II (1/1)

Он обещал себе, обещал, что никогда, никогда, ни-ког-да в своей жизни не пересечётся с ним больше, тем более в Москве у них шансов встретиться ничтожно мало. Хазин даже квартиру купил себе подальше, лишь бы только не было возможности наткнуться на него. И, черт возьми, десять лет у него это прекрасно выходило.И вот он здесь, стоит рядом со своим бывшим лучшим другом, своей бывшей поддержкой, опорой и источником любви к жизни, чей уход разбил ему сердце, заставил жизнь тогда ещё Пети пошатнуться и свернуть с намеченного пути в счастье. Если бы взглядом можно было убить, Лисин бы уже стал пеплом.— Вы знакомы? — встряла, судя по всему, жена.Интересно, что же ты ответишь? Кто я тебе?Сын отцовского друга? Знакомый? Бывший любовник? Бывший лучший друг?И вроде время лечит, уже и не один год прошёл, но оставаться безразличным не выходило совершенно, хотелось плеваться ядом, а затем станцевать на обуглившихся костях. Хазин хмыкнул сам себе под нос, мечтая.— А, мы с Петей учились в одном вузе.А ну да, конечно.Лисин протянул ему руку для рукопожатия, на которое Хазин ответил надменным выражением лица. ?Бывший сокурсник? уже задал дежурный вопрос о жизни, когда их отвлёк крик Максима, увидевшего мать, и, господи, никогда ещё Хазин не был так рад её появлению. Неизвестно какую чушь он мог сморозить сейчас.— Я уже устала вас ждать, где вы так долго? — запричитала она, обращаясь к Петру. — О, Ульяна, и вы здесь! И?.. — она перевела взгляд на мужчину в немом вопросе.— Никита.— ... И Никита, приятно познакомиться, добрый вечер, Диане привет, а нам пора, — и она утащила их с Максом в сторону выхода.В обычный день такое её поведение вывело бы из себя, но в обычный день не встречаешь таких людей из прошлого. Он довёл их до машины, выслушал сухую благодарность, потрепал сына, и поплёлся к собственному ягуару. Не помнил, как доехал до дома, как поел, как сходил в душ, и как лёг в кровать. Сделал все на автомате, усиленно не позволяя ни одной мысли проникнуть в голову.И только лёжа в постели и бездумно пялясь на потолок, он, наконец, дал воспоминаниям скользнуть внутрь черепной коробки.До восемнадцати знали друг друга почти заочно, отцы вправду дружили, но даром, что Лисины жили в Петербурге, и они почти не пересекались, так, всего пару раз и когда-то в детстве. Однако он знал Лисина заочно ещё и за его достижения: отец ни раз рассказывал о сыне Лисиных, то выигравшем олимпиаду, то отлично сдавшем экзамены, то уехавшем учиться на юридический в Оксфорд, и так далее, и так далее. В то время он представлялся Пете вечным занудой, скучным, тощим, коротким, очкастым — классическим стереотипом ботаника. И тем удивительнее было обнаружить в уже ставших родными коридорах МГУ этого самого Лисина. Причём столкнулись они случайно, на лестнице, гордость семьи задела Петю плечом, и все содержимое рук, только нагруженное в руки преподавателем и так еле удерживаемое, полетело на пол. Злой на весь мир Хазин сорвался на парне, на что обидчик только усмехнулся, а вещи предложил донести до аудитории и представился:— Никита, Никита Лисин.— Пётр Хазин, — шестерёнки в голове Пети натружено закрутились, сон частым гостем студента не был, и он с удивлённым лицом и вдруг хитрым взглядом поинтересовался, а не тот ли он самый Никита Лисин. Никита Лисин ответил, что так и есть, он тот самый. Выглядел он на удивление не затюканным ботаником.В тот день они немного поболтали про отцов, да больше до поры до времени не пересекались.Первая серьёзная встреча прошла весьма непрозаично: Пётр тогда встречался с однокурсницей, красивой стервой, привлекавшей на себя огромное внимание мужской аудитории. В их отношениях не то что бы все было гладко – было обыкновенно, великой любви не мелькало, и Хазин в некотором смысле считал её за трофей, а она его за кошелёк. Это точно был ноябрь, на улице стояла мерзкая промозглая погода, шёл снег вперемешку с дождём, и вся Москва обратилась в огромную грязную лужу. Разгар учёбы, до сессии месяц, университет не кишел никакими новыми сплетнями, скучно и серо — так считала его девушка, удовлетворявшая свои потребности или дававшая местной публике хлеба и зрелищ — Хазин не знал — когда решила раздуть шоу на публику, включавшее уже скандального Лисина (с его появления в университете с месяц назад вопрос о причине, по которой тот покинул Оксфорд, так и не разрешился и оставался без ответа) и собственного парня. Она обвинила четверокурсника в домогательствах, парня в бездействии и подлости, представ несчастной жертвой перед ?