- эпизод 3 - (1/1)

Астольфо быстро шагает по коридору, направляясь в комнату Роланда. В руке он сжимает листы с отчётами. И на ходу представляет, как бы ему лучше с ними расстаться. Хлопнуть на стол прямо перед Фортисом? Или, холодно поздоровавшись, отдать их прямо ему в руки, всем своим видом вызывая у того муки совести? Да, пусть помучается! Потому как именно Роланд виноват в том, что теперь они оба погрязли в отчётах и объяснительных!Нет, возможно, Астольфо тоже в чём-то был не прав. Однако манера, с которой он держал себя при Мореле, не сильно его тревожила. Претензий юноша не страшился, их попросту не должно было быть, пока он добросовестно выполнял свою работу. Кто же знал, что последней каплей для маркиза станет его испорченный сад с лабиринтом? И неужели нельзя всё было свалить на одного вампира? Морель подал жалобу, и теперь они с Роландом расхлёбывают последствия. Мысли Астольфо на мгновенье прерываются. Он останавливается перед опустевшим столом в залитой солнцем комнате. Чёртов Роланд исчез, хотя в своей вечной оптимистичной манере уверял его, что будет работать с бумагами и обязательно его дождётся.Астольфо хочется пнуть дурацкий стол, но он только недовольно поджимает губы.?Что ж, отлично, — думает юноша, — возись с отчётами сам, а я – пас?. И когда он поворачивается к двери, намереваясь забрать отчёты с собой, видит, что не заметил главного. В этой комнате, помимо стола, есть ещё пара стульев, одно кресло, полка с каким-то барахлом, и одна — с книгами, а ещё небольших размеров кушетка, которую, если быть откровенным, давно пора отправить на свалку. На этой-то самой кушетке лежит сейчас Роланд, его ноги свешиваются с подлокотника и почти касаются пола. Одна рука — на животе, другая продолжает держать исписанные листы, которые сейчас покоятся на его лице. Астольфо застывает на месте. Может ли быть, что на самом деле Роланд вовсе не спит, а только прикидывается? Возможно ли, что он проверяет его? Астольфо хмурится, но, в конце концов, положив отчёты на стол, подходит ближе. Поколебавшись с минуту, вынимает из пальцев Роланда бумаги, и тогда рука Фортиса безвольно падает на пол, а сам он, слегка поморщив брови во сне, продолжает мирно посапывать. Астольфо пробегает взглядом пару строк: ничего особенного, просто тексты из анналов истории. Пока он делает это, Роланд не издаёт ни единого звука, не совершает ни одного лишнего движения. Должно быть, в самом деле спит. И вот тогда губы Астольфо расползаются в коварной улыбке. О, грех не воспользоваться подвернувшимся случаем и чем-нибудь не насолить Роланду после всего, через что он заставил его пройти. Астольфо спешно осматривается. Что бы такое устроить, чтобы в итоге подозрение не пало на него? Может, перемешать все бумаги и смахнуть их на пол? В комнате как раз и форточка открыта. Или спрятать куда-то его сапоги? Пусть потом гадает, где разулся. Или даже разрисовать ему лицо? Написать на щеке бранное слово! Пускай ходит с ним повсюду, пока не заметит! Астольфо вовремя одёргивает себя. Нет, это из разряда фантастики, такое ему потом точно не спустят. Он горестно вздыхает и опускается возле кушетки на колени. Изучая умиротворённое лицо спящего, юноша старается вообразить, как оно могло преобразиться, если бы Роланд в действительности на него разозлился. На нём бы читалась строгость? Серьёзность? Или, быть может, гнев? По правде сказать, в своих попытках Астольфо терпит фиаско. Роланд часто выглядит огорчённым его поступками, но никогда не злится на него по-настоящему. А в разговорах с ним вечно выбирает этот его тон старшего брата, который так злит Астольфо. Брови юного паладина вновь сходятся к переносице, он морщится, но быстро стряхивает с себя недовольство. Ведь, в сущности, он понимает, что Роланд желает ему только добра. Роланд в своей манере заботится о нём, и Астольфо чувствует, что одно только присутствие Роланда приносит ему спокойствие. А ещё его руки, напоминает себе юноша. В тот раз, в лабиринте он ощутил необычайную лёгкость, когда Роланд положил руку ему на макушку. Будто всё напряжение, поселившееся в нём за время битвы, разом куда-то ушло. Если бы только Роланд сделал так сейчас, если бы он был рядом чаще, казалось, что Астольфо смог бы засыпать спокойно, без тех кошмаров, что порой мучили его по ночам. Юноша ещё раз внимательно приглядывается к Роланду, проверяя, точно ли тот спит, а уверившись в этом, аккуратно опускает голову на незанятую часть кушетки между плечом и лицом Фортиса. На минуту закрывает глаза, слушая музыку чужого дыхания. Как хорошо было бы остаться здесь и спать без всяких сновидений. Забыться хоть ненадолго и ничего не вспоминать. Потеряться в этом мгновении рядом с Роландом, потеряться укрытым золотой паутиной солнечного дня. Астольфо не может сказать, сколько он просидел в крайне неудобной позе, положив голову на кