Часть 2 (1/1)

Луиза сидела за праздничным столом, исподтишка разглядывая иностранных гостей. Невысокая пышногрудая брюнетка с пронзительными черными глазами и яркоочерченными карминовыми губами - типичная испанка, с какой стороны ни погляди. Чопорная и надменная, с горделивой осанкой и изящными, словно стебель лилии, руками. Очень красивая женщина, так и не сумевшая подарить горячо любимому мужу наследника. Екатерина Арагонская была очевидно насчастнейшей из женщин. Луиза перевела взгляд на Франциска, мысленно поблагодарив Всевышнего за то, что он есть. Ее счастье, ее гордость, ее лев. Король в это время усердно занимался тем, что умел, пожалуй, лучше всего - развлекал своих гостей. Генрих Тюдор сидел по правую руку от него. Он был совершенно не таким, как о нем рассказывали, и казался весьма открытым и дружелюбным. В нем не было той напускной манерности и светского лоска, какую обычно демонстрировал Франциск I. Кроме того, Луиза отметила, что он был весьма недурен собой как мужчина. Но ее сын был лучше. Она изящным кивком поблагодарила сидящего рядом с ней лорда Стаффорда, который в очередной раз поухаживал за дамой, подлив ей вина. Она уже было подобрала нейтральную тему, подходящую для любого случая, а главное, полностью лишенную даже намека на политику, чтобы развлечь англичанина непринужденной беседой, как ее внимание привлекло нетипичное оживление за королевским столом. Генрих и Франциск резко поднялись со своих мест, обменялись крепким рукопожатием, а затем обнялись, словно были родными братьями. Судя по всему, они до чего-то договорились, и Луиза, к несчастью, уже догадалась, до чего. Спортивная борьба, что проходила в зале в качестве дополнительного развлечения, оказалась по сердцу обоим королям. И по сердцу настолько, что они тут же решили это продемонстрировать. Мать короля заметила, как напряглась Екатерина Арагонская. По мнению же самой Луизы, это была катастрофа. Зачем он это делал? Что за глупое ребячество? Короли отправились облачаться в более подходящую для драки одежду. Франциск намеренно проследовал мимо стола, за которым сидела его мать. Он успокаивающе коснулся ее плеча, а она повернула к нему голову и одними губами прошептала: "проиграй". Прочитав в глазах своего сына уверенное "нет", она устало покачала головой. Ну что ж, чему быть, того не миновать. Он король! А она, его несчастная мать, кусая губы, понаблюдает за тем, как он выиграв, проиграет. Сегодня она вопреки материнскому сердцу будет молиться о победе Генриха Тюдора. - Как ваш король относится к поражениям? - с иронией обреченного поинтересовалась она у своего соседа. - Как и ваш, полагаю, - Стаффорд усмехнулся в светлую густую бороду. - Кто же любит поражения, госпожа? - он повернулся к ней и смерил ее лукавым взглядом. - И нам прямо сейчас представится возможность убедиться, кто же их не любит больше всего.Он был уверен в своем короле, точно так же, как Луиза была уверена в своем.- Жаль, что мне не подобает делать ставки, - она вальяжно откинулась на спинку стула. - Жаль, - причмокнул англичанин. Сейчас пир начал действительно доставлять ему удовольствие. В отличие от своей соседки, он не был склонен печься о каких-то там династических союзах. Кроме того, он искренне считал эту затею крайне неудачной. Союз с непостоянной и ветреной, как сам ее король, Францией не сулил его монарху ничего хорошего. Все решилось через какие-то четверть часа, когда Француз уложил его господина на обе лопатки, предварительно поставив перед собой на одно колено. Казалось бы, это вышло случайно, но английская сторона ахнула в самом буквальном смысле. Луиза едва удержалась, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лицу. Это конец! Какой там союз старшего дофина с английской принцессой. Не объявили бы войны. Мальчишка! Безумец! Ведь сам уже отец троих детей, а все никак не перестанет ребячиться. Генрих Тюдор, краснея и зеленея поочередно, вылетел из зала, даже не пытаясь приостановить поток крепкой солдатской брани. Его жена вылетела за ним, бросая на Уолси убийственный взгляд. Канцлер тяжело вздохнул и направился к матери французского короля, что потягивала вино с таким видом, будто бы не произошло ничего экстраординарного. А что ей еще оставалось? Сосватали так сосватали!