публикой?, и очевидно считала себя королевой драмы или кем-то в этом роде. Ситуация была донельзя глупая, и Петя от души смеялся когда узнал о перле, который выдала подружка. Однако же репутация вещь тонкая и хрупкая, и история, уже долетевшая до декана, требовала разрешения.Он тогда позвонил Лисину, номер которого так удачно оказался у девушки, назначил встречу на пустующей парковке почти ночью, и обязал приехать в одиночестве. А сам проторчал несколько часов кряду у зеркала, репетируя серьёзное лицо, с которым он собирался бить этого оксфордского воспитанника. Не то чтобы Хазин был бесчувственным настолько, что собственная оскорблённая девушка не вызывала в нем желания защищать и оберегать, просто разгадать её намерения было чересчур легко, да и не повод ли это наконец расстаться. Удачное завершение неудачной истории. Тем более, подраться с этим парнем особого желания не было, так, ради забавы что ли.Он точно помнил как наяву, что заезжая на парковку почти за полчаса до назначенного времени, он всеми силами накручивал и злил себя, и ещё точно не ожидал никого там увидеть. Однако же парень, облокотившийся на капот машины и вальяжно куривший сигарету под мягко падавшим снегом, точно мог быть только одним человеком. Хазин заглушил мотор, и внезапно для себя засмотрелся на ленивые движения руки, кудрявые тёмные волосы, крупные снежинки, чёрное пальто и фонарь над машиной, жёлтый свет которого делал это мгновение почти кинематографичным. Петя помотал головой, смахивая наваждение, и только сейчас обратил внимание на саму машину — БМВ шестой серии, 63, кажется, таких даже в Москве было раз-два и обчёлся, шикарная, чёрная и, на удивление, идеально чистая для такой погоды. Университетские теории вмиг показались не такими надуманными: тачка стоит баснословных денег, а у студента...Кто же он такой?— Сигарету? — предложил Никита, пока Пётр подходил ближе, но брезгливо и высокомерно покачав головой, он хотел было начать разговор сам, как его опять опередили:— Ну, тогда будь добр, сделай личико попроще, малыш. Мне абсолютно плевать, что про меня сморозила твоя телка, попиздись уже со мной в защиту своего статуса и разбежимся, — Лисин сделал кавычки в воздухе и спрыгнул с капота.Внезапно вся доброжелательность и непринуждённость схлынули, и кулаки сжались сами собой. Этот насмешливый тон и глупое обращение сработали как по маслу, вызвав такую волну ярости, что аж глаза заволокло. Нанести первый удар было несложно, впрочем, как второй и третий, Лисин словно позволял бить себя по лицу, не сопротивляясь, а вот на четвёртый замах прилетел ответный удар в живот и тут же в челюсть. Скулу обожгло огнём, и его припечатали к капоту автомобиля.— Достаточно наставил синяков? — прошипели на ухо.Они несколько мгновений находились так близко, что тёплое дыхание смешивалось, и тут Хазин с силой ударил своей головой об чужую. Лисин пошатнулся, ухватился за отросшие волосы и приложил оппонента пару раз затылком о металл. А потом отошёл и… расхохотался. Петя сначала оторопел от такой реакции, но видимо нежданное веселье передавалось тактильным путём — заулыбался в ответ. Со стороны это могло выглядеть странно: двое только что подравшихся парней смеются в голос без видимых причин.Никита уже прыгнул в машину и вывернул с парковки, когда Хазин осознал, что до сих пор стоит с глупой улыбочкой, и что вообще-то ни слова не проронил за эту встречу. Вышло как то по-детски и глупо.Случай тот закончился совместным походом к декану за разукрашенные лица и громким расставанием Пети с горе-манипуляторшей.