39 глава (2/2)

– Османтус растёт и у Восточного дворца, – возразил император. – А тот даже ближе. Пожалуй, мне стоит зайти к Цзинсюаню. Мы давно не говорили по душам.

– Э-э…

– Конечно, он натворил дел, и заслужил своё наказание, но, пожалуй, пора его простить. Кто не совершал ошибок, в конце концов? – император вздохнул. – Как ты считаешь?

– Ваше величество очень добры.

– Тогда пойдём. Да оставь ты в покое телефон! Сделаем ему сюрприз.

Подозрения Гао Чжана, что сюрприз может быть устроен не только принцу, получили подтверждение, как только они с его величеством и вызванным для сопровождения Мэн Чжи подошли к Восточном дворцу. Навстречу им с озабоченным видом выскочили два лакея. При виде императора они остановились как вкопанные, поклонились, после чего один что-то шепнул другому, и тот быстро пошёл, почти побежал обратно.

– Останови его, – кивнул император, и Гао Чжан крикнул во всю мощь своих лёгких:

– Стой!

Лакей остановился и медленно, опасливо развернулся к ним.

– Подойди.

Тот приблизился.

– Куда это ты побежал? – хмуро, но скорее с любопытством, чем с недовольством, поинтересовался император.

– Доложить его высочеству, в-ваше величество…

– А разволновался чего так?

– Ваше величество…

– Оставайтесь пока здесь, – император махнул рукой. – Я не хочу, чтобы обо мне докладывали.

Лакеи опустили глаза, но возразить не посмели.

– Девку он там, что ли, очередную приволок? – задумчиво спросил император в пространство, пока они пересекали лужайку перед террасой Восточного дворца. Гао Чжан и Мэн Чжи дружно решили счесть вопрос риторическим и промолчали.

Всё ещё могло бы обойтись, если б наследный принц устроил попойку на втором этаже. Или если б он хотя бы закрывал при этом окна. Большие, почти доходящие до пола окна. Конечно, пить во время траура по родной прабабушке – это плохо. И таскать девок, а их, судя по многоголосому смеху и взвизгиваниям, в покоях принца Цзинсюаня, были ни одна и ни две, тоже плохо. Но всё же это не было катастрофой. Застав сына пьяным и в окружении скудно одетых моделек, его величество бы разгневался, но и только. Однако кроме женского смеха и звона бокалов и бутылок, изнутри доносился ещё и громкий голос наследника. Его величество, нахмурившись, свернул к окну и прислушался. И как Гао Чжан мог ему помешать?

– …Ваше высочество, просто ваш отец не здоров. Он обязательно вспомнит о вас, когда выздоровеет.

– Ага, как же, – Цзинсюань пьяно икнул. – Вспомнит он. Вот о Цзинхуане он помнит… И о Цзинъяне ещё, ага… А обо мне… не-а!

– Вы же наследный принц, – девушка, которая пыталась успокоить наследника, явно не была лишена здравого смысла. Но она не знала, с кем связалась.

– Он никогда меня не любил и не замечал. Наследный принц, а? Да только потому, что Цзинъюй сдох! Был бы он жив, кто бы обо мне вспомнил? Точно не отец!

Побледневший император сжал губы, и Гао Чжан тревожно взглянул на него, готовясь ловить повелителя за руки. Однако его величество остался на месте.

– Научись править, он говорит. Веди себя прилично, он говорит. А сам-то, ик? Личным примером меня, что ли, научить хочет? Мама, это понятно. Любовь, все дела. Но зачем ему другие, а? Каждый год новая! Он думает, что никто ничего не знает? Ха! Вот скажите, зачем ему эта старая врачиха? Что, даёт как-то по-особому? Надоели аристократки, так польстился на её увядшие прелести?

Вот теперь император пошатнулся, и Гао Чжан поспешил придержать его под локоть. Мэн Чжи, судя по его лицу, сейчас дорого бы дал за то, чтобы оказаться где-нибудь подальше.

– Ваше величество!.. – отчаянным шёпотом воззвал камердинер.

– Да как он смеет! – сжимая и разжимая кулаки, прошипел его величество. – Мальчишка! Щенок!..

А голос внутри всё не унимался.

– Отцу ни до кого нет дела, вот что я вам скажу. Он только себя любит. Не то, что я, верно, мои милашечки? Я вас всех люблю!

Собравшиеся девицы дружно выразили согласие.

– Так о чём это я? Ах, да, отец… Он меня точно так же отправит на тот свет, как Цзинъюя, и не моргнёт даже. И любого отправит.

– Ваше высочество, что вы такое говорите?! – ужаснулся кто-то.

