Часть 1 (1/1)

Король с удовольствием нежился в обжигающе-горячей воде. Просторные покои тонули в густом облаке клубящегося душистого пара. Как же славно было наконец-то оставить все свои государственные заботы, отринуть тревоги угасающего дня и просто расслабиться. В тишине и покое насладиться ванной и любимым вином.Франциск I замурчал себе под нос какую-то привязавшуюся слезливую песенку о пылкой, но неразделенной любви, которую совсем недавно где-то слышал. Кажется, в покоях своей жены. Его королева Клод. Всегда меланхоличная страдалица. И чего ей не жилось? Всегда искренне не мог взять в толк Валуа. Ему и в голову не могло прийти, что она бедняжка страдала и засыхала без его любви. Он честно навещал ее раз в неделю, как и положено было хорошему супругу и королю, и считал, что этого было за глаза. Он никогда не отказывался от своего долга, но и нельзя было сказать, что исполнял его с особым энтузиазмом. - Она поется от лица девицы, - за спиной короля раздался приятный, всегда немного ироничный голос его матери. - И мотив печальный, а не как для похода, - добавила она, с усмешкой покачав головой. Король расплылся в улыбке, однако не поворачиваясь к вновь вошедшей и ничего не говоря ей в ответ. Он просто слушал. Вот она аккуратно прикрыла за собой дверь. Вот прошелестели парчовые юбки. Вот она сама пододвинула стул и тихо опустилась возле его изголовья. - Я не понимаю, чему вы радуетесь? - поинтересовалась Луиза Савойская, поглядев на сына сверху вниз, когда он как ни в чем не бывало продолжил свою песню, безбожно не попадая ни в одну ноту. Истязая тем самым утонченный вкус своей матери. - А от чего мне прибывать в печали, матушка? - Франциск извлек руку из воды и попытался на ощупь отыскать графин с вином, который должен был находиться где-то рядом с ванным сосудом. - Деньги на подкуп духовенства благополучно ушли Испанцу, а вам и дела нет, - Луиза прицокнула языком, однако без какого-либо раздражения. Чтобы ни творило это давно ставшее взрослым мужчиной дитя, она не могла на него злиться. Не могла и все! Порой она винила и ругала себя за это, с тревогой наблюдая его поверхностность, самовлюбленность и тщеславный эгоизм. Нужно было быть жестче, нужно было уметь отказывать его капризам, но... нет-нет. Это было выше ее сил. - Ну и Бог с ним, - король наплевательски махнул рукой, - меня поддержит...- Маркграф Бранденбургский никогда не поддержит стесненного в средствах короля, - по обыкновению быстро и четко заключила за него мать. - Я бы на вашем месте оставила подобные чаяния, - она подала ему уже наполненный вином кубок.Ухаживать за ним лично было ее странным, доходящим до крайности удовольствием. Она никогда не запрещала себе подобное, зная, что ему тоже это нравилось. - Благодарю, вас, матушка, - король обернулся к ней почти всем телом и с нежностью взглянул в ее глаза, что были словно два мерцающих в темноте агата. - Ваша забота всегда согревает меня в самые трудные дни. - Дни не были бы такими трудными, если бы вы почаще слушали меня, - с ласковой укоризной проговорила Луиза. - Вам надо было принять генуэзцев самому. Госпожа де Фуа не растаяла бы, подождав вас в постели лишние десять минут. - У вас всегда были все права принимать от моего лица кого угодно, а также вести какие угодно переговоры, - Франциск с жадностью отпил из кубка. От разговоров о политике у него обычно першило в горле. В особенности, когда приходилось разговаривать об этом с ней. Сколько он себя помнил, он всегда пытался быть достойным своей матери. Ее гордости и ее внимания. Она прилежно являла перед ним и то, и другое, казалось, лишь бы не возмущать лишний раз его неуемного темперамента и не затрагивать поистине болезненного самомнения. Однако, когда доходило до дела, она со всей своей обычной деликатностью выставляла его виноватым во всем, давая понять, что единственное решение, которое он может принять самостоятельно - это выбор очередной фаворитки, да и то... Иногда ему казалось, что и в этом вопросе не обходится без ее руки. - Они увидели мать, в то время как хотели увидеть сына. Короля, - Луиза завернула рукава, почти что до самого изгиба локтя и положила руки ему на плечи, с ласковой настойчивостью