Сметана (1/1)

Двумя, даже тремя котами теперь никого не удивишь.Проблему миллиона непривязанных котов нужно было как-то решать, так что...Но когда Наташа в следующий раз навещает русский магазин, у знакомой продавщицы Верочки округляются глаза. Она говорит:— Надя?..А Наташа вежливо кивает и отвечает:— Мне как обычно. Огурцов, сметаны, пряников и водки.Продавщица, продолжая таращиться, ныряет за прилавок. Прилавок в магазинчике старый, советский. Правда, Наташа привыкла видеть такие почти пустыми (в углу стеклянные бутылки с молоком и кефиром, сверху — буханки хлеба — белого и серого, а остальное — пустое). Этот же настолько полон, что толком разобраться в этом изобилии человеку неопытному практически невозможно. И продавщица Верочка, кстати, совершенно не походит на советскую бабу в грязноватом переднике. Верочка хрупкая, тонкая и родилась уже здесь, в Штатах, много позже Развала, поэтому разговаривает на русском с заметным акцентом. Правда, английский у неё тоже... несколько специфичен. Магазином же владеет её мать. И вот та - дородна. Секс-бомба и влажная мечта какого-нибудь совхоза.В русский магазин на Брайтон Наташа ходит, когда заедает тоска по сраной родине. После застарелых (вкус детства) пряников обычно попускает.Итак, Наташа ждёт, коты ждут, а Вера копается за прилавком.Достаёт кефир, баллончик взбитых сливок и банку молочного концентрата, тихо ругается на русском — с акцентом, потом на английском — тоже. Снова ныряет.И тогда в магазинчик заваливаются говнюки в спортивных костюмах — китайский “Адидас”.***Наташа не заморачивается с именами для котов. Для порядка она их, конечно, спрашивает, но — тупые же. Тупые просто вот... Pizdez. Просто.Она просто нумерует их — теперь у нее коты с Первого по Одиннадцатого, и, все самцы, к счастью, потому что решать их половые проблемы в стае она не нанималась.Она вообще пока не очень понимает, что с ними, одиннадцатью, делать.***У Верочки, которая как раз вынырнула в очередной раз, теперь наконец со сметаной, глаза делаются на пол-лица. Она сдавленно охает и тянет руку под прилавок, где у нее кроме прочего тревожная кнопка.Но не успевает.Один из "адидасных" направляет на неё дешевую карманную пукалку — “Рэйвен МП-25” — и велит:— Не смей. Руку убрала, мочалка! Руки вверх, сучка, кому сказал!Верочка кивает и послушно поднимает руки, продолжая сжимать банку сметаны и делаясь притом бледной до синевы сквозь свой яркий, неумелый, наивный макияж.Наташа с интересом оглядывает мужиков. Все как на подбор: низкие лбы, цепи толщиной в палец, татуировки, которых им, насколько Наташа понимает, по статусу носить не положено. Будь они в России, срезали бы вместе с кожей. А тут... Дебилы.Наташа размышляет.— И ты. Ты тоже руки. Руки, чтобы я видел. — Тычет в неё пушку главный и обдаёт перегаром. — Вот. Так что. Мамаша твоя, Вера, не платит нам за “крышу”. Открывай кассу.Верочка всхлипывает, дальше всё быстро: мать Верочкина, Дарья, решает, видимо, узнать, что за шум, высовывается из подсобки, охает, хватается за сердце и закатывает глаза, сползая по стеночке. Мужик от неожиданности стреляет. К счастью, это старый дерьмовый “Рэйвен”, поэтому — мимо.Но Наташа понимает: придётся вмешаться.Через минуту у мужика во лбу дырка, а крови не так уж много. “Быку” справа досталось по яйцам (или, скорее, яиц у него не осталось, вот тут кровь хлещет), коты грызут левого “быка” и, кажется, уже лишили его глаз. Воет. Двое оставшихся, наиболее разумных, испарились, оставив после себя только некий намек на запах мочи. Наташа усмехается и говорит котикам:— Фу. Он, может, заразный. И у него точно гепатит. Прекратите.Коты глядят на Наташу с обожанием и своё занятие послушно оставляют.Наташа хмыкает.***К котам она постепенно приглядывается. Сперва-то они ей были все одинаковые. Штамповка, да. Дети пробирки.Их выкармливала машина, бр. Но Наташу ведь тоже выкармливала машина — большая, неповоротливая. Государственная.В общем, потом оказывается, что Третий терпеть не может куриные паштеты, но ест из боязни, что другой еды не дадут и останется голодным. Шестой предпочитает спать у Наташи в ногах и шипит на всех, кто пытается занять его место, поэтому может случаться потасовка. Одиннадцатый из них самый умный. По крайней мере, в этой своей кошачьей школе он схватывает всё на лету и получает лучшие отметки.В общем, Наташа к котам приглядывается. Она не испытывает к ним особенной любви, но чувствует за них ответственность. В некотором смысле это новое чувство. Данжер был старше, и рядом с ним Наташа всегда ощущала себя той же восторженной трехлеткой. Глупой. А Данжер нёс за неё ответственность до конца. Потом ещё Наташа, конечно, отвечала за успешность своих миссий. В некоторой степени — за Клинта и даже Коулсона. Но. Они были взрослыми людьми, агентами и сами взвешивали риски. Эти тупые коты без неё и шагу ступить не могут.— Да не подохнете вы, если останетесь дома одни на целый час! — рычала на них Наташа. Но дома они оставаться отказываются.***Банка со сметаной треснула, сметана потекла по анемичной Верочкиной ручке.Наташа вздохнула.— Ещё банка есть?— Я... я нажму кнопку.Мамаша, кажется, передумала падать без чувств, поднялась, колыхая своим безразмерным... телом. Твёрдо сказала:— Погодь. Не жми. Потом. Сперва... Надя, детка. Ты... это. Возьми из кассы, сколько хочешь. За свои услуги. А то… это ж был Герман. Он бы нас… Веру. Как меня. Когда я была как Вера. Когда-то я была как Вера. А до Германа был Саныч. Ну. Бери деньги и уходи. Я скажу полиции, что была перестрелка. А ты… ты заглядывай потом. Почаще. Лучше тебе платить, чем...Наташа смотрела на эту женщину, немолодую и толстую, некрасивую. Женщину, которая, кажется, считает, что ей в жизни повезло. У неё есть её русский магазин чёрствых пряников и палёной русской водки. А место Германа уже завтра займёт какой-нибудь очередной Саныч, и Дарья будет бояться, что её хрупкую дочь будут трахать в подсобке, зажав рот или стискивая тонкое горло. Притом Дарья всё ещё будет думать: повезло, вырвалась.Наташа поморщилась.— Ладно. Буду заглядывать к вам по возможности раз в пару недель. Деньги свои уберите. Я за сметаной пришла. Есть ещё?Верочка мелко закивала. Сметана нашлась. Коты её любят до безумия. Дураки. Сметана только с окрошкой хороша, а так — дерьмо магазинное.— Для тебя — всегда будет, — торжественно пообещала Дарья напоследок.Наташа будет заглядывать. Верочку жаль, конечно. А Дарью жаль куда как больше.Это Наташа-то вырвалась. А у Дарьи в магазине этот… Герман с простреленной башкой. Дарья так и живёт.