45 (1/1)

Она не сразу пришла в себя после всех слов, что сказал ей Чанель в ту ночь. Просто кивнула и ушла, а после не сомкнула глаз до самого утра. Лежала, молча глядя в стену, слушая тяжелое дыхание Дахен, и никак не могла вспомнить, кто она такая, где она и почему все это происходит с ней.Все это время – долгие два года – ее вела впереди себя вера в Джонни. Он был первым человеком, поддержавшим ее, первым, кто полюбил ее, ее первым мужчиной – да, какая разница, просто первым на земле. Именно ему она писала письма – настоящие и выдуманные – именно о нем видела сны. Джонни был ее ожившей мечтой, человеком, о котором она думала, с которым мечтала провести свою жизнь. Он ушел на фронт, оставив ее ждать – и Чеен честно ждала все это время, не подводя ни его, ни себя, отчаянно и верно, как настоящая женщина.И теперь она узнала, что ей не суждено было его дождаться.Так бывает. Конечно. Иногда и сразу. Невозможно взять и поверить в то, что так происходит. И, положа руку на сердце, она обязана была знать. Понять. Почувствовать. Невозможно жить как в сказке. Бывает и такое. Человек просто может прийти в ее мир, чтобы однажды покинуть его. Так бывало и раньше. Йерим, Цзыюй, Тэен, даже Ким Сокджин – им не суждено было остаться с ней навсегда. Но Чеен никогда не думала так о Джонни. Только не о нем. Не мог этот оппа, которому она отдала свое сердце, умереть. И все-таки он умер.Она не плакала – выплакала все свои слезы миллион лет назад. Не слышала собственного отчаянья, не чувствовала себя отверженной или слабой, совсем нет. Ее мир снова остался ее миром, без шанса на прощение или отказ, она и без того была одинока, и потеряла самых близких. Нет, не может она соврать, что никогда в жизни не думала о том, что, возможно, она потеряла Джонни. Чеен наивна, но Чеен не дура, конечно, не дура, и Чеен знала, вероятно, всегда знала и чувствовала – это могло произойти и с ней. Она вполне могла подготовиться к этому раньше, смириться с этим, умная Цзы всегда говорила об этом.Но та же Цзы однажды принесла ей пачку дефицитной бумаги и попросила писать Джонни. Чтобы лучше понять, чтобы лучше ощутить, чтобы смириться. Чтобы поверить и полюбить. И вот теперь ее двухлетняя история закончилась. Прямо на глазах и закончилась.- Ты такая красивая, Чеен-а, - вспоминала она его голос. – Ты очень красивая...И перед глазами поднималось ясное летнее небо, разорванное первыми взрывами, а она в вязаной кофте плакала от страха – и Джонни закрывал ее от целого мира. А потом случился ее первый раз, и она стала женщиной – фигурально и на самом деле, кончилось ее детство, началась настоящая взрослая счастливая жизнь. Или не совсем счастливая, разницы нет.Жизнь началась. И началась она с Джонни.Чеен, конечно, помнила. Помнила и другое чувство, которое однажды испытала – всеобъемлющую нежность к Ким Сокджину, и вряд ли она смогла бы забыть о ней. Но помимо этой нежности, поверх нее лежало другое чувство, сильное и большое, как океан, с которым нельзя было не считаться. Ее любовь к человеку, впервые разглядевшему в ней женщину... И которого теперь нет.- Этого следовало ожидать, - сказала ей утром Дахен. – И это было правдой уже давно.- Почему ты так уверена? – шептала Чеен.- Потому что не мог человек, который так тебя любил, не написать тебе за эти два года, понимаешь? – повторяла Дахен. – Не такой он был, твой оппа. Был бы жив, давно бы уже нашел тебя. И ничего из того, что случилось с тобой, не смогло бы тогда случиться. Он бы не допустил. А раз он погиб... Значит, теперь придется жить без него.- Или не жить...