потянув его к себе, - вы в состоянии уловить разницу? - Никакой разницы нет, если все прерогативы даровал король. Весь мир знает о моем к вам отношении, - Франциск I покорно подался назад и привалился колючей щекой к ее тонкому, ставшему уже мокрым запястью. - Они не были настроены ссужать такую сумму именно нам, а потому и отговорки нашли сами себя. Луиза усмехнулась. Он никогда не признавал своих ошибок. - Как бы там ни было, вы поступили весьма неблагоразумно, - процедила она, нагнувшись вперед через его мокрую голову и забирая у короля губку, которую он бездумно вертел в руках, будто бы вспоминая о ее предназначении. - Не тревожьтесь, матушка, у меня есть, чем ответить им, - король улыбнулся. Мать с недоверием посмотрела на него. Казалось, он был еще более доволен собой, чем до ее прихода. Ей ни разу в жизни не удавалось убедить его в том, что он с треском проигрывает. Возможно, поэтому он проигрывал так часто, а если уж одерживал победу, то оглушительную. Все в нем имело поистине грандиозный размах. И победы, и поражения, и желания, что требовали немедленного удовлетворения. - Мой Цезарь, - с привычным вкрадчивым увещеванием начала Луиза, смачивая губку в воде. - Союз с Тюдором - это очень хорошо, но не забывайте, что его надо закрепить не только на словах. Да и удержать окажется не просто. Вы ведь знаете, что Англичанин вспыльчив, а его жена...- Тетка этого самоявленного императоришки, - пренебрежительно протянул король. - Что нам с нее, матушка? Уолси сейчас ему и жена, и мать, и любовница. Я не идиот, чтобы доверять Генриху, но мне хватает прозорливости доверять его канцлеру. Тем более это по вашей протекции он попал сюда впервые, - справедливо заметил он. - Все так, - Луиза согласно кивнула, - однако не спешите надеяться только на Уолси. В любом случае нам нужна будет поддержка Папы, - она нежно провела губкой по его шее и ключицам, плавно спускаясь к груди. Король тяжело выдохнул, блаженно зарывая глаза. - Что вы предлагаете? - слегка охрипшим голосом поинтересовался он. - Или это снова лишившее вас сна пресловутое наследство Бурбонов? - расслабленная улыбка слегка коснулась его губ. - Или сам достопочтенный коннетабль не дает вам покоя?.. Матушка, дождитесь пока он овдовеет, - не без ехидства добавил он, заметив, как губка вдруг замерла на его груди. Он всегда догадывался о чувствах матери к Карлу Бурбону. Ее сердечные дела его мало беспокоили, так как он считал это вполне естественным для женщины делом - быть всегда влюбленной в того, с кем никак невозможно было соединиться. Молодая, но до крайности болезненная жена коннетабля все никак не желала отдавать Богу душу и оставлять своей кузине Луизе Савойской, как своего мужа, так и свои деньги. И этот прискорбный факт уже долгое время служил причиной дурного настроения последней. Король бы и рад был помочь своей горячо любимой родительнице, да не знал, как. - Что плохого в том, что я хочу получить то, на что имею полное право? - жестко поинтересовалась Луза, видимо, не пропустив мимо ушей выпад про Карла. Король приподнялся в ванной и успокаивающе коснулся губами внутренней стороны ее локтевого изгиба. В вопросах своих прав на что-либо Луиза была непреклонна. Будь то деньги или мужчина. Однако король не стал нагнетать и без того повисшее в воздухе напряжение, отпустив очередную шутку на тему того, что его мать имела право на наследство, но не на самого Бурбуна. - Успокойтесь, матушка, - примирительно проговорил он, - и скажите, чем я могу вам помочь. - Не только мне, сын мой. Неужели вы считаете, что эти деньги нужны мне лично? - Луиза обиженно вздохнула. - Эти деньги пойдут на расходы, что понадобятся в будущем для вашего восхождения на императорский престол. Или вы рассчитываете, что он достанется вам просто так? - она склонила голову набок, пленительно улыбаясь.