hyngwar. (1/1)

Стоило спать до скончания времён, и Ивар так и поступил бы, пока головная боль не отстанет, а настойчивый стук в дверь не прекратится. Он с трудом разлепляет глаза, садясь на кровати. Комната перед глазами не кружится, но к горлу подкатывает мерзкий ком — неизменный спутник весёлого времяпрепровождения, как и тот, что спал рядом, подмяв под себя половину одеяла. Ивар шарит под кроватью рукой и находит бутылку колы, отвратительно тёплую, почти лишённую газа, но всё равно пьёт, чтобы один мерзкий привкус сменился другим. Стук повторяется. Видимо, хорошо, что он так и не установил дверной звонок, игнорируя настойчивых почтальонов. Ивар думает о том, чтобы накрыть голову подушкой и попытаться заснуть снова, пока в голове не щёлкает, что почтальоны по воскресеньям не ходят. Он упрямо ждёт, что от входной двери отстанут, решив, что хозяева уехали или сдохли, но, видимо, тот, кто стоит за ней, не менее упрям. Чтоб его. Спящий рядом парень-с-тусовки, парень-на-одну-ночь, парень-не-знаю-твоего-имени возится, ворчит что-то сквозь сон и прячется под одеялом с головой, пока Ивар поправляет на правой ноге фиксатор, который так и не отстегнул ночью, оставшись в одной штанине джинсов. Впрочем, ночью он был угашен настолько, что было плевать, насколько он там одет или раздет. Хотелось напиться, обкуриться и забыться, чтобы в неустанно работающем мозгу перестало щёлкать: вереницей цифр, вероятностями, кодами и хуже всего — воспоминаниями. А что вспомнить было, хотя бы на почти сошедшие ссадины взглянув, и память эта ещё не покрылась плёнкой, не поблекла. Каждый шаг отдаётся тупой болью в больной ноге и простреливающей — в висках. Ивар доходит до двери на чистом упрямстве и разгорающейся внутри злости на того, кого не видит и уже почти ненавидит.— Кто там? — он рявкает так, что, кажется, его ночная пассия в кровати подскакивает, а затем переворачивается на другой бок. Ивар щёлкает пряжкой ремня, застёгивая.— Бьёрн Лодброк, — доносится из-за двери, и Ивара к месту пригвождает. Он в неверии смотрит на посеревшее от времени полотно из краски, жалея о том, что не обзавёлся глазком; что так и не установил камеры; что вообще встал с кровати. В происходящее верится с трудом, ведь Ивар знает этот голос, приглушённый преградой и стенами. Знает, потому что звонки прослушивал, потому что всю подноготную вытаскивал по заказу Этельвульфа Уэскинга*. Неужели Уббе его сдал?В голове тут же начинают вертеться шестерёнки, со скрежетом, но всё-таки. Бьёрн не смог бы обнаружить взлома сам, никто не смог бы — Ивар не оставляет следов. А значит, ему кто-то сказал, несмотря на подписание соглашения о конфиденциальности. Значит, на Уббе надавили, пригрозили судом, не иначе. Твою мать. А теперь Бьёрн Лодброк пришёл к нему с претензиями? угрозами? расправой?Ивар с трудом заставляет притормозить эту чёртову машину, пока не пришёл к выводу, что лучшим решением будет достать пистолет и пару раз пальнуть в дверь. — Может, откроешь? Разговоры через дверь, конечно, штука занятная, — голос Бьёрна определённо насмешлив. Ивар озирается по сторонам в секундной беспомощности, оглядывает царящий беспорядок и совсем уж рассеянно думает о том, что убираться следовало бы почаще. Одёргивает себя с почти сорвавшимся с губ ругательством, потому что — какого хрена?Ивар поворачивает ключ в замке и едва приоткрывает дверь, выглядывая в образовавшуюся щель, чтобы в следующий миг отшатнуться, потому что Бьёрн, твою мать, Лодброк не ждёт приглашений и распахивает настежь, без всяких расшаркиваний входя внутрь.— Эй, ты не охренел? — Ивар цепляется рукой за угол высокой тумбы, потому что нога его подводит, простреливает колено болью, но он только сцепляет крепче зубы.Лодброк же спокойно захлопывает за собой дверь и проходит вглубь квартиры, как к себе домой. Ивар, говоря искренне и только с самим собой, охуевает с происходящего. Нет, что?— Ты чего творишь? — выходит почти потерянно, но в меру агрессивно. Он волком смотрит на Бьёрна, держащего в одной руке пакеты из Макдака. И даже на расстоянии Ивар чувствует аромат бургеров, а ещё — собственный голод вместо ожидаемой тошноты. На самого Бьёрна он старается даже не смотреть, не вглядываться, потому что то, что он на фото видел, и то, что видит сейчас — отличается. Бьёрн Лодброк в реальности оказывается непозволительно хорош. Но Ивар не думает об этом, зас-тав-ляет себя не думать, хотя он ведь, чёрт подери, мультизадачный.