- Он бы не хотел этого, глупая моя Ченги, - Дахен положила голову ей на плечо. – Никогда бы не захотел. Разве не об этом он всегда просил тебя? Жить. Вот ты и живи. Ничего другого все равно не остается. Только жить.Ее слова остались с Чеен на весь этот день и всю ее жизнь.Джонни действительно отчаянно и упорно учил ее жить – и ничего другого Чеен теперь не оставалось.Жить.***Чанель обещал помочь пройти дальше, но как-то быстро и легко забыл о своем обещании. Вместо этого он окружил и Дахен, и Чеен удобством и уютом, и сообразил, как можно обеспечить им официальный статус – его близкие знакомые добыли Дахен пропуск на имя санинструктора, а Чеен стала ее помощницей. Теперь руки у них были развязаны – и никто бы не смог помешать им.Они работали по восемь-десять часов в сутки – к ним шли все заболевшие и раненные из всех ближайших частей, действующих и расформированных. Люди шли и шли, отчаянно и упорно, и крохотный лазарет, который ранее существовал только на бумагах, заработал теперь в полную силу. Девушки трудились полные сутки, перевязывали, мыли и чистили раны, выдавали лекарства и делали кровопускание. Снова и снова, снова и снова. Упорно, безо всяких слов и преград.- Вы наши спасительницы, - говорил Чанель. – Вас небеса сюда послали.Добрые летние месяцы пролетали на глазах – Дахен набила руку на мелких операциях, уже без лишних слов и отговорок могли и швы наложить, и культю промыть. Морщиться при виде опарышей в ране – нет, никто этого уже не делал. А Чеен днями и ночами стирала, сушила и гладила бинты, и моталась на единственной машине в пункт помощи, куда в часть присылали медикаменты – их собственные давно кончились.Написала она однажды Чон Чонгуку – короткую весточку, что они живы и невредимы. Ответ получила в двух словах – платная телеграмма. Чонгук написал: ?Мы тоже?, и было в этом что-то такое особенное, что-то, что было присуще только ему одному. Драгоценные слова, крохотную бумажонку Чеен носила на груди, как талисман.Ей казалось, что от бумаги пахнет любовью, нежностью и ребенком.- Кто тебе Чон Чонгук? – спросил Чанель. – Ты с ним живешь?- Нет, - удивилась Чеен. – То есть живу, но так же, как с Дахен и Джихе живу. В одном доме. Он нам очень помогает. Спасает нас.- Странно все это... Непохоже на него.- Но он лучше, чем хочет казаться, - Чеен опустила глаза. – Добрее и чище. Он мне дороже многих стал за все это время. И о ребенке он заботится.- Не твой ребенок? – уточнил Чанель.- Почему ты переспрашиваешь? – удивилась девушка. Она разгонулась – стирала бинты, мыльными руками убрала прядь со лба. – Стала бы я скрывать собственного ребенка... Но Юна мне как родная. Я ее никому не отдам.- Просто время такое, - попытался объяснить Чанель. – Ты в плену была. Ты красивая, Ченги. Вряд ли чертовы коммунисты это не замечали.- Не замечали, - перебила его Чеен, отвернулась, пряча взгляд. А перед глазами снова всплыло лицо Ким Намджуна, его грубые пальцы, которые лезли к ней под кофту, трогали ее под юбкой.- Не хочешь говорить, не говори, - Чанелю стало неудобно, он отвернулся, сел напротив, достал самокрутку, закурил, выпуская колечки дыма. – Не хочешь, не говори.- Не хочу и не скажу, - Чеен с силой бросила бинты в таз. – Думаешь, ты первый спрашиваешь? Думаешь, последний? К сожалению, нет. Совсем нет. Жизнь суровая пошла, приходится выживать, и мы выживаем.- Но не таким же образом...- И таким тоже, - Чеен вешала мокрую ткань на кусок проволоки, потом с силой выплеснула воду вокруг себя. – Я не пай-девочка, много повидала. Но обсуждать меня не надо. И осуждать тоже. Честь свою я сохранила, но даже если бы и нет – кто меня осудит? Кто вообще может кого-то осуждать? Солдаты на войне убивают, а мы – выживаем.