на пианиста, но тот каким-то образом уже оказался совсем рядом, стоял почти вплотную, и Джон едва не вздрогнул от таких оптических обманов. — Это ненормально, Джон. Все, что с тобой творится в последнее время ненормально. Это зависимость. Думаешь, я не смогу распознать алкоголика? Тебе нужна помощь, — Элтон вцепился в рубашку Джона, едва только тот скинул с себя больничную накидку и потянулся за своей одеждой. — Вот избавь меня от своих проповедей, Элтон, — сипло посмеиваясь, попросил Джон и вырвал из сильных рук пианиста свою рубашку, негромко выругался, услышав тихий треск дорогой ткани. Все же порвали. — Я говорю то, что ты должен услышать! Поверь, это поможет, обещаю, — не отступался Элтон, пока Джон возился с рубашкой. — Святой проповедник Элтон Джон, шесть месяцев реабилитации, и теперь ты на каждом углу готов кричать о своем волшебном исцелении и раздавать советы, — язвительно сказал Джон, делая вид, словно объявляет выход Элтона на сцену, — вот только мне твои советы не нужны, я справляюсь. — Да ничерта ты не справляешься! — решительно крикнул Элтон и ловко перехватил пиджак до того как Рид успел хотя бы руку к нему протянуть. — Отдай пиджак, — нарочито терпеливо потребовал Джон и протянул руку, строго посмотрев на Элтона. Но пианист покачал головой и спрятал пиджак за спину. — Элтон, кончай ребячится. — Только, если согласишься поговорить, — поставил пианист свое условие, и Рид страдальчески закатил глаза. — Мы уже разговариваем.—Ты понял о чем я. Не здесь. И не так, — с непривычной строгостью и спокойствием ответил Элтон, чем заслужил новый ядовитый смешок от своего менеджера. — Думаешь, сменил пестрые шмотки на спортивный костюм и теперь можешь поучать меня?— Я хочу просто поговорить. Я волнуюсь о тебе, — искренне сказал Элтон дрогнувшим голосом и протянул Джону его злосчастный пиджак, в который менеджер тут же впился бледными пальцами. — Да неужели? —пренебрежительно спросил Джон, насмехаясь над одной только вероятностью того, что Элтон мог бы о нем волноваться. — Это тоже часть твоей терапии? —Лучше практикуй ее на ком-то другом, а я сам о себе позабочусь, — сказал Джон, натягивая носки и шнуруя лакированные туфли с острым носком. — Я знаю, что последние годы у нас все было не лучшим образом. Но, то что мы почти не общались или то, как я срывался на тебе, Джон, это не значит, что ты перестал быть мне дорог. Я просто был сломан и зол, и мне было больно, я не мыслил здраво. Это в прошлом. Теперь мне не надо кидать в тебя бутылку мартини, просто потому что мне слишком страшно признаться в том, что я к тебе испытываю. —Это обнадеживает, — хмыкнул Рид, натянул свой пиджак и проверил, надежно ли его ткань прикрывает дырку, которая появилась по шву рубашки. — Но я не хочу, чтобы ты играл со мной в психолога и группу поддержки. Я просто… — Рид осекся, пытаясь придумать подходящее оправдание, и выдержал взгляд Элтона, не готовый проиграть ему даже в такой малости, — веселая выдалась неделя, я что уже не имею права отдохнуть? В конце концов, я не брал отпуск лет двадцать, а, раз сейчас вы с ковбоем работаете в свободном режиме, то я, как менеджер, могу позволить себе пару свободных дней провести в свое удовольствие. — Неделя? — уточнил Элтон и покачал головой с таким одухотворенным и понимающим видом, что Джону захотелось впиться ногтями в это поганое свежее личико и сорвать его с черепа. — Очнись, Джон, это длиться уже больше года. Ты давно не имеешь над этим контроля. Я знаю, я… —... сам был таким, — закончил за него Джон, — Да-да-да, я же сказал, мне не нужны