— Привет, — говорит ему Бьёрн, оглядывая с ног до головы, но не задерживается, осматривает квартиру. Наверняка видит кусок спальни и спящего в кровати пацана, раз вопросительно изгибает брови. — О. Не подумал, что ты не один. Но нам надо поговорить. Без лишних ушей.И проходит в сторону кухни, поправляя висящую на шее подвеску. Валькнут, если приглядеться.— Ты кто вообще такой? — рявкает Ивар, поворачивается и скрещивает руки на обнажённой груди. Наверняка выглядит не так устрашающе, но его вообще мало кто всерьёз воспринимает, в частности из-за ноги — больной, заставляющей хромать, а порой и просто волочь её за собой балластом. Но много, кто пожалел о том, что недооценил.— Это ты мне скажи, — Бьёрн говорит почти мягко, настораживающе, и у Ивара мурашки стекают уходящей волной по спине от этого тона, за которым кроется что-то очень и очень хищное. Он заставляет себя не двигаться, почувствовав смутную угрозу. — Ты ведь знаешь меня лучше всех моих близких.Лодброк деловито сгружает крафтовый пакет на кухонный стол и стаскивает с себя кожаную куртку. Выглядит он как сраная модель, хоть взлохмачен и очевидно вымотан, и Ивар чувствует странное желание дать ему по роже. Наверное, за ощущение собственной несобранности.— Нам нужно поговорить, — произносит Бьёрн, отзеркаливая его позу. Скользит взглядом по обтягивающему всю правую ногу фиксатору. Ивар тщательно ищет в его глазах намёк на жалость или снисхождение, но Бьёрн остаётся непрошибаемым как скала. — Может, ты выпроводишь дружка и оденешься?Ивар мог бы послать его. Мог бы взять стоящую около входной двери трость и отмудохать. Мог бы копов вызвать, но что бы он им сказал? ?Приезжаете на Фискаргатан, 9, ко мне ворвался мужик, компьютер которого я взломал, нарушив кучу законов? Сами знаете, кого надо арестовать?. Ситуация складывается против него, а ещё Ивару, под всем слоем неуёмной агрессии, самую малость любопытно.Поэтому он молча ковыляет в комнату, осознавая, что от всего этого внепланового аттракциона у него перестала болеть голова. Чужой взгляд он чувствует голыми лопатками, и ведёт плечом. Огромное крыло татуированного дракона наверняка смещается.Растолкать ночного гостя получается не сразу, и Ивар едва умудряется сохранить остатки вежливости.— Тебе лучше уйти, — говорит он, тем временем доставая из рюкзака травмат. И прячет его за пояс джинсов, надевает толстовку на голое тело, застёгивая по ключицы. — Помощь нужна?У парня на шее алеют свежие засосы, а ещё спутались длинные светлые волосы в немыслимое гнездо. Он потягивается до хруста позвонков, не стесняясь своей наготы. В другое время Ивар бы, может, и созрел на утренний секс. Медленный и ленивый — не чета тому, что был ночью.— Нет, — он мотает головой и, не прощаясь, уходит в ванную.Зеркало над раковиной в свете пару раз мигнувшей над головой лампочки показывает Ивару не самое привлекательное зрелище, и он вплетает пальцы в волосы, путается в прядях и едва шипит от боли, пока выпутывается. ?Нахуй?, думает он и сначала окунает лицо в холодную воду, а затем чистит зубы, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. И выглядеть уж совсем хуёво перед таким распиздатым Бьёрном Лодброком, брутальным журналистом, пусть и ушедшим в подполье после фееричного скандала в прессе, совсем не хочется. Ивар знает, чем продиктованы собственные действия, но запирает все эмоции внутри, как ненужный хлам, прежде чем выходит из ванной, отмечая, что безымянный парень на одну ночь успешно свалил.На кухне его ждёт изученный вдоль и поперёк объект и разложенный по тарелкам фастфуд. А ещё — кофе. Ивар останавливается в дверях, инстинктивно заводит левую руку назад, под толстовку. Бьёрн, сидя за столом, поднимает на него глаза. Рядом с ним лежит чёртова папка с отчётом. Его, Ивара, авторства.— Не присядешь? — Бьёрн наклоняет голову к плечу, и Ивару в голову лезут передачи про животных, которые он видел, проводя время с первым опекуном за игрой в шахматы. Чтоб всех этих львов. — Я не хотел тебя напугать.— У тебя и не получилось, — огрызается Ивар. — Тронь меня — и ты покойник.