- Ваше Величество, обратился он к ней, - ну как же так? - Пути Господни неисповедимы, - Луиза вздохнула, - король есть король, и я не рискну подвергнуть его осуждению, ровно как и вашего господина, что имеет полное право быть в ярости. Полагаю, союз можно считать расторгнутым, - сухо констатировала она. - Само собой, госпожа, - с грустью подтвердил Уолси. - Теперь и мне бы усидеть на своем месте, - вздохнул он. - Мне очень жаль, милорд, - искренне проговорила Луиза, с пониманием посмотрев на него. - Если вы будете в чем-то нуждаться, наши двери всегда открыты для вас. Я еще раз приношу вам свои искренние извинения. - Благодарю вас, Ваше Величество, - Уолси почтительно склонил голову. Он всей душой уважал эту женщину, жалея лишь о том, что у ее сына не было и капли ее благоразумия. Луиза по обыкновению стремительно вошла в покои короля. Там был погром. Обычное дело, когда ее сына что-то посмело вывести из себя. - Упертый баран! Совершеннейшее ничтожество! Точно брюхатая баба! - надрывалось ее обожаемое чадо. Луиза на всякий случай посторонилась, когда в руке короля оказалась изящная фарфоровая ваза. Вот сейчас! Она поморщилась, услышав характерный звук разбитого о стену несчастного предмета. - Ну как можно быть таким идиотом?! - интересовался король, мечась по комнате в поисках еще чего-нибудь подходящего для мгновенной расправы. - Я пришла, чтобы задать вам тот же самый вопрос, - с холодным сарказмом проговорила Луиза. Франциск приостановился и поглядел на мать. Разочарована. Опять это выражение! Он готов был на все, чтобы стереть его с этого красивого породистого лица. Но что он мог? Она была полностью права в своем разочаровании. Он снова все сделал неправильно. - Аа, вы склонны винить меня, разумеется, - он надменно вздернул острый подбородок. - А кого же? - воскликнула Луиза, всплеснув руками. - Я вам говорила, что Англичанин вспыльчив, словно малое дитя. Вам бы прислушаться, но вы незамедлительно демонстрируете всему миру, что и сами не лучше, - она укоризненно покачала головой. - Он первый это предложил, - совершенно по-детски буркнул король Франции. - А потом не смог смириться со справедливым поражением. Это недостойно мужчины. - Лучше быть не слишком достойным мужчиной, чем не очень достойным королем, - Луиза пристально посмотрела на сына. - Вы жестоки, - Франциск болезненно поморщился. - А вы недальновидны, - металлически произнесла его мать. - Если у вас все... - холодно бросил король, указывая ей на выход. - Когда же вы научитесь владеть собой? - Луиза мгновенно пересекла расстояние между ними и схватила его лицо в свои руки. - Ваши чувства - ваши враги! Не идите у них на поводу. Смирите свою гордыню. Не перед лицом вашей матери, но перед лицом всего мира. Вы должны выглядеть достойно. Сегодняшний день должен стать для вас уроком. Вы хотели выиграть, и вы выиграли, получив коня... но потеряв ферзя. Сейчас вы сердитесь на меня, мой Цезарь, пусть так. Лишь бы вы поняли то, что я хочу до вас донести.Она заглянула ему в глаза с такой щемящей любовью и нежностью, что король мгновенно прижал к губам ее руки. Только она могла найти правильные слова, только она любила его так сильно, только она всегда была рядом. Ни одна женщина в мире не сможет заменить ему ее. Он вдруг с ужасом подумал о том, что будет, когда она умрет. Он этого не вынесет. Его сердце опустеет навсегда. Он с грустью смотрел, как она уходит. Сейчас она была нужна ему, как никогда, и он мог бы попросить ее остаться, но не стал из чувства уважения. Луиза вышла в коридор, столкнувшись там нос к носу с Анном де Монморанси. - Госпожа, - тот низко поклонился ей, спеша к своему государю.- Будьте рядом с вашим другом, Монморанси, - она милостиво кивнула ему. - Сейчас у него непростые времена, и он нуждается как в дружеском плече, так и в мудром совете. И у меня нет сомнений, что вы способны предоставить ему и то, и другое. Герцог польщенно склонил голову. Он безмерно любил своего короля и лучшего друга, а посему готов был сделать все возможное, чтобы тот был счастлив и спокоен... Было уже позднее время, и Луизу переодевали ко сну, когда в ее покои по обыкновению без стука зашел король. - Доброго вам вечера, матушка, - проговорил он, останавливаясь возле жарко полыхающего камина и с улыбкой кота, что увидел полную миску сметаны, разглядывая фрейлин своей матери. Надо сказать, что они были просто очаровательны и полностью отвечали ему взаимностью. Все пять штук не сводили с него кокетливых разноцветных глаз. Франциск подумал, что с зеленоглазой госпожой