Кто кому (T.O.P., GD) (1/1)
Наверное, локти теперь испачканы грязью и копотью с подоконника. Но даже белую футболку, специально купленную накануне после долгих метаний - чтобы ?выглядеть просто и как будто не наряжавшись? - не жалко. На двадцать пятом часу без сна вообще ничего уже не жалко. Ну, разве что своих нервов завтра. Немного.- Почему ты с нами не разговариваешь?Сын Хён вынимает один наушник.- Ты мне говоришь?- У меня шевелятся губы, и я смотрю на тебя, - Ён Бэ откидывает изгвазданную вином диванную подушку в сторонупод удивлённое Джи Ёново ?А-а, так он не слышит?..? и трезво смотрит пьяными глазами. – Конечно, блин, с тобой. С кем ещё.ТОП вздыхает незаметно и поднимает зажатый в руке смартфон, чтобы обмотать вокруг него наушники. Вообще, слышать он начал за минуту до возвращения с балкона, с того момента, как сначала сквозь музыку выловил своё имя из гостиной, а потом за спиной Джи Ёново ?да вот он где один тусуется?. Или, вернее, не то, чтобы даже слышать переставал. Просто разговаривать и правда не выходит, а тем более не выходит слушать излияния Квона про Кико. Кико ТОП не видел ни разу, даже не вполне уверен, что она – девушка, а не просто подруга, но интуиция вовремя выгоняет с посиделок двух закадычных на балкон. К музыке и незнанию. Так проще. Так нервы целее.
Джи Ди псевдо виновато на грани любимой саркастичности лыбится Тону с той стороны раскладываемого дивана: - Просто мы с тобой пьяные.
- Боюсь, только пьяным и удаётся со мной поговорить.Сын Хёну от этого факта абсолютно не весело; завтра ему будет почти противно ощущать себя неизменным объектом для флирта упоровшегося Квона, с которым на трезвую не удаётся обменяться и двумя словами – так моментально скучно становится обоим. Но это завтра. Сейчас идёт двадцать пятый час, и внутри спокойно, как в танке, после этого самого флирта, наполненного бесконечными прикосновениями, невинными сами по себе и движимыми какой-то детской любознательной нежностью. Сейчас Джи Ён заливается хохотом, сейчас Ён Бэ солидарно хмыкает. Приходит запоздалое осознание: лучше так, чем всерьёзную.
Ён Бэ просит разбудить обязательно, потому что ему к одиннадцати на смену в бар, однако, не веря обещаниям Квона, ставит сто тыщ будильников на каждые пять минут. Он устал и доволен, он сопит на двуспальном, оставив Сын Хёна на сломанной табуретке напротив такого же растерянного Джи, и ему фиолетово, что наедине всё становится взаправду, что наедине уже нельзя касаться, а можно только говорить, а говорить не выходит, зато выходит не касаться. Особенно легко выходит у Джи.- Может, вздремнём? – предлагает почему-то кажущийся абсолютно трезвым Джи Ён. ТОП не хочет соглашаться. Если уснуть, то настанет следующий день, не тот, который по часам, а тот, который завтра. А на завтра придётся быстро собираться и уезжать убирать квартиру перед приездом мамы в гости. Но Джи мягко настойчив, он уже перекатывает невменяемую тушу Ён Бэпо кровати, освобождая место, и ТОП разматывает наушники, готовясь тихонько лежать рядом до тех пор, пока время не лопнет, и завтра не станет сегодня даже без сна.Только стоит разговору, наконец, закончиться, стоит замолчать, и рука Джи вполне определённо подбирается к лавандовой штанине нового знакомого, чтобы неощутимо коснуться ткани. Если бы глаза Сын Хёна были закрыты, он бы не заметил. Но теперь вот заметил. Что, спрашивается, только с этим делать. Предплечье наливается свинцом; ТОП рискует и на каком-то отчаянном выдохе ухватывается за подушечку чужой ладони. Горячие пальцы в ответ сжимаются на запястье и успокаивают, поглаживая. Сын Хён потом – песнями в наушниках позже - попробует вынуть руку. Только вот он сам забыл закрыть балкон, в комнате холодно, а Джи Ён в майке разве что пар не пускает между храпами. Всё остаётся на месте до самого неизбежного завтра....А завтра – через многие завтра спустя - проходится по сырым кончикам волос. С разочарованным цоканьем языка вырывает расчёску из их секущихся лап. И заставляет посмотреть в зеркало. Вместо своего отражения почему-то в голове откладывается только бесконечный ряд шкафчиков раздевалки на фоне. Искать себя желания нет.
Сын Хён смотрит на фен и резко отворачивается. Мокрая длинная прядь шлёпает по носу, раскидывая капли. Так и прилипла бы, не убери он её мизинцем с неожиданным отвращением. Внутри преет какое-то упрямое детское желание выйти в холодную ночь с мокрыми волосами, а там будь, что будет. Точнее, не так: а там пусть будет простуда. Хоть какое-то оправдание жалким шести бассейнам, которые сегодня осилены. Пусть простуда. Пожалуй. Пожалуйста. Утром как раз болел желудок (или такое не в этот список симптомов?..) и немного – горло. В детстве отец перед выходом из раздевалки обязательно запустил бы всю пятерню в копну на затылке сына и с непреклонным ?ещё влажные? отправил досушиваться. Сейчас отца рядом нет. Никого нет.
Улица встречает слепящей тьмой полуночи и мягкой летней прохладой. Слишком мягкой. ТОП улыбается, расслабившись: не заболеет. И, поймав себя на дезертирском чувстве облегчения, почти вслух смеётся. Ощущения, как у неудачливого самоубийцы, не обременённого чувством стыда за неимением свидетелей позора. Просто хотелось иметь причину для жалости к себе. Имеющихся явно недостаточно.