Король улыбнулся ей в ответ, не в силах оторвать от нее взгляд. Ее годы были приличны, но она все еще не утеряла былой красоты. Пышные белокурые волосы, что практически не тронула седина, точеные черты лица, присущие урожденной аристократке, красиво очерченные розовые губы, свежая белая кожа. Когда она была так близко, у него перехватывало дыхание. Он давно перестал быть капризным и несдержанным юнцом, во всяком случае ему так казалось. И запретные желания его стали скромнее и умереннее, так как его окружало поистине огромное количество женщин, готовых с радостью исполнить любой его самый изощренный каприз, но... они остались. И иногда, глядя на Луизу, он отчетливо понимал, что так и не избавится от них. Она считала все это капризом ребенка, которого собственноручно избаловала, а он по традиции и не знал, что считать. Слишком долгие раздумья о слабом поле утомляли его, даже если речь шла о родившей его женщине. Конечно же, сыновьи чувства в нем многократно превышали все остальные. Он искренне боготворил и почитал свою мать, которая жизнь положила на то, чтобы он был успешен. А с тем, что было запрещено, он вполне удачно и без особой трагедии справлялся посредством других женщин, каждую из которых тоже по-своему обожал. - Помогите мне выиграть тяжбу, - произнесла Луиза, прерывая его размышления. Она мягко помассировала его плечи. Не было женщины нежнее, чем его мать, которая чего-то хотела от него. - Сюзанне недолго осталось, - продолжала она, склонившись к самому его уху. - Этой зимы ей не пережить. - А ее мать? - отстраненно поинтересовался король. Сейчас его меньше всего занимала вся эта история. На него снова нахлынула волна далеко не политических фантазий, от которых он не знал, куда деваться. - Не будем забегать так далеко вперед, - бесцветно произнесла Луиза. - Все может случиться. Пока что только угасающая жизнь ее дочери держит ее на этом свете. Однако я хочу начать процесс уже сейчас. Анна Французская незаконно владеет частью моего состояния, - в ее голосе явственно проскользнула жгучая ненависть. - Я всегда на вашей стороне, матушка, - поспешил заверить ее король. Он плохо выносил, когда она была чем-то расстроена. - Да, но на этот раз вы должны объявить свою позицию открыто, - Луиза снова медленно провела губкой по его груди. Кончики ее тонких пальцев едва уловимо касались кожи. Франциск почувствовал, как мурашки разбегаются по всему его телу. Он жадно облизал пересохшие губы. Случалось, она и раньше помогала ему принимать ванну, но сегодня выходило особенно хорошо. А вернее сказать, как раз таки плохо, ибо он все отчетливее различал в себе желание затащить ее прямо в это самое корыто, что, как на зло, а точнее, по его собственному приказанию, было изготовлено специально для двоих. - В женских делах король должен занимать нейтральную позицию, матушка, иначе я рискую быть понятым неверно, - справедливости ради заметил он. - А я и не прошу вас собирать двор и объявлять об этом во всеуслышание, - привычно сыронизировала его мать. - Достаточно будет того, что вы дадите знать об этом судейству, - мягко констатировала она, улыбаясь одними глазами. Ее голос звучал на тон ниже, чем обычно. И в нем чувствовалась совершенно неприкрытая интимность. Он давно привык к этому, всегда не без удовольствия улавливая эти знакомые нотки. Однако сейчас они готовы были довести его до вполне наглядного экстаза. - Хорошо, я исполню вашу просьбу, - тихо произнес он, накрыв ладонью ее руку и словно в каком-то забытьи медленно спуская ее все ниже. Она не сопротивлялась, позволив ему ласкать себя собственной рукой там, где он хочет. Правильно это было или нет, но она уже давно поняла, что не сможет удержать ни его, ни себя в рамках дозволенного. Когда-то давно что-то пошло в их отношениях не так. Возможно, это случилось потому, что она слишком рано осталась вдовой, излишне сконцентрировавшись на единственном сыне, воплощении всей ее любви и честолюбивых устремлений. Сейчас было и не вспомнить. И не вернуть того, что было безвозвратно упущено, а именно - возможности вновь правильно воспитать своего ребенка. Второго шанса здесь не давалось никому на свете. Такова была человеческая природа. - Мой Цезарь, - мелодично прошептала она, все-таки осторожно отнимая у него руку. Ей не хотелось снова нырять в этот непроглядный омут их неправильных отношений. Пару раз она позволила себе это и ни о чем, собственно, не жалела, но и вспоминать особо не любила. - Говорите, - король слегка болезненно поморщился. Сейчас он бы явно предпочел ванну со льдом.