– Правду, ик! Знаешь, какой он жестокий? А, он всеми пожертвует. Наденет траур, прольёт крокодиловы слёзки, и всё. Вот как вы думаете, он на трон взобрался? Ха-ха, у него был старший брат, он-то и стал императором! И его сын бы стал, если б дядя успел его родить. Но все они – пуф! – и взлетели на Небеса! – Цзинсюань пьяно хихикнул. – Думаете, отец горевал? Вот хоть чуточку? Нет, голову заложу – он был рад! Теперь-то всё его!

Император словно окаменел. Гао Чжан отчаянно оглянулся по сторонам, но никого и ничего, способного заткнуть рот этому дураку внутри, поблизости не наблюдалось.

– А я вам вот что скажу, – долетело из окна. – Кому всё было выгодно, тот всё и устроил. Террористы, ха-ха три раза! Кто-нибудь в это верит?

– Ваше высочество! – наконец-то опомнилась благоразумная девица. – Зачем говорить о неприятном? Вот, выпейте ещё!

– Да-да, выпейте, ваше высочество! – подхватили другие. Гао Чжан взглянул на императора – и чуть сам не заработал сердечный приступ. И без того бледное лицо его величества лишилось последних красок, став зеленоватым. А в следующий миг оно перекосилось настолько, что в пору было подумать о судороге лицевых мышц. Император развернулся к Мэн Чжи, дёрнул того за висящую на поясе кобуру, расстёгивая её, выхватил у растерявшегося генерала пистолет и, оттолкнув пытавшегося удержать его камердинера, кинулся к входной двери.

– Ваше величество! – уже не заботясь о конспирации, заорал Гао Чжан, кидаясь следом. Отчаянным рывком догнал развившего неплохую скорость императора и упал на колени, обхватывая августейшие ноги. – Ваше величество, опомнитесь!!!

Внутри кто-то врубил громкую музыку, и крик потонул в ней. Вынужденный схватиться за косяк чтобы не упасть император замер, тяжело дыша. Потом медленно обернулся. Его лицо уже не было таким перекошенным, видно было, что он слегка пришёл в себя. Посмотрел на пистолет, словно удивляя, что это за штука и как она попала к нему в руки, и сунул оружие подбежавшему Мэн Чжи.

– Постарел, – едва слышно выдохнул он. – Я постарел. Да вставай уже, я тебе не дерево, ты не обезьяна…

Гао Чжан не без опасений выпрямился, однако овладевший его величеством убийственный порыв, по-видимому, и правда миновал. Император вдруг безрадостно рассмеялся, отвернулся и медленно, пошатываясь, двинулся прочь. Далеко, впрочем, он не ушёл – то ли ступня подвернулась, но ли просто под ноги не смотрел, но император ухитрился упасть и скатиться со ступенек террасы.

– Ваше величество! – в два голоса ахнули Гао Чжан и Мэн Чжи, бросаясь к нему.

– Ваше величество, осторожнее! Вы ещё не совсем здоровы, вам нужно беречь себя!

Император сел. Поморщился, потёр пострадавший бок.

– Мэн Чжи, – произнёс он.

– Да, ваше величество?

– Кажется, я всё-таки ошибся в наследнике.

Мэн Чжи промолчал. Император ухватился за руку Гао Чжана и встал.

– О сегодняшнем происшествии никто не должен знать, – своим обычным голосом, сухо и властно распорядился он.

– Да, ваше величество.

– Мэн Чжи, с этой минуты все, кто находятся в Восточном дворце, под арестом. Распорядись: никто не может покинуть дворец, равно как и войти в него.

– Включая его высочество? – уточнил генерал.

– Включая его высочество.

– Ваше величество, в таком случае я прошу официального распоряжения.

Губы императора дёрнулись, он отвернулся. В этот момент двери Восточного дворца распахнулись, и на террасу высыпала весёлая компания. Правда, стоило ей увидеть троих у ступенек, как весёлый смех мгновенно стих. Глаза обнимавшего одну из девиц наследника расширились, рот приоткрылся:

– Отец?!

Император молча посмотрел на него, словно бы даже с интересом. Потом отвернулся и кивнул сопровождающим:

– Идёмте отсюда.

– Ваше величество… – начал Мэн Чжи и осёкся, когда Гао Чжан наступил ему на ногу. Генерал удивлённо посмотрел на камердинера, а тот подхватил императора под руку:

– Осторожно, ваше величество, не торопитесь…

– Отец! – отчаянно воззвал наследник, но никто на него больше не оглянулся. Только продолжала греметь музыка из открытого настежь окна.