А затем их вновь свела сомнительная вписка на съёмной квартире, на которой, однако же, народу было — не продохнуть. Танцевали в большой гостиной, шутили и пили в кухне, зажимались по углам, курили на балконах. Тот вечер Хазин помнил мало. Гремела музыка, он пил, танцевал, кого-то целовал, снова пил. Где-то посреди этого круговорота они и встретились. Жутко захотелось курить и, вывалившись на балкон и запихав в рот незажжённую сигарету, он зашарил по карманам, хмурясь.— Прикурить? — раздалось из недр лоджии, и перед глазами замаячила знакомая фигура.Петя облегчённо закивал. Втянулся, выдохнул в холодную апрельскую ночь и оглянулся на своего спасителя.— Лисин, ты что ли? Не ожидал тебя здесь увидеть, я думал тут только младшаки.Сам Лисин же в это время нагло вытащил из заднего кармана Петиных джинсов пачку, без спроса взял сигарету и неопределённо повёл плечами. На короткий вопрос ?охуел?? предпочёл промолчать. Дымили в окно застеклённого балкона, смотрели на накрапывающий мерзкий дождь, редких людей на дороге и молчали. Хазин, вообще не любивший молчать, наконец, спросил:— И что же заставило оксфордского студента-третьекурсника покинуть Англию и вернуться в немытую Россию? — вопрос неслучаен, по университету уже несколько месяцев ползали слухи и догадки разной степени абсурдности. И пока сам Петя пьян и не особо контролирует собственные слова, об этом можно было спросить. Интересно все-таки. — Долгая история.— У нас все время мира, а я весь внимание.— В другой раз.Он точно помнит, что пытался выяснить ещё несколько раз, но, что именно спрашивал, память не подсказывает. И в следующем воспоминании они уже сидят на небольшом диванчике на том же балконе и натурально болтают. Сначала о родителях, потом о юридическом, об Англии, о России. Лисин мастерски тасует темы. Сейчас уже и не упомнишь, но в ту ночь они проговорили несколько часов, встретив рассвет, и даже договорились выпить в баре. О той размолвке на парковке никто предпочёл не вспоминать. Совсем не пивший Никита довёз его до дома на своей машине.Хазин нынешний не моргая смотрел в потолок, кропотливо восстанавливая начало их истории. Настенные часы тихо тикали, а за окном завывал ветер — опять мороз ждать наутро. На часах 2:47, и он похоже не заметил, как пролетело за воспоминаниями время.Так и не выпили, хмыкает Хазин и выбирается из тёплой кровати, дабы вторя воспоминаниям закурить.Босым и в одном незапахнутом халате на балконе холодно, но от старых воспоминаний знобит не хуже. В глазах нет слез, да и зачем они, былого не вернуть, но в груди неприятно давит этим самым прошедшим, не отпускающим едва не десять лет спустя.Утро вечера мудренее. Он скинул пепел, и поплёлся в спальню.Да ещё и эти убийства, абсолютно непонятные, без ясных улик. Чутьё подсказывало, что это ещё не конец, и эта история затянется надолго.Той ночью он заснул только под утро.***Лисин тяжело вздохнул и опрокинул стопку. Паб был полон шума и дыма. Серёга с Вадимом спорили о каком-то фильме, взявшем в этом году Оскар, Вова и Миша обсуждали предстоящий мундиаль, говорили о политике, говорили о жёнах, о предсказуемом падении акций на русском рынке, о зимней олимпиаде в Корее, но для Никиты все происходящее словно не было реально. Встречать людей из прошлого всегда непросто, но эта встреча, внезапная и случайная тревожила уже не один день. Он давно запихнул этот период своей молодости в самый глубокий уголок души, забыл, оставил, выжег из памяти, чтобы жить дальше, не жалеть. Никогда не жалел о совершённом. Но…Бывает первая любовь, такую не забывают, но редко остаются с ней навсегда. Его первая любовь осталась на школьной скамье, загорелась как спичка, но также быстро потухла. Может, это и вообще не было любовью, черт его теперь знает. А вот то, что связывало с Хазиным, должно было остаться в прошлом, никогда не всплывать, не напоминать, не бередить старый рубец.