- Ваша новая возлюбленная, - Луиза поправила пышные волосы, что были уложены красивой волной под белый шелковый убор, который она надевала уже поздним вечером, почти перед самым сном, - не слишком ли много вы ей позволяете? - Матушка, вы никогда не вмешивались в мои увлечения? Почему вдруг сейчас? - без особого энтузиазма поинтересовался Франциск. - Отвергать подарки короля недопустимо. Женщина, что поступает так, явно знает себе цену, и, кроме того, хочет, чтобы эту цену знали и вы, - назидательно пояснила его мать. - А что в этом плохого? - король с мечтательной улыбкой пожал плечами. Пожалуй, именно этот инцидент разжег в нем такое пламя страсти. Франсуаза де Фуа действительно знала, как подать себя королю. - Ничего, конечно, - Луиза с некоторым неудовольствием посмотрела на сына, будто бы прочитав его мысли. - Однако уже сейчас вы оцениваете ее настолько высоко, что раздаете ее братьям должности, которые возможно получить только за достаточной выслугой лет. Люди столь молодые и еще никак не проявившие себя не могут занимать такие государственные чины, - она поджала красивые губы. - Не беспокойтесь, матушка, - прохладно отмахнулся король. - Я даю эти должности, я и заберу обратно, если будет такая необходимость... Как и все в этом государстве, - с лукавым прищуром добавил он. - Вы влюблены, - сухо выплюнула Луиза, поднимаясь с места. - И потому не способны увидеть, как вами манипулирует, - ничего более не прибавив, она направилась к выходу. - Останьтесь сегодня со мной, - Франциск поднялся из ванны.Она приостановилась у самых дверей, слушая, как вода стекает по его напряженному телу. Вот он шагнул на пол. Вот обернул вокруг пояса кипенно-белое льняное полотенце. Остаться... Хотелось ли ей остаться?- Нет, - насмешливо бросила она, уже берясь за ручку двери. - Вы делаете меня несчастным, когда уходите вот так, - король подошел к ней сзади и обнял за плечи. Бережно, но настойчиво. - Вас есть кому утешить, - иронично проговорила Луиза, не пытаясь однако освободиться из его объятий. Его мокрые руки обжигали ее даже сквозь платье. - Но сейчас я не хочу других, - с полной искренностью констатировал король. И это действительно являлось проблемой. - Сейчас... или через месяц, - каким-то странным тоном прошептала Луиза, - вы всегда будите хотеть слишком многого. Это моя вина. Я слишком много вам позволяла. - Имеет ли смысл терзаться запоздалыми раскаяниями, матушка? - он аккуратно расстегнул первые пуговицы кружевного белого воротника своей матери и кончиками пальцев провел по ее шее. Тонкой и гибкой, словно у молодой девушки. Луиза со вздохом прикрыла глаза, чувствуя, что едва стоит на ногах. Бороться с собой всегда оказывалось сложнее, чем представлялось. Почему бы не уступить ему сейчас? Нет! Этого не случалось уже много лет и не стоило начинать снова. Она чувствовала, что так будет лучше. - Ваш король просит вас о милости, а мог бы и приказать, - не без доли свойственного ему сарказма проворковал Франциск I, любовно поглаживая ее плечи. Луиза усмехнулась, наконец отыскав в себе силы высвободиться из его рук. - Спокойной ночи, сын мой, - все так же насмешливо проговорила она и быстро вышла из комнаты, на ходу застегивая ворот. - Спокойной ночи, матушка, - со вздохом детского огорчения буркнул король. Он стоял на пороге своих покоев и с умилением смотрел ей вслед. Нет. Ей нельзя было приказывать! Ее можно было лишь умолять, стоя на коленях. Эта ее черта всегда вызывала в нем еще больше нежного обожания. Что ж, возможно, скоро он поступит именно так, как ей того хочется. Но это, разумеется, если он сам будет в соответствующем настроении. - Позовите ко мне госпожу де Фуа! - гаркнул он дежурившему у дверей пажу. Тот едва не свалился с табурета, на котором мирно и никому не мешая просыпал свою ночную смену. - Ваше Величество, но время... - пробормотал он, поглядывая на настенные часы.- Второй час ночи, - нарочито терпеливо пояснил король, нагнувшись к пажу и касаясь острой бородкой самого лица мальчишки. - И что теперь?! - воскликнул он, воздев к небу очи. - Или ты думаешь, что она тоже мне откажет? - он махнул рукой и захлопнул двери прямо перед носом юнца, что так и не понял - звать ему госпожу, или нет.