Глава 45 — Алсинейль (1/1)

И еще неизвестно, где трудней: на войне быть или после войны жить.(Виталий Кривенко ?Как поживаешь, шурави??)Едва ли кто-то ненавидит войну больше, чем тот, кто вынужден время от времени ввязываться в нее, дабы сохранить хрупкий мир. А целитель, призванный брать в руки оружие, ненавидит войну, пожалуй, больше остальных. Мы, эльфы, всегда были целителями – такова наша природа, и воинами тоже были с незапамятных времен – такова необходимость. Юным эльфам, пополнившим отряды дозора, рассредоточенные по лесам вдоль всего Гномьего хребта и по побережью до Белого Бивня и Северных гор, еще придется это осознать. Мальчишки мечтают о подвигах. Им еще предстоит научиться говорить себе, рассекая мечом живую плоть: ?Убивая врага, я убиваю войну?. Научиться смотреть в младенчески беззащитные, удивленные лица поверженных противников, когда удар уже нанесен, и жизнь меркнет в стекленеющих глазах мальчишки – лысого орка или бородатого викинга. И тогда, с последним дыханием, вдруг открывается несбывшийся прекрасный замысел о нем, омытый кровью и болью, запредельной и последней, причиненной твоей рукой. Я помню всех, кого лишила жизни моя рука. Их тысячи, а я помню. И всегда одно и то же – боль, удивление и по-детски распахнутые глаза, словно бы только в это мгновение им что-то открылось, что-то важное, чего понять всей жизни не хватило. Ни один эльфийский воин никогда и никому не признается, что в день поминовения возносит особую молитву о тех, кого лишил жизни в бою. И это правильно. Ведь только кажется, что в бою главное – выжить, не быть убитым. Главное-то остаться собой – убивая, не стать убийцей. И каждый должен сам найти в себе то, что исцелит только его. На то ты и целитель, эльфийский воин. Поэтому и ни почему иному в моем народе войну всегда ненавидели, но и считали главным испытанием на зрелость…– О чем задумался? – Гвойрин опустился рядом, с удовольствием вытянул ноги к костру.– Да так… Старею, наверное, – на философские раздумья потянуло. Что там? Все тихо?– Так тихо, что даже жутко. Не нравится мне это. В горах по северу еще полно зияний, но ни одной твари за последние несколько дней, а ведь перли одно время, молот Трауба им в зубы! Да я ж тебе писал. Драконы стерегут те места, как собственные яйца. Ну, то есть… Короче, глаз не спускают. От Василисковой пустоши и южнее запечатали вообще всё. Уж не знаю, сколько сил потратили.– Много. Их можно понять. Каменные тролли, виверны, собачки, прочая имунная к магии пакость не так страшна, как один-два василиска. Сам помнишь, тварь небольшая, но бед наделать может. Лет пятнадцать назад такая тварь невесть откуда появилась в Драконьих горах и натворила немало. Так что у драконов к василискам свой счет. – Это да-а-а… Я вот думаю, тот, кто эту тварь создал, малек не дотумкал с кристаллической решеткой углерода. Ее бы у алмаза позаимствовать. Прикинь, какие россыпи алмазов по предгорьям – тут белочка, тут зайчик…– А там – гном с эльфом на пару, – закончил я нарочито мрачно, изо всех сил пытаясь не расхохотаться, представив себе эту алмазную композицию. – Гвор, ты – истинный гном.– На том стоим, – он важно кивнул и все-таки гоготнул.Меня всегда удивляло, что на войне тянет смеяться над самым страшным. Наверное, потому, что осмеянное страшным быть перестает, и жить становится легче. А Гвойрин, меж тем, продолжал:– С неделю тому назад один мальчишка из патрульных чуть под взгляд василиска не угодил – зияние-то запечатали, но одна тварь, видать, просочилась. Однако ж реакция у мальца иным не чета! Успел юркнуть в старую заброшенную штольню. А тварь, не будь дура, возьми да и полосни взглядом по скалам. И все бы ничего, да, понимаешь, какому-то винторогому козлу дома не сиделось. Он прям в прыжке в камень и обратился, да вниз. А высота-то ого-го! Ну, эта каменная махина крышу штольни и проломила со всем своим ускорением свободного падения. Штольня в хлам – ветхие крепления-то были, дунь – развалится. Тут еще один из драконов такое загнул на южно-орочьем диалекте… В другой раз я не постеснялся бы да попросил слова переписать, уж больно забористо у него выходило – заслушаешься. Я-то поначалу его за девку переодетую принял – глаз синий, волос долгий, беленький весь такой, на ваших похож, и говорит тенорком. Пока он брыхозавром не обернулся и того василиска на голом нахальстве не завалил, ни разу под его взгляд не попав, заметь. А потом как есть к развалинам штольни кинулся. Обломки разметал лапами да крыльями – мы только в сторонке лежали, головы прикрывая, чтобы по кумполу не схлопотать. Дружка из развалин выковырял. А тот ничего, живехонек, только каменной пыли наглотался да плечо повредил. Ну, тут старик Руфин ему и говорит, мол, давай руку вправлю. Он, вообще-то, у нас за отрядного лекаря. Но то ли давно не практиковался, то ли чего не рассчитал – мальчишка орать не орал, а чуть не на два локтя взвился. ?