де Сеснар он просто обязан развлечься в самом ближайшем будущем. - И вам, сын мой, - Луиза кивнула ему, не без удовольствия наблюдая за тем, какое впечатление производит на женщин ее сын. - Оставьте нас, - иронично проговорила она, чувствуя, что ее ночные приготовления могут изрядно затянуться. - Я сама закончу, - она небрежно махнула холеной рукой в сторону двери. - Одного вашего появления достаточно, чтобы лишить самообладания сразу пятерых девиц, - она застегнула приталенный кремовый халат, сплошь расшитый золотой нитью. - Матушка, ну должен же я иметь успех хоть где-нибудь, - Франциск рассмеялся, крутя острую темную бородку. - Что у вас стряслось, сын мой? - поинтересовалась Луиза, усаживаясь перед трюмо. - Или вы просто пришли пожелать мне спокойной ночи? - И то, и другое, - король прошелся по комнате, привычно заложив руки за спину. - Мне плохо, матушка. - Странно, если бы было хорошо, - она по очереди аккуратно вынула из ушей длинные массивные серьги. - Сейчас вы полностью расплачиваетесь за свое неблагоразумие. И таких ночей будет много, мой дорогой сын, если вы не научитесь обуздывать свой нрав. - Я не уверен, что хотел услышать именно это, матушка, - король мрачно усмехнулся. - Вы хотите, чтобы я расточала вам ласки, - констатировала она, улыбаясь ему в зеркале. - Безусловно, мне и самой это куда приятнее, чем отчитывать вас целый день, - Луиза добавила еще пару шпилек к шелковому ночному убору, подколов непослушный золотистый локон. - Ну так и не отчитывайте. Не будьте хоть вы ко мне враждебны, - устало проговорил Франциск. Он был раздавлен, словно очнувшись с великого похмелья. - Это не враждебность, - Луиза обернулась к нему. - Поймите же наконец, что я не могу быть к вам враждебна. Вы мой ребенок. Это невозможно, - она смотрела на него, полностью растворяясь в его глазах. Ей хотелось залезть к нему в голову и что-то там поменять, исправить... чтобы он наконец понял ее. Понял правильно. Понял то, что она чувствует к нему. Тоску, заботу, тревогу, безумную, порой невыносимую любовь. - Иногда я чувствую себя до тошноты жалким. Беспомощным, ни на что не годным королишкой, - с тяжелым вздохом проговорил Франциск. Это была чистейшая правда. И чем больше он так чувствовал, тем более бравады распространял вокруг себя. Луиза слишком хорошо знала об этом. Он был похож на нее. В молодости она рыдала от злости, когда у нее что-то не складывалось. На людях же держалась все более строго и пафосно, скрывая лишние эмоции, усердно контролируя каждое из снедающих ее чувств и страстей. - Вы получили мой темперамент, - она нежно улыбнулась ему. - Не знаю, хорошо это или плохо, но вы обязаны научиться управлять им, иначе он всегда будет управлять вами. И вы будите несчастны. Всегда в сомнениях, всегда недовольны собой. - Я всегда так хочу угодить вам, но что бы я ни делал, у меня не выходит, - с какой-то ужасно глубинной болью произнес король, будто бы вскрывая давно мучивший его нарыв. - Если желание угодить мне толкает вас на такие серьезные ошибки, то нет женщины несчастнее меня, - Луиза поднялась ему навстречу. Ей тоже стало больно. Никогда в жизни она не рассматривала подобный вариант. Она всю жизнь пыталась направить его, уберечь от всевозможных ошибок и неправильных решений, а оказалось, что она сама отчасти повинна в том, что ее сын оступается чуть ли не на каждом шагу. Она медленно, в какой-то нерешительности подошла к нему, толком не зная, что сказать. Кажется, впервые в жизни. Но слов оказалось не нужно. Он обнял ее, порывисто притягивая к себе. Она снова чувствовала жар его губ на своих щеках. Он покрывал поцелуями ее лицо, однако, избегая запрещенного. - Я люблю, вас, матушка, - горячо шептал он, спускаясь к ее шее. Его пальцы настойчиво гладили золотые пуговицы ее халата. Но он не расстегивал их. - Не погоняйте меня сегодня. Будьте со мной... Утешьте меня. Только вы это умеете, только вы знаете, как. Ему не стоило и просить. Сегодня она сама не позволила бы ему уйти. - Мой Цезарь, - прошептала она, впиваясь в его губы долгим, жадным и совсем уже далеким от материнского поцелуем. Чувствуя, как рвутся петли ее халата, как тонкая ночная сорочка медленно ползет с плеча. Мир стремительно мерк перед глазами. Она снова проваливалась в ту самую темноту, из которой не было спасения. Не было, потому что она не хотела спасаться, только сейчас чувствуя себя по-настоящему счастливой.