Вернувшись из театра в тот день, он отчаянно пытался сосредоточиться на мелком быту, на привычных вещах, но тяжёлое чувство не покидало. Поужинал, не чувствуя вкуса еды, уложил дочурку в кровать, дежурно поцеловал жену перед сном и сказал себе не вспоминать. Ульяна зашевелилась рядом.— Никит, что случилось? Ты такой хмурый, и глаза у тебя как стеклянные.Медленно повернулся к жене, подавив в груди тяжёлый вдох, притянул за подбородок к себе, надеясь почувствовать родные мягкие губы.И ничего. Абсолютно. Он словно охладел за несколько часов к той, с которой прожил почти восемь лет, родные губы впервые за долгое время показались чужими. Он отстранился и откинулся на подушку.— Все нормально, Уль, просто дело сложное попалось, все думаю о нем.Это в какой-то степени не было ложью. Их конторе не так давно действительно попалось дело, выиграть которое было делом чести. В контору обратилась женщина, жертва домашнего насилия, убившая мужа в попытке защитить себя и детей. Дело серьёзное, но можно и нужно было выторговать срок, 108 УК РФ, к счастью, предполагала такие возможности.Адвокатская контора была отдушиной и его первым чадом, он взрастил и взлелеял его на своих руках, его главное дело, в которое он вложил много сил, денег и нервов. Оно отвлекало от других проблем, но что важнее, приносило душевное равновесие и удовлетворение. Он по-настоящему любил работу, и Ульяна даже часто шутила, что любит он контору больше, чем её.За размышлениями о работе он не заметил, как жена тонкими изящными пальчиками пробралась под пижамные штаны и боксёры. Горячий язык коснулся члена, и она тут же втянула щеки, вбирая наполовину. Никита дёрнулся, отдирая её от своих ног и хватая за подбородок, притянул к себе на грудь. Погладил по волосам, поцеловал в лоб, и обнял, показав, что больше хочет спать, нежели заниматься сексом. Жена ещё какое-то время тяжело повздыхала, но вскоре засопела под боком. Сам он считал пресловутых коров, прыгающих через забор, и в конце концов провалился в тревожный сон.Никита на секунду прекратил рефлексировать, обратив внимание на Вадима, трясущего за плечо. Он недоуменно взглянул на друга, на что тот кивнул на экран телевизора. Вместо матча там крутили какую-то новость об убитом человеке.— Земля вызывает Лисина, — пошутил тот, и тут же стал серьёзным. — Смотри, говорю, опять про этого мёртвого бизнесмена говорят, ты вроде с ним был знаком, не?Лисин перевёл равнодушный взгляд на экран, и на секунду опешил. Дмитров, твою то мать, в какую авантюру ты ввязался на этот раз.— Что значит опять?— Лисин ты слепой, глухой или тупой? Об этом уже всю неделю твердят, поговаривают серийный убийца какой-то.— Да брехня все это! — вставил Володя, не отрывая глаз от экрана. — Они даже знакомы не были, какая тут связь вообще?— Им и не нужно быть знакомыми, балбес!— Быть не может…— Никит, да ты че в спячке всю неделю был, что ли?— Да погоди ты, какой серийный убийца, вы о чем вообще? — заткнул он начавших гоготать товарищей.— Ну так, это ж, помнишь с месяц назад банкира грохнули, в его офисе прям, также как и этого.— Мужики, я вообще не понимаю о чем вы, — в голове блаженно пусто, он всю неделю существовал в прострации, мозг и тело жили порознь.Все эти семь дней прошли в нескончаемой тревожности, злости на самого себя, на людей вокруг, бесконечной безэмоциональности и чувстве скребущих на душе кошек. Целой наглой кошачьей стае. Он мог бы списать это на проблемы в семье и на работе, на стрессы, на падение акций, на растущий меркурий, на гороскопы, на предсказание майя, на приметы, но зачем врать самому себе. Больше всего в жизни ему было необходимо осознавать, что он на своём месте, что он делает нужные и необходимые людям вещи. Он нуждался в душевной гармонии: в семье, в работе, в своём теле и ощущении, в своих мыслях. Вовсе не для того он так долго и упорно ловил эту квинтэссенцию собственного счастья, чтобы в одно мгновение её лишиться. Но все случилось именно так. Он ощущал себя каким-то подобием, фальшивкой, марионеткой в мире своей же иллюзии.Хазин, Хазин... Он позволил сознанию скользнуть в ящик Пандоры.Он не знал этого мужчину из театра, он был с ним практически не знаком, пересекались с этим Хазиным когда-то в самом начале общего пути, да и все. Куда ближе была иная его сторона – Петя, наглый, выебистый, чутка понтоватый, нередко грубый и чертовски красивый — для других, и искренний, очаровательно открытый, весёлый, смешливый, временами очень добрый, почти домашний — только для него одного.Их связывали странные отношения на протяжении всего общения. Они поначалу долго были хорошими друзьями, пересекались на тусовках, переписывались и узнавали друг друга лучше. Потом Хазин (а кто ж ещё?) попал в какую-то глупую драку на улице, и вместо звонка своим корешам позвонил Никите Лисину. Никита же повинуясь порыву приехал за несколько минут, и как настоящий рыцарь вызволил.. другого нерадивого рыцаря из беды.Примерно тогда они перешли в категорию лучших друзей.Начинали делиться друг с другом настоящими мыслями, сокровенными переживаниями, серьёзными рассуждениями и позициями. И внезапно осознали, как схожи во многом, как комфортно вдвоём, и никто больше не был нужен. Лисин отдавал себе отчёт в том, что общество Пети было куда привлекательнее общества очередной девушки, разговор с ним всегда возникал из ниоткуда и мог продолжаться бесконечно, но что важнее с Хазиным не нужно было притворяться, держать лицо или скрывать эмоции. Он внезапно оказался единственным ?своим? в нескончаемой толпе чужих по жизни людей. Компания его приносила то самое душевное удовлетворение и спокойствие, которых Лисин искал.Никита никогда не был слеп на чувства и переживания других, ему не составляло сложности читать людей как открытые книги, он всегда умел чувствовать чужие эмоции. Но свои эмоции и переживания давно привык прятать, научился носить маски, научился говорить родителям то, что они хотят от него слышать, научился отстраняться от чужих проблем, не сочувствовать, научился здраво лицемерить и пробивать себе дорогу. В универе в Москве даже дразнили холодным принцем за отрешённость и надменный взгляд. Таким его с самого детства делала наигранно – идеальная семья, в которой никто не умел и не хотел поддержать, лживые друзья, бегавшие за шелестом купюр, ложь и лицемерие вокруг, глупость, продажность, подхалимство и бескультурье родительских приятелей, любивших посмотреть на новые умения идеального сыночка, да и вообще, все эти интриги членов богатого столичного общества не оставляли ему иного выхода. За юношеские годы он со скуки изучил их повадки, поведение, трюки и психологию.А потому опытный глаз доморощенного психолога распознал изменения в отношении Пети к нему быстрее, чем тот понял сам. Начал задерживать взгляд дольше, прикасаться чаще, склоняться ближе, смеясь. Хазин метался, и это было даже комично. Игра в поддавки. Он уже понял, но осознать, что тебе понравился парень сложно, нужно привыкнуть, принять и простить себя за это, наступить на свои мнимые принципы и не поддаваться стереотипам. Позволить себе влюбиться. Самого Лисина мало волновал факт однополой любви: свой уклад он принял давно, и жить стало гораздо проще. У него уже были связи с мужчинами, но насчёт Хазина он сомневался. Тот, безусловно, нравился, но представляя их вместе, Лисин часто чувствовал ощущение надвигающегося пиздеца. Он чувствовал, что его сильно засосёт в эти отношения. Это было страшно, но в той же степени притягивало. Было что-то завораживающее в открытии Пете этой стороны жизни; хотелось увидеть преобразившуюся личность, хотелось испытать его, хотелось узнать его поведение в отношениях, где ему, возможно, предстояло быть ведомым, хотелось увидеть его в собственной постели, в конце концов, да и глупое ?я буду первым и единственным? подчас срывало голову.Они ходили вокруг да около несколько месяцев. Лисин позволял делать первые шаги, дразнил, провоцировал, манипулировал и выжидал, когда же тоненькая ниточка Хазиновского терпения оборвётся. Проигрывать и ждать тот ненавидел невыносимо. Он загорался от каждого прикосновения к себе, злился, грубил и сбегал домой – наверняка дрочить. Но вот в один из тёплых вечеров явился на пороге Лисиновской квартиры с уложенными волосами, в косухе, черных больших ботинках, ужасной аляпистой распахнутой рубахе и сигаретой в зубах. Выглядел как парень, сбежавший из фильма про 60-ые, который сейчас закурит вальяжно сигарету, пропоёт песню Элвиса Пресли и увезёт красотку в закат на своём мотоцикле. Кивнул и процедил ?