твои проповеди, и именно поэтому я сейчас тебя избегаю. Ты стал невыносим, Элтон! Поверь, уж лучше бы мы снова без конца ссорились, это было приятнее, чем слушать твои лекции, — Рид зашагал по коридору, решительно собираясь поймать такси и сбежать от Элтона, но тот не отставал от него ни на шаг. — Ты знаешь, что я прав! — чуть повысив голос, сказал пианист, и Джон ощутил знакомый азарт и даже легкое возбуждение. Это все вина Элтона! После него у Джона начало вставать на крики и споры, что иногда доставляло дискомфорт в работе во время особо жарких переговоров. Но слишком уж часто их пьяные ссоры заканчивались не менее жарким сексом, видимо, выработался рефлекс. — Обойдусь как-нибудь без твоей правды, — отмахнулся Джон, выходя из больницы, и направился к стоянке, где быстро приметил свободное такси.— Ты всегда так делал! Сколько я тебя знаю, как только происходит что-то важное, что-то серьезное, то, над чем у тебя нет контроля или где ты не прав, ты просто ехидничаешь и сбегаешь, — продолжал напирать Элтон, не осуждая и не обвиняя, а объясняя вещи, которые казались ему очевидными, пока Джон забирался на заднее сидение такси. — Что? Нет, Элтон, вылезай, у тебя своя машина на парковке, — игнорируя его замечания, запротестовал Джон, когда Элтон решительно юркнул к нему в салон. — Я еду с тобой, — серьезно сообщил пианист, давая понять, что этому Джон не сможет помешать. — Веселая будет поездка, — покачал головой Рид, назвал адрес, махнул рукой и откинулся на сидение, готовый к проповедям, которые начнет читать Элтон. И тот явно хотел их прочитать, но задумался, видимо, подбирая верные слова. И от этого лицо его стало до забавного сосредоточенным, что у Джона появилось совершенно игривое желание щелкнуть его по носику, но он сдержался. — Что, язык проглотил? Скажи уж что-нибудь, мне нужно убедиться, что ты не лишился своего дивного голоса, нам еще новый альбом записывать, — хмыкнул Рид через пять минут, так и не дождавшись от Элтона ни слова. И только от его голоса пианист словно ожил, но посмотрел на него с болью. Его глаза даже едва заметно слезились. Джон нахмурился и перестал ухмыляться, невольно ощутив волнение. — Что? — Я тебе говорю про клинику с тех пор, как сам оттуда вышел. Советую, как друг, а не потому что хочу над тобой поиздеваться. — Ты просто меряешь всех по себе. Я рад, что тебе это помогло, но я не собираюсь запираться в белых стенах, отрекаясь от своей жизни из-за того, что у меня было слишком тяжелое похмелье. Мне уже не двадцать, это возраст, а не алкоголизм, — наставительно объяснил Джон, радуясь, что Элтон отступил и не собирается его дальше упрашивать. По крайней мере в начале он так думал, хотя кожей чувствовал, что все куда хуже. — Значит, совета друга ты слушать не хочешь, — тихо прояснил Элтон и тяжело вздохнул. — Я благодарен тебе за совет, Элтон. Но я сам справляюсь, — уже мягче заверил его Джон и даже погладил пианиста по колену, надеясь, что на этом они и закончат этот глупый спор. И, раз уже Элтон весь такой пышущий энергией поехал с ним до дома, то можно его пригласить остаться и на ночь. — Ты уволен, — на выдохе сказал Элтон и не сводил с Джона взгляда. В такси повисла тишина. Такая, что давит на уши до мерзкого звона и криков в сердце. Джон ждал, когда пианист не выдержит паузы и возьмет свои слова обратно, но тот молчал и только ждал его ответа. — Прошу прощения? — учтиво спросил Джон, давая бывшему любовнику простор для маневра, и готов был забыть об этой глупости, если тот сейчас же возьмет слова обратно. — Ты уволен, — повторил