Оригинальный способ украсть яблоки (1/1)

***— Эдди, ты это специально? Яблок захотел? — дальнейшие слова тонут в истеричном смехе. — Это же преступление, так нельзя, понимаешь? Нельзя брать чужое! — прерывающийся от волнения голос говорит о том, что мой пасынок, вероятно, опять потеряет сознание. А Эдвард... Эдвард молчит. Как и всегда, впрочем... Говорить он умеет, и неплохо, но не любит. Что же там происходит? Надо проверить... В конце концов, я уже закончил работу, а в кабинете заперся только потому, что хотел тишины. ***Зайдя в гостиную, я увидел это чудо с ножницами вместо пальцев на диване... Более растерянного и несчастного взгляда я в жизни не видел — даже на войне. У Эдварда вообще талант выражать взглядом буквально любые эмоции, какие только могут возникнуть у человека... Что ж, в этот раз я его полностью понимаю: на его ножницы насажены яблоки. Где он их взял? Понятия не имею. Могу только точно сказать, что ему эта ситуация удовольствия не доставляла. Вид у него был такой, будто он готов был заплакать... Умеет ли он плакать? Это нам предстоит выяснить. Откровенно говоря, я очень мало знаю об этом робком киборге, ведь он с нами всего неделю... И я молюсь, чтобы Фрэнк не тянул с изготовлением протезов для него, ведь он постоянно что-нибудь портит, сам того не желая. — Эдвард, у кого ты украл яблоки? — стараюсь не рассмеяться и не напугать его слишком грозным голосом. — Я нечаянно... Посмотреть хотел... — да уж, интонаций у Эдварда просто нет, — но нужны ли они с его взглядом? — Вот как... — тут я не сдержался и криво улыбнулся. Честно говоря, я побаиваюсь его огромных острых ножниц, но вид был более чем комичный: большие красные яблоки на этих лезвиях смотрятся до такой степени не к месту, что даже сравнения не подобрать (хотя Вилли наверняка смог бы). — Ну, раз уж набрал, ешь! Не пропадать же добру! — прервал меня Вилли. — Оригинальный ты воришка, конечно... — Воришка? А вы в полицию не позвоните? — Эдварда даже передернуло на слове "полиция". Полицейских он очень боится... Что ж, в этом есть большой плюс: он невероятно послушен. — За десяток яблок тебя разве что отругают... — произнес Крейн с умным видом (в такие моменты он очень напоминает мне меня в детстве — даже внешне похож). — Но все же брать то, что тебе не принадлежит, не следует. — Я знаю... Я не хотел... — мне, возможно, показалось, но Эдвард вроде всхлипнул. — Простите... Пожалуйста, снимите! — он протянул ко мне свою "когтистую лапу" и жалобно заглянул в глаза. Разумеется, я снял яблоки с его... пальцев (наверное, так следует называть его ножницы). Может быть, мой единственный биологический сын и считает меня садистом — у него есть на то причины, и этим я не горжусь, — но на деле я довольно добрый. К тому же как можно не проникнуться сочувствием, глядя в эти блестящие карие глаза? Все же Эдвард очень милый, несмотря на проблемы, которые он доставляет. Не виноват же он в том, что бедный Винсент умер, не успев сделать ему руки! Сам по себе он доброе, безобидное и очень робкое существо — таким же был его отец Винсент Лоун... Я должен позаботиться об Эдварде хотя бы ради памяти друга и дальнего родственника. (Каждый раз глядя на высокого и худого, но хорошо сложенного Эдди с его растрепанными черными кудрями и белым лицом в шрамах я будто вижу длинного нескладного Винсента, его неловкую походку, его гладкие светлые волосы и светло-серые глаза... Может быть, я один? В любом случае, для меня этот киборг всегда будет похож на своего создателя.) Разумеется, Уильям весь вечер хихикал над тем, как его "брат" украл у соседа яблоки одним прикосновением к дереву... Конечно же, Икабод то и дело бросал на него сочувственные взгляды — сердце у этого бледного и вечно напряженного ребенка даже не золотое, а платиновое (воспитание покойной матери пошло ему на пользу)... Вечер прошел именно так, как следовало ожидать. ***Догорает прохладный янтарный закат... Такие бывают только в августе, верно? Пожалуй, при всей моей внешней холодности в душе я все же поэт. Я не могу не восхищаться красивыми видами, даже если в них по большому счету нет ничего особенного! Кажется, я заболтался. Завтра у меня первая запись на девять утра... Надо выспаться. Пора лечь, — но сначала я, разумеется, пожелаю спокойной ночи своей семье.