пошли?, не вынимая сигареты из зубов, схватил ключи от Никитиной БМВ без разрешения и сбежал вниз по лестнице, стуча ботинками. Лисин на такое только усмехнулся, и отправился следом. Хазин, дёргано ведя машину, очевидно, собирался промолчать весь путь. Никита, посмеиваясь внутри, наклонился, практически положив свою руку на чужое колено, и мизинцем включил радио. Судорожный вздох Пети не был замечен за раскатистым громким смехом Никиты.Играл ?Jail House Rock?.Они доехали до парка, и Хазин час точно втолковывал ему какие-то общеизвестные факты: мол, ты интересный собеседник, и мне с тобой комфортно, как ни с кем; ты очень красивый; я не понимаю, что я чувствую; я начинаю в тебя влюбляться. Его несло, как подростка, решившегося на признание, он все говорил и говорил, и Никита правда держался изо всех сил, хотел позволить Пете сделать все самому, зная его бешеное стремление везде быть первым, но, видит бог, просто не смог. Они оказались, наконец, вдали от людей, на темной пустынной практически не освещённой аллее, и в ту же секунду Лисин притянул парня за грудки и прорычал в губы:— Хазин, закрой уже рот. И поцеловал. Он не пытался распознать то, что почувствовал, ни тогда, ни сейчас, но одно было предельно ясно – существовать как раньше они уже не могли. Он вновь вынырнул из воспоминаний, задумываясь теперь уже об убитом приятеле, да, они были знакомы, но ещё в юности и контактов друг друга давно не держали, и он теперь даже не мог позвонить, чтобы выразить соболезнования его семье. Как же все-таки порой внезапно обрывается жизнь, только вот, кажется, ещё мальчишками ездили на велосипедах к пруду купаться и играли днями напролёт в бабушкиной деревне, а вот уже этого человека опустили в могилу. Его вдруг окатило детскими воспоминаниями, и стало невыносимо грустно от прошедшего детства, с его лёгкостью и простотой, и задавили на плечи минувшие годы. Захотелось проветриться.Но вдохнув зимний морозный воздух и вглядевшись в беззвёздное чёрное небо, он в одночасье перехотел возвращаться в пьяный гам паба, к друзьям и их разговорам. Он быстро вернулся в помещение, и, коротко попрощавшись со всеми, пошёл на стоянку. Никита ведь сегодня даже не пил, а может и стоило, наверняка бы стало легче.И вроде надо к жене и дочке, готовить с первой ужин и играть со второй, целовать первую и укладывать вторую в постель — казаться хорошим отцом и прилежным мужем. Но так, сука, невыносимо, хочется сбежать, забыться, удалить все номера и оборвать все связи – исчезнуть в ночной мгле навсегда. Как будто юношеский максимализм взбрыкнул внутри, и сил больше нет. Он поднял багажник и достал со дна коробочки с инструментами старые сигареты и видавшую жизнь зажигалку. Покрутил в руках пачку, и мрачно усмехнулся. Они любили такие с Петей.В той их квартире, её только-только подарили родители Никите, была лишь отделка и сантехника, и на том спасибо. Когда положили пол, а в спальню уже можно было ставить кровать, в доставке что-то напутали и привезли один матрас. Так они и провели на том матрасе множество дней и ночей. На импровизированной кровати было шикарно курить. Прикуривать сигарету сначала ему, затем себе, урывая поцелуй, мешать дым между губ, затем откидываться на подушки и выдыхать в ещё пахнущую сексом комнату. В закатных или рассветных лучах наблюдать за произведением искусства в своей постели, медленно тушить в пепельнице папиросу, перегибаясь через него, пропускать сквозь пальцы золотые взлохмаченные пряди и целовать, целовать, целовать. Он ответит лениво, потушит свою и нашепчет в губы признания. Время приостановит бег.Он ещё раз прокрутил пачку в руке и аккуратно возвратил ту в коробку. Ненормально это как-то. С этим Хазиным, что, каждый предмет в мире связан? Он всплывает так часто, что уже не сдержишься и не сбежишь от этого.