Часть 5 (1/1)

Проснулся воевода, стоило только солнышку встать. Почесал бороду, натягивая кафтан парадный, да вспомнил пьяный разговор с хозяином терема. Обрадованно пробасил, глядя в оконце, слюдой выложенное. - Ну, Лизаветушка, доченька, выполню ноне твою просьбу, да только и ты будь умницей, поперек батюшки не иди… - После чего, не обращая внимания на бурчание в животе, намекающее на необходимость подкрепиться, вышел из светлицы, да вниз спустился, в сад. Борис объяснял давеча, где цветы чудные растут, и Тихон надеялся, что не заплутает.Дорожки были чудные, камнем выложены. Не понял поначалу воевода, на кой ляд такое, когда и обычная утоптанная земля-матушка хороша. А потом вспомнил, что в землях англицких сие – популярная забава. Покачал головой, не одобряя растраты такой, но решил, что не его сие дело – деньги в кармане чужом считать.Дойдя до чудной избенки, сделанной точно из хрусталя, осторожно открыл Тихон дверцу, да протиснулся внутрь, не ведая, что ошибся с поворотом одним, да забрел не туда, куда должно.Внутри было пусто – только рос один диковинный цветок, алый, точно кровь, похожий сразу и на тюльпан, и на розу. Покачал головой воевода, да… Сорвал его.И тотчас раздался громкий пронзительный свист, похоже свистел некогда Соловей-теперь-уже-покойник, было дело, пересекались их пути-дорожки.В хрустальную избенку вбежал Борис. Обернулся Тихон, прижимая к себе чудо-цветок дивный, да охнул, увидев, как по лику мужскому судорога пробежала. - Что… Же… Наделал… Ты… Воевода? – прохрипел он, падая наземь. С ужасом наблюдал боярин, как корчится хозяин поместья, да как тело статное увеличивается в размерах, зеленея. Не отрываясь наблюдал Тихон за тем, как растет Борис, как рвутся на нем одежды дорогие, как разлетается на тысячи осколков хрустальный домик, в коем они были.С рыком схватило чудище зеленокожее, аки лягва болотная, воеводу, приблизило к морде своей, точно норовя сожрать. Взмолился боярин. - Не серчай, хозяин, не по своей воле сорвал я сей цветок, дочь моя любимая задачу мне поставила диковинную, дабы привез я ей чудо-цветок алый, да ею ранее не виданный. Увидал я чудо сие твое, да точно разум помутился, ведь точь-в-точь как Лизаветушка моя запросила. Не убивай меня, не оставляй девицу младую сиротинушкой. Я тебе за то злата-сребра дам бессчетное множество, только живота не лишай!Призадумалось чудище, да прорычало, наконец. - Не надо казны мне твоей. Есть одно для тебя спасенье – коли дашь ты мне слово свое честное, да запись руки своей, что пришлешь заместо себя дочь свою. Я ее не обижу, скучно мне одному, товарища хочу заполучить.Закручинился Тихон, да делать нечего – жить ведь хочется. Согласился на условие хозяйское, да вернулся к купцам своим, что ожидали его. Не рискнули те расспрашивать воеводу, что гнетет его, оседлали лошадей, да в путь-дорогу отправились, в Муром-град.А в это время в Киеве…- Мне скучно! – Заявила, недовольно кривясь и с ожесточением втыкая в шелк иглу с червленой нитью, княжна. Сидеть в тереме было невыносимо, учитывая деятельную натуру Василисы. Даже вышивка, которой они с Лизаветой занимались, надоела через несколько часов. – Вот сбегу. Ей-богу, сбегу, сей же ночью! – Она топнула обутой в парчовую туфельку ножкой, подтверждая свои слова. Блондинка же, не отрывая взгляда от ткани, пробурчала себе под нос. - Ох, Васенька, не дело князя-батюшки ослушиваться… Да и не хочу сбегать я, а останься – так на меня всех собак повесят. Хочешь погубить подругу свою любезную?Рыжая поджала губы. В самом деле, дело та говорила, об этом она как-то не думала. - Я что-нибудь придумаю, - неуверенно пообещала княжна. Дочь воеводы только вздохнула. Зная подругу, она представляла, что та придумает.Как бы то ни было – но закатилось ясно солнышко за горы, спустилась ночь на землю. Заснул Киев-град, весь, точно накрыло его огромное сонное облако. Ни стука, ни лая, ничего.В аспидно-черном небе беззвездной тенью пронесся силуэт кареты. Замер он у оконца, что вели в опочивальню княжны младой. Тихий шорох, и в терем кто-то проник. Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто то был.В тереме было темно и тихо – что и не удивительно, спать-то все с петухами ложатся. Со стороны кровати, смутно белеющей возле стены, доносилось мерное девичье сопение. Высокий стройный брюнет вытащил жезл и пробормотал едва слышно заклинание, зажегшее навершие призрачно-синим светом. В следующий момент ему на затылок опустилось что-то тяжелое, раздался металлический звон. Его Бессмертие резво обернулся, выставляя перед собой жезл…Чтобы увидеть невысокую рыжеволосую девицу, растерянно прижимающую к груди – Кощей помотал головой, раздумывая о том, не почудилось ли ему сие – бронзовый ночной горшок с кокетливыми розочками. - Ой… - Пролепетала девушка, отступая на шаг назад, - п-прости…те. Я не специально… - Очаровательно ресницами похлопала, да так невинно - ангелы б поверили. Да только не верил никому Бессмертный. Поцокал языком, окидывая взглядом княжну – уж ее-то он сразу узнал. Да таким взглядом бесстыдным, что вспыхнула Василиса, аки маков цвет, несмотря на то, что облачена она была в длинную рубашку до пят, в которой спать полагается честным девицам. - Не специально? – Ласково переспросил Кощей, а в следующий миг коснулся жезлом груди девушки. Заволокла мутная пелена ясные зеленые глаза Василисушки, медленно опустила она на пол горшок, шагнула сама к ворогу лютому, протянула ему руки белые. – Так-то лучше, - ухмыльнулся черноволосый. Подхватил княжну на руки, да вышел в оконце. Беззвучно улетела-унеслась карета его черная, будто и не было тут никого.Только об одном совсем позабыл Бессмертный – о подружке Василисы, что проснулась от звона, да слышала и видела все воочию. Не дышала дева юная, не шевелилась, боясь, что заколдует ее чародей, Богом проклятый, лишь внимательно смотрела. Когда улетел Кощей, подскочила Лизавета с кровати, кубарем по лестнице вниз скатилась, да застучала-заколотила в дверь запертую, разбудила стражника, поведала о произошедшем. Понял витязь, что дело срочное, побежал будить князя-батюшку. Вскоре подворье княжье гудело, аки разворошенный муравейник: Василисушку Николаевну украл колдун проклятый, Кощей Бессмертный…