- Я убил, - кивнул Чанель. – Не одного и не двух даже. Убивал много и часто. Иногда даже время не подбирал. Иногда безоружных... И раненных... Но тут разговор другой. Или я их, или они – меня. Понимаешь?- Понимаю, - кивнула Чеен. – Поэтому и молчу. Все понимаю. И ты тоже меня пойми. И меня, и всех прочих. Мы не хотим говорить о том, что было. Война не все оправдает, конечно, человеком нужно оставаться. Но и играть с нашими ранами тоже не стоит.Она никогда раньше не пыталась даже спорить с ним, и он был просто удивлен. Не ожидал такого никогда. Странно было видеть, как милая эта девочка испуганно и нежно умолявшая его раньше оставить ее в покое и не задирать, теперь спорила с ним обо всем на свете, и не боялась его.Ему это нравилось. И Пак Чеен нравилась. Но теперь ее раны были обнажены – Чанель видел их.Одной смерти Джонни тут было мало, конечно.- Пойдешь за меня? – вдруг выпалил он, сам от себя не ожидая.Чеен подняла голову, внимательно посмотрела – не шутит ли, замолчала. Осторожно всматривалась в его глаза, будто бы искала что-то, а потом покачала головой.- Не знаешь или не пойдешь? – уточнил он.- А зачем ты меня туда зовешь? – Чеен села рядом, вытирая мокрые руки о свой медицинский халат. – Разве так нужно звать? Разве меня? Ты бы лучше Наен-онни позвал... Правда, не сейчас. Сейчас ее нет.- Я тебе говорил, - вспылил Чанель. – Прежде чем уйти говорил. Что когда вернусь, позову. Вот зову. Раз ты ничья, раз ребенок не твой, раз Чонгук только друг. Но даже если бы и была чья-то, все равно бы позвал. Хочу позвать тебя, Пак Чеен. Тебя хочу.- Не стоит так... – Чеен опустила голову, смутилась – впервые, как настоящая девчонка. – Ты ведь не этого хочешь, оппа.- А откуда тебе знать? – Чанель рассердился. – Разве не видишь? Все видят уже... Даже и Дахен-а увидела. Я ради тебя стараюсь. Все ради тебя. Тебя хочу. Не можешь принять это так и скажи. Но только не играй, Чеена, не играй, прошу тебя.- А разве я играю? – Чеен подняла глаза – взгляд острый, как лезвие ножа. – Разве играю? Разве не даю тебе возможность присмотреться и понять? Где в моих словах жестокость или сомнения? Где желание причинить боль? - Я не говорил о том.- Тогда зачем ты говоришь то, в чем не уверен? Лучшее время выбрал, оппа? Ты воюешь сейчас, я воюю тоже, пусть и по-своему. Разве не стоит сначала пережить то, что послало нам время?- А когда наступит время подходящее? – спросил Чанель. – Завтра или через год? Буду ли я жив к этому времени, будешь ли жива ты?- Не знаю, - Чеен покачала головой. – Но я не хочу давать тебе ответ только из-за сомнений. И не хочу врать. Я хочу быть той, кто я есть, пройти свой путь с достоинством и верой. И лишь тогда я буду точно знать, правильно ли я выбрала или нет.- Ты меня не любишь... – сказал Чанель. – Я не нравлюсь тебе.- Я люблю Джонни, и ты об этом знаешь, - серьезно сказала Чеен. – Всегда его любила. Жила все это время ради встречи с ним.- Но если его теперь нет...- Это ничего не меняет, - перебила его Чеен. – Я буду ждать его еще. Пока не кончится война. И никогда не соглашусь на предложение, пока не буду любить человека. Пусть и не так, как оппу. - Прости, - вдруг вырвалось у него. – Прости меня, Чеена. Я не прав. Не стоит мне так говорить с тобой. Прости.- Почему ты извиняешься? – Чеен положила мокрую руку на его большую ладонь. – Не стоит. Ты не сделал ничего, что могло бы потребовать извинений. Я счастлива, что ты просишь меня выйти за тебя, но не могу пока сказать ничего правильного. Сейчас не то время, оппа. И не то место. И я пока не та. И ты не тот.- Я знаю, - Чанель потер усталые глаза – посмотрел впереди себя. – Не представляешь, как сильно я хочу пойти куда-нибудь. Вперед или назад. В прошлое или будущее... Лишь бы не стоять на том же месте. Мне пусто тут, Ченги. Я устал от настоящего. Оно тусклое и не внушает мне надежды. Хочу перемен. Утомленный, сытый по горло этими двумя последними годами.- Я понимаю тебя, - только и смогла сказать она. – Понимаю.- Прости, если причинил тебе боль, - сказал он. – Прости. Я знаю о Наен... Слышал. И то, что слышал, разбило мне сердце. Мне жаль, что происходит так, что не совладать нам со временем и историей. Быть может, будут у нас еще спокойные года, когда мы снова поедем в сады и на море... И я снова подойду к тебе на вечеринке.- И я не убегу, - пообещала Чеен. – Уже не убегу... И вот тогда...- Тогда я снова попрошу твоей руки, - сказал Чанель. – И, быть может, ты ответишь согласием.Чеен только улыбнулась ему – голова ее прижалась к его плечу. Чанель был высокий и стройный, и ей снова почудилось, что он красивый оппа со старших курсов, а она глупая и наивная, и он приглашает ее на танец, а ей нечего сказать ему в ответ.- Прости, - еще раз повторил он. – Прости.- Ты не сделал ничего, что требует прощения, - искренне сказала ему она.***Четыре дня спустя они с Дахен поехали вперед, оставив позади доброе теплое место. Чанель сам повез их к линии фронта, обеспечив им защиту – нашел повод и поехал. Они ехали на двух грузовых машинах, Дахен и препараты в кабинет водителя, они с Чанелем на брезентах, укрывшись одеялами.- Расскажи мне про Джонни, - просила она, когда становилось прохладно, и дорога трясла. – Каким он был в последние дни?- Задумчивым, - говорил Чанель. – Молчаливым. Спокойным. Мы много читали тогда, всем отрядом. Находили книжку и читали ее вслух у костра. И он объяснял нам, недотепам, о чем пытался сказать автор. Незабываемое чувство. Я был старше – но мудрее был он.- Он не боялся?- Боялся, конечно, - Чанель заботливо подтыкал на ней одеяло. – Мы все боялись. В отряде немного было молодых, больше опытных и взрослых. У многих были семьи, дети. Они писали им письма и боялись за них. Один хен оставил всю семью в деревне – ее взорвали полностью враги. Когда он узнал, поседел за одну ночь от горя. И погиб он сам – но смерти не боялся, лез наперерез. Искал смерть. И нашел.- Джонни непросто было, наверное... Он не хотел воевать.- Он постоянно говорил мне про то. Просил понять его чувства – мир не создан для войны, так говорил. Убеждал меня прервать все это. Постоянно объяснял мне, что было бы лучше, если б не интересы двух узких групп людей, войны бы не было.- А ты?- А я прекрасно понимал и понимаю до сих пор, что он прав. Но тогда я не философии от него ждал. И вся страна в философии не нуждалась. Нуждалась в решении. В солдатах. В оружии. И нам с ним пришлось соответствовать. И я до сих пор уверен – это и было правильно. Мы это пережили, Ченги. И мы оба в этом повинны.- Бедный, бедный Джонни... Бедный, бедный оппа...- Он мечтал увидеть тебя, - вдруг сказал, помолчав, Чанель. – Очень мечтал об этом. Сказал, что ты была бледная и несчастная, когда он уходил. – Хотел обрадовать тебя, когда вернется. Показать тебе, что он может быть рядом. И сделать тебя счастливой хотел. Мечтал снова море тебе показать.- Он там... На море меня узнал хорошо, - стеснялась Чеен. – Говорил, что не такой меня себе представлял. И защитил там меня он. В какой-то свой мир привел. Я была самой счастливой, пока не началась война. Но зато война другие истины открыла. Многое стало открытым. Я многое поняла.- Чон Чонгука?- И его тоже... – Чеен прижалась к теплому боку Чанеля, закрыла глаза. – А куда мы едем, оппа?- К звездам, - улыбнулся Чанель. – Но ты засыпай, Ченги. Поспи немного. Когда проснешься, будем уже на пограничной заставе. Там и до линии фронта недалеко.- Кстати, давно хотела спросить... – вспомнила Чеен. – Ты единственный нас не отговаривал туда идти. Почему?- Потому что не люблю время зря тратить, - сказал Чанель. – Будто бы вы с Дахен и послушаетесь меня. Да вы и раньше делали что хотели, а теперь...- Спасибо, - сказала она, прежде чем заснуть, - Спасибо, что не отговаривал. Если бы ты отговаривал, оппа, наверное, даже Да-ним бы послушалась...Она уснула крепко и не услышала ни воя ракет, ни визга орудия. Когда, наконец, резкий удар оборвал ее сон, было уже поздно. Огромная волна отбросила Чеен от машины, куда-то в сторону, резкая боль охватила ее с головой, а потом она уже ничего не слышала и не ощущала. Вражеские голоса казались ей гулом, а свет их прожекторов ослепил ее.- Я умерла, - подумала Чеен. – Я умерла. Оппа, Цзы, я иду к вам. Я умерла. Маму жалко.***В глаза бил болезненный яркий свет – Чеен буквально заставила себя проснуться, лишь бы избавиться от него. Она простонала – громко, болезненно – и кто-то теплый и добрый подошел поближе и сделал ей укол. Спасительное тепло разлилось по телу, и она снова забылась сном.Когда проснулась в третий раз, отпираться было бесполезно – она понимала, что произошло. Чеен лежала во вражеском госпитале – повсюду красное знамя и коммунистические лозунги, и бинты другие, и слышна китайская речь. Ничего особенного, только боль и резкий запах спирта. И кто-то добрый снова подошел, внимательно глядя на нее.- Жива, - сказал резкий мужской голос. – В сознании.- Наручники, - скомандовал кто-то. – И в камеру.- Побойтесь бога, она после полостной операции, - услышала Чеен хриплый женский голос. – Я никогда не позволю отправить больного в такие условия. Она там умрет. Какая тогда разница, что ее спасали два часа?- Это протокол, - не унимался неизвестный военный. – Противоречить протоколу недопустимо.- Да, хватит вам... Вы же допросить ее хотите? Тогда дайте нам спасти ее...- Она все равно умрет, столько крови потеряла...Чеен слышала все, понимала – пока ей лучше сделать вид, что она в своем мира, быть может, удастся выиграть время. Она не впервые попадала в стан врага, но пережить вторую в своей жизни осаду она была готова. Она затаилась, спрятала дыхание, закрыла глаза и снова попыталась уснуть. Ей это удалось, но вот когда она очнулась в следующий раз, ее уже заметили.- Эй, кто-нибудь, - громко закричала молоденькая медсестра на китайском. – Она пришла в себя! Помогите!- Не кричи, - грубовато буркнул пожилой врач, именно его голос постоянно слышала Чеен во сне. – Не будь такой шумной. Позови начальника охраны и все. Я сам посмотрю. Девушка с поклоном удалилась, а врач подошел к Чеен и бесцеремонно осмотрел ее, стащив простыню.- Жить будешь, - сказал он ей с акцентом. – Но ты попала в плен. Понимаешь? Слышишь?- Понимаю, - сказала Чеен, - Я кореянка. Я понимаю вас.- Вот и славно, - улыбнулся старик. – Лежи спокойно, тут ты под защитой. Я раненных мучать не даю. Вот когда поправишься...В палатку ввалились четверо военных – и старик начал ворчать, но ссориться с ними не стал. Впереди шел невысокий мужчина с хитроватой улыбкой, за ним, видимо, свита, позади еще один. Он держался особняком, форма была другой.