Дома давно ждут. Бери себя в руки, надевай маску, вперёд и с песней, друг. Всегда так жил, и теперь сможешь. Нечего мучить себя воспоминаниями, они бессмысленны и давно. Ты ведь сам прекрасно знаешь, что слишком боишься перемен, не так ли?И через полчаса поцелует жену с дочерью уже другой человек.***Недопитый кофе медленно остывает на дне кружки. Прошла неделя с преступления, они получили все необходимые экспертизы, но ясности в дело они не внесли от слова совсем. Это снова было убийство. Интернет пополнился слухами и доморощенными детективами, которые уже успели насочинять теорий, включавших, в зависимости от эрудированности автора, от серийного убийцы до сектантов. Хазин привык называть вещи своими именами, но в этом случае забегать вперёд с предположениями не стоило, нужно было искать мотивы и цели убийств, точно совершенных одним и тем же человеком. Но на данный момент Пётр бессмысленно глазел на стену, будто она, выкрашенная в непонятный грязно-фиолетовый, могла внезапно раздвинуться и явить ответы на все интересующие вопросы. Но сезам не открывался, и он попытался сморгнуть видение вперемешку со сном, хлебнул остывшей бурды, незаслуженно именовавшейся кофе и размял затёкшие конечности. Как же тут, блять, думать, когда уже неделю не можешь нормально заснуть, а если и удаётся задремать на несколько часов, то услужливые сны, которые он лет с тринадцати не видел, вновь напоминают о старом дружочке.Пассивная агрессия на самого себя мешалась с усталостью, ещё и это. Они допросили всех свидетелей, друзей убитого и ничего. Вообще. Банкир и бизнесмен были связаны, в этом не было сомнений, но вот только ни один допрашиваемый не подтвердил их знакомства, даже университетский друг ничего не знал об этом. Была ещё парочка вариантов, где эти двое могли пересекаться, но они слишком маловероятны, чтобы даже быть возможными. В общем и целом он был в ступоре. Благо, завтра пятница, и можно позвонить старому корешу и отправиться вместе с ним в рейд по московским клубам. Он успел открыть диалог, как вдруг осенило – мама приглашала на обед в субботу. Он застонал и лёг на сложенные руки. Попойка накрылась, он теперь уже не отойдёт от похмелья, как в молодости, за несколько часов, а ехать в родительский дом в потрёпанном виде опасно для жизни. М, постное лицо отца, разочаровавшегося в единственном сыне, мерзкое лицо зятя, которое так и просит прописать леща, и орущий годовалый племянник. Во всей этой компании он будет рад видеть только маму и сестру, но вряд ли им удастся сделать этот семейным сбор менее напряжённым. Вот как говорится, вспомнишь солнце – вот и лучик. Стоило задуматься о семье, как пришло сообщение от матери. ?Сыночек! Мы тут отцом вспоминали и поняли, что Максимку то уже сто лет не видели. Возьми его с собой, так давно с внучком не общались, мы все хотим вас видеть! Целую и очень жду!? И куча смайликов с сердечками. Послезавтра собирался быть очень весёлым. Мама не врала, когда говорила, что давно не видела внука. Он сам бывал у родителей в последний раз примерно полгода назад, а Макса они не видели с осенних каникул, то есть уже три месяца как. Бабушка и дедушка старшего своего внука обожали, не в пример собственному сыну. Макс их тоже любил невероятно сильно, он не был требовательным или капризным ребёнком, а потому все то немногое, что он мог попросить у стариков, те давали ему тут же. Мама всегда любила детей, а потому нашла в нем отдушину и применение своему природному преподавательскому умению.В дверь стучат, и сотрудница приносит новые документы на разбор, проверку и подпись. Он наконец углубляется в бюрократские тернии, выбираясь из них только следующим вечером, когда вся возможная спасительная работа переделана, и приходится вспомнить о грядущих выходных. Дел на утро столько, что о них лучше не вспоминать даже. Тем же вечером он быстренько договаривается с бывшей женой насчёт Макса и заваливается на кровать, практически сразу засыпая.