Он говорит максимально ровно, констатируя факт. Бьёрн едва ведёт плечом, обтянутым в лёгкий свитер. Подтягивает рукава, и сложно не заметить выделяющиеся на коже вены. Ивар вспоминает всё, что было в составленном им отчёте, и врёт себе, потому что не забывал вовсе. Потому что сидящий перед ним человек интересен во всех аспектах, включая победы, поражения и хреновую защиту на ноутбуке. А заинтересовать Ивара ужасно, нечеловечески сложно.— И не думал. Можешь убрать шокер или что у тебя там, — Бьёрн едва дёргает углом губ и снова почти бесит.Ивар подходит ближе, разворачивает стул и садится. Медленнее, чем обычный человек, чтобы колено, проклятое колено не разорвалось от боли. Под внимательным взглядом он демонстративно вытаскивает пистолет и кладёт рядом с тарелкой. А затем лезет за сигаретами.— Тебя действительно не стоит обижать, — Бьёрн усмехается, откидывается на спинку стула. В руках он вертит стакан с кофе, и ужасно хочется взять свой. Но Ивар ждёт, всё ещё слишком напряжённый и думающий, что выскажет Уббе за весь этот маскарад. — Знаешь, Ивар, — могу же я так тебя называть? — твой босс сказал, что ты уникальный работник. Берёшься только за те дела, что вызывают интерес. Я бы оценил, если бы ты не выпотрошил всю мою жизнь и не уложил в папку сухими фактами.— Я не статьи в журнал пишу, чтобы кого-то развлекать.— А вот я пишу именно так. — Что-то Эллу это не развлекло, — отбривает Ивар жёстко и выдыхает облако дыма, едва запрокинув голову. — Говори, что ты хочешь.Бьёрн качает головой. Почти сокрушённо, но Ивар не уверен. Он хреново разбирается в человеческих эмоциях, а потому моргает совсем оторопело, когда к нему подвигают тарелку. В движении сквозит что-то… не отеческое, вовсе нет. Скорее, братское. Ивар понятия не имеет, что ему делать с этими сраными ассоциациями.— Сначала ты поешь. И я поем, потому что в последний раз делал это вчера вечером, — поясняет Бьёрн и берётся за свой бургер. Ивар смотрит на него долго, не моргая, пока пепел с его сигареты не осыпается на джинсы. Вот же блядство. Он давит в себе глубокий вздох. Отряхивается, тушит окурок и берётся за еду, хотя уверен: кусок в горло не пролезет.Ошибается.Едят они в полном молчании, и Ивар смотрит куда-то в столешницу, думая-думая-думая. Если бы Бьёрн хотел… что? Подать на него в суд? Едва ли бы он пришёл. И едва ли он тот человек, который станет шантажировать или требовать денег. Бьёрн дожидается, пока он допьёт свой кофе и снова закурит. — Я не стану ничего делать с тем, что ты влез в мою жизнь и этим нарушил немало законов, — произносит он. Ивар чувствует его взгляд — изучающий — на себе и поднимает глаза. Ну да, он явно не вписывается в роль умного айтишника. Никаких тебе свитеров и рубашек под ними, очков в тёмной оправе да подворотов на джинсах. Он молча перекатывает серьгу в языке, зная, что Бьёрн запоминает в нём все детали. Татуировку на шее, на правом запястье, пирсинг и всё прочее. А затем он тянется к пачке и достаёт себе сигарету. Ивар следит за этим движением, вглядывается в циферблат часов на чужой руке и просто зависает от наглости. — Я хочу рассказать тебе историю, — произносит Бьёрн, закуривая, слава богам, от своей зажигалки. — Если она тебя не заинтересует, то на этом завтраке мы с тобой распрощаемся. Если же ты согласишься мне помочь…— Что за история? — перебивает Ивар, шмыгает носом и отворачивается к окну, потому что чувствовать себя неуютно, не в своей тарелке для него слишком. Он привык контролировать ситуацию. А Бьёрн ломает все рамки одним своим присутствием. Не только потому что увидев свою цель, Ивар в первую очередь подумал о его привлекательности. Хотя это был крайне тревожный звонок, при его-то безразличии почти ко всему живому, да и мёртвому тоже. В его работе дело никогда не доходило до знакомства с объектом. Объекты никогда не вламывались в его дом с едой и странными предложениями.Он пропускает момент, когда Бьёрн подаётся вперёд. Почти дёргается, когда сквозь сигаретное амбре его обдаёт запахом чужого парфюма. На границах личного пространства сирены вопят, а Ивар старается не дышать глубже нужного. Вообще старается не дышать, вглядываясь в ярко-голубые глаза напротив.— Я ищу серийного убийцу, Ивар, — произносит Бьёрн на тон ниже. Затягивается медленно, зеркально Ивару. Дым они выдыхают одновременно. Облако сплетается, расходится витиеватыми струйками. — Помоги мне его поймать.