Знаете, – говорит, – почтенный, я, пожалуй, лучше пока обойдусь. Мне нынче, – говорит, – в Лариндейл лететь. Там и помогут, если что?.Гвойрин зашелся в беззвучном смехе, утирая слезы. Видать, диалог незадачливого лекаря с раненым драконом его и теперь смешил. Потом перевел дух и продолжал:– Ну, я как про Лариндейл-то услышал, ему и говорю, так и так, а не сможет ли он передать письмецо тамошнему Владыке? Парень кивает – мол, передам всенепременно, почтенный мастер Гвойрин. И улыбается, а у самого рожа в пыли, и на зубах песок скрипит. Я аж присел от неожиданности. Мы допрежь не знакомились, а вот он мое имя знает, я же при седых висках перед ним дурак дураком!– Ну, так уж и при седых!– Не важно. Говорю ему: ?Ты, мил дракон, скажи, как тебя самого-то звать? А то не знаю, кого и благодарить. Опять же, вроде общее дело делаем, а я вас и по именам не знаю. Непорядок это. Не по-нашенски?. ?Зовите меня, – говорит, – Дишандр. Меня так все в Империи зовут. А это мой друг, мы с детства знакомы?, – и на синеглазку свою указывает. А та… тот в смысле говорит: ?Позвольте представиться. Танши Ал'Шурраг. Можно просто Танши. И да, я не переодетая эльфийская дева, если кто-то еще не понял, и мы с Дишандром не любовники?. Вот тут не выдержал уже я. Хохотали долго, ловя заинтересованные взгляды юных дозорных с дальнего края поляны. На войне так мало поводов для смеха, что чужое веселье вызывает вполне понятную зависть.– В общем, что такое драконья проницательность, вы, гномы, теперь знаете, – резюмировал я, отсмеявшись, наконец.– А то! Я ж представить боюсь, что он там мог в наших головах раскопать. Я-то на эльфийские прелести не падок, сам знаешь. По мне краше человеческих женщин в самом соку и быть ничего не может. Но есть среди наших и любители тощеньких блондинок – спинным мозгом их чуют. Они на этого дракона облизывались – ясно дело, без конкретного прицела, ради отдохновения глаза, и, опять же, помечтать, – а тут такой конфуз, и все мечты наружу! Но тот ничего, свойский парень оказался. Гвойрин помолчал и закончил совсем другим тоном:– Что же все-таки происходит? Почему такое затишье? Не к добру это…– Может быть. А может, у них самих большие проблемы.– Да ну!– Нынче один из береговых патрульных прилетел с известием. У викингов раскол. Отряд островных воинов перешел на нашу сторону.Гном удивленно присвистнул и выжидательно уставился на меня.– Драконий патруль обнаружил три драккара, шедших к берегу. Поначалу ребята не поняли маневра, поскольку корабли, экономя силы гребцов, лавировали короткими галсами при почти встречном ветре, ловя его в паруса. А когда поняли, едва не пожгли. Хорошо, командир боевого крыла был воин опытный, еще помнил обычаи викингов с той давней войны и заметил, что стяга они не поднимали и стены щитов по бортам не было. Значит, шли не в бой. Подкрепление вызвал, конечно, и драконы усиленным отрядом проводили драккары до внешнего рейда Китового Киля, дав понять, что дальше не пустят. А когда на борт флагмана спустились трое патрульных, знаешь, кого они там обнаружили?– Неужто самого Хашурга в покаянных слезах?– Ну, уж ты здоров фантазировать! Зигурда Мудрого. Он сообщил, что на островах творится ?большое зло? – так и сказал. Сказал, что его воины ничего не боятся, кроме одного – что их заставят служить изначальному злу, как случилось со многими их соплеменниками. Скоропостижная смерть Ульхдаттвара Клятвопреступника лишь расчистила путь его преемнику, некоему Фофниру Грозному. Для нас он темная лошадка, но, как оказалось, значимая политическая фигура. Это он посылал драккары в Западный океан. На его стороне шаманы. Когда Зигурд попытался ограничить власть неформального лидера, оказалось, что за всенародно избранным конунгом готовы идти далеко не все. А открытое противостояние вылилось в бойню. Многие, кто сейчас плыл к берегам Империи, за одну ночь лишились жен и детей, убитых людьми Фофнира. Кто уцелел, тоже плывут с мужьями и отцами в надежде, что Империя их примет. Мужчины готовы сражаться на нашей стороне до конца. Так они, во всяком случае, утверждают, и, зная их обычаи и характер, я склонен им поверить. Зверствовать они, конечно, зверствовали на этих землях, и немало. И военная хитрость им знакома. Но хитрости ради памятью предков не клялись бы, женщинами, стариками да детьми не прикрывались бы. Не тот народ.