- Военная полиция, - промелькнуло в голове Чеен. – Он меня допросит.- Знаете ли вы, где находитесь? – торжественно спросил у нее первый. – Девушка. Назовите ваше имя, возраст и род деятельности.- Пак Чеен, - пробормотала девушка, собственный голос показался жалким бульканьем звука в горле, настолько она была слаба. – Двадцать один год. Медицинская сестра.- При попытке прервать линию обороны вы были ранены, Пак Чеен, - продолжил тот. – Теперь вы в расположении содружественных коммунистических сил. Вы арестованы за саботаж и шпионаж.- Я не шпионка, - выдавила из себя Чеен. – Я медицинская сестра. Я ехала оказывать помощь раненым и мирным жителям.- По боевой трассе? – ворчали позади нее. – Лгунья. Машина военная...- Я из гражданских, - продолжила Чеен. – Но помощь оказывала военным. Всем, кто просил. Так было правильно. Столько людей пострадало.- Зачем вы приближались к фронту?- Искала раненых и больных, я же говорю...- Хватит, - последний мужчина перебил других, сел на стул напротив Чеен, внимательно осматривая ее. – Вы же понимаете, что вам повезло? В других обстоятельствах вас ждала бы тюрьма и трибунал.- Я всего лишь медицинская сестра. Я не могу быть вам полезна... – повторила девушка. – Спасибо, что спасли мне жизнь. Я тяжело ранена? Я умру?- Осколочное ранение, - пояснил пожилой врач. – Жить будешь. Если, конечно, тебе позволят.- Да хватит вам... – вдруг услышали они позади. – Оставьте ее в покое. Эта дурочка еще в себя не пришла, а вы ее допрашиваете. Мы не открытые арьергардные войска, мы особый отряд. У нас нет таких полномочий, если помните...Толпа вежливо расступилась, пропуская вперед молодую девушку в форме и повязке. Форма тоже была другой, но погоны были побольше, да и чувствовалось уважение в голосе девушки. Чеен она напомнила Дженни Ким, смелую и красивую коммунистку, влюбленную в Мин Юнги, но несомненно это была совершенно другая особа.- Беру на себя полномочия провести обыск и опрос после, - сказал мужчина. – Подполковник Ким, прошу вашего содействия. Девушку нужно изолировать.- Да, согласна, - девушка улыбнулась – и при свете фонаря Чеен разглядела ее молодое симпатичное лицо. – Но только после выздоровления. Иначе она умрет. Рана-то серьёзная. А за смерть гражданского лица, я думаю, по голове нас не погладят. Доктор Чон, как думаете, сможете спасти ее? В ваших руках все... Скажете оставить вас в покое, и мы оставим.- Да, попрошу вас, подполковник Ким, - недовольно отозвался старик. – Тут и так много людей, бактерии, вирусы, прочая грязь. Мне нужен покой и чистота. И ей тоже.- Тогда позвольте оставить вас, - она кивнула своему спутнику. – Капитан Ким, попрошу вас посодействовать мне в поиске других людей. Они ведь числятся пропавшими?- Именно, - сказал он. – Возможно, девушка знает, где ее спутники могут быть. Но об этом мы узнаем после допроса. Поймем, по крайней мере.- Я с вами согласна, - сказала девушка. – Но сначала нужно дать ей поправиться. Удостоверьтесь, чтобы палатку охраняли. И не допускайте сюда никого, кроме военной полиции.- Но позвольте... – первый мужчина кашлянул. – В моей компетенции провести обыск. Разведывательный отряд арестовал ее.- И едва не убил, - парировала подполковник. – Хватит. Подчинимся протоколу. Доверьтесь нам, а мы доверимся вам. Дело у нас общее.Они все ушли, за ними вышел пожилой врач, оставив Чеен совсем одну. - Отсюда не сбежать, - промелькнуло у нее в голове. – решения принимать я пока не могу. Остается только спать. Спать и ждать. Быть может, потом я пойму, куда я попала и где все остальные...