Элтон чуть громче и нервно сглотнул, — мне не нужен менеджер алкоголик, и да, это влияет на твою работу и влияет давно. Огромный штат ассистентов, которые выполняют все за тебя, вечные опоздания, а то и вовсе просто подсылаешь вместо себя какого-то помощника, который даже не понимает, что происходит, являешься пьяным или с похмелья на встречи, а ты ведь мой представитель и выглядеть подобным образом недопустимо! — Недопустимо? — оскалился Джон и убрал руку с колена Элтона, — я все еще прекрасно справляюсь со своими обязанностями, тут ты не сможешь меня упрекнуть. А если чьи запои и мешали работе, так твои! Но что-то я ни разу не отвернулся от тебя, и не важно, блевал ли ты после очередного трипа, ссался в постель или позорил нас вечеринках, я всегда оставался рядом. И что я получаю в ответ? Пару раз явился с похмелья, и это неподобающий вид для менеджера безупречного Элтона Джона, — прорычал Рид, сам не понимая, что от страха и гнева его начинает тряси, но тело не становилось сильнее и не готовилось к бою. Напротив, словно кто-то вынул прочный клапан и весь воздух, что держал его форму, вышел, оставив его в пустой дряблой оболочке. — Если ты не можешь сделать это, как мой друг, то я приказываю тебе, как твой клиент. Если хочешь работать со мной дальше, прошу, пройди курс лечения, — едва ли не молил Элтон и теперь сам схватил Джона за руку и не выпустил ее, даже когда тот попытался освободиться. — Ты не можешь меня уволить. По контракту еще три года я буду твоим менеджером . Или ты вдруг узнал, как провести его расторжение? Я сам его составлял и знаю… — Мне все равно, сколько это будет стоит. Даже если твое увольнение обойдется мне в состояние. Не страшно. Поеду к Берни на ферму, — тихо с болью рассмеялся Элтон, — ты всегда выполнял мои прихоти, как клиента. Считай это моей новой выходкой. — Докатился до шантажа, поздравляю, — вместо ответа продолжил ерничать Джон. — А что мне еще остается? — грустно спросил пианист, чувствуя, как влага обжигает глаза, и ком режет горло, — Может сегодня все обошлось, и ты вышел из больницы на своих двоих. А потом? Джон, я не смогу… После звонка Тони, знаешь, чего я боялся? О чем я думал, пока ехал в больницу? — шептал Элтон едва дыша и крепче сжимал руку Рида, едва ли не угрожая сломать тому пальцы, — что я не смогу пережить твои похороны. Джон замер, едва мог вздохнуть, а слова Элтона звенели у него в голове, пробуждая воспоминания. Сколько раз он сам думал так же? Впервые этот страх пронзил его, когда его сверкающий пианист бросился в бассейн и, даже точно зная, что врачи его откачают, этот страх не отпускал, впитался в душу и надежно там прижился. Он проступал яркими вспышками, когда Элтон снова и снова попадал в больницу, когда от изнеможения и алкогольного опьянения едва мог говорить и ходить, когда сходил с ума, ловя очередной трип. А затем, будто началась эпидемия, и Джон начал жить с этим страхом каждый день, чувствуя, как проигрывает ему с каждым новым сообщением о смерти и похоронах, на которые он все же приходил. Он растворился в этом страхе и почему-то забыл, что не он один способен его испытывать. — Хорошо, — едва слышно ответил Рид и отвел взгляд, чувствуя, что сознание снова играет с ним в калейдоскоп воспоминаний и желаний. Элтон вечно умел запустить этот механизм. — раз мой клиент настаивает, — добавил Джон, в надежде хоть как-то оправдать свое поражение и больше не пытаясь высвободить свою руку из сильных пальцев Элтона, который вцепился в него крепко, одним этим жестом крич, что будет рядом с ним на этом пути.