– И что теперь?– Всех их проверили на наличие печати подчинения. Чисто. Но мужчинам, а возможно, и женщинам придется пройти ментальное сканирование. После событий в Арнегастхольме имперские власти иначе не станут вести с ними переговоров. Викинги это понимают и согласны подвергнуться процедуре. Сейчас на внешний рейд Китового Киля прибывают драконы, среди которых члены Совета магов и императорская семья. На корабли поставляются съестные припасы и целительские снадобья. Часть наших дозорных в качестве целителей тоже там. Среди беглецов есть младенцы и беременные женщины. Многие ранены и нуждаются в помощи. Как только людям разрешат сойти на берег, их надо будет устраивать. Казармой тут не обойдешься. Да и сам понимаешь, не так тяжела война, как жизнь после нее. При самом благоприятном раскладе они еще долго будут чужаками на имперских землях, не один год учиться жить здешним укладом. И пройдет немало времени, прежде чем дочь местного рыбака или ремесленника пойдет замуж за сына викинга – по любви, по доброй воле да с согласия родителей. – Ну ты размечтался! – недоверчиво хмыкнул многоопытный друг мой. – А кстати, что местные-то?– Пока наблюдают с берега и рыбацких суденышек за возней с драккарами на внешнем рейде. Паники нет, поскольку где драконы, там не забалуешь – это они уже поняли. – А что будет, когда викинги сойдут на берег?– Большой вопрос. У местных веками копился счет к их племени. Медом чужбина островитянам не покажется. На первых порах, по крайней мере, точно. Да и наша разведка по первому времени будет следить за ними зорко.– ?Наша? – это эльфийская? – Эльфийская.– Слушай, Нейли, на кой она тебе сейчас? О регенте ихнем давно уж позабыто. На троне империи вообще все твои. Какого орка лысого тебе разведывать тайны собственных детей?– А я не тайны собственных детей разведываю – там вообще никаких тайн. Я как раз и хочу, чтоб никакому орку лысому… Ну, ты понял.– То есть твоя разведка работает на Империю?– Отчасти да. И по факту с согласия властей. Мои дети пользуются почти всеми нашими разведданными.– И ключевое слово ?почти?, – хмыкнул гном.Я только пожал плечами. Не рассказывать же ему, что я сам еще недавно думал примерно так же, почему и настоял на том, чтобы из соображений дипломатии частично заморозить деятельность разведки на имперских землях. Неудобно было перед детьми. Астер всегда напрягалась, да и сам я порой чувствовал себя так, словно копаюсь в комоде с ее бельем и интимными игрушками. Пора уже детям быть хозяевами в своем доме, решил я тогда. А потом произошел взрыв прямо в ларранском дворце, едва не унесший жизни моих внуков. Соплеменники же Гвойрина погибли, возможно, потому, что я решил поделикатничать не ко времени. Ну уж нет, больше мне в это детство не впасть. Наша разведка будет и впредь работать на имперских землях, пока Конклав и я лично не сочтем эту работу нецелесообразной. И да, не все ее данные ложатся на стол правителям Империи. Это право Мириндиэля – разведка-то наша.Я глянул в небо. Чуть ущербная луна обещала полнолуние через три дня. Еще три дня.– Гвор, мне надо будет отлучиться через три дня.– Далеко? – друг удивленно вскинул голову, от его задумчивости не осталось и следа. Наверное, что-то такое уловил в моем голосе. Нужно следить за интонациями.– Не так чтобы… В Китовый Киль.Мы только что говорили об этом городе, и Гвойрин мог подумать что угодно. Но он давно был моим другом и понял все правильно:– К ней.– К ней. В ночь полнолуния мы должны быть рядом с ними.Кто ?мы? и с кем это ?с ними?, Гвор тоже не спросил. Серебряного он знал, как и знал многое из природы эльфов моего рода. К рассказу о неожиданной женитьбе отнесся философски: мол, Матери виднее. Вот и сейчас спокойно кивнул:– Удачи! Передавай поклон жене. – Потом неожиданно усмехнулся: – А на вашей свадьбе мы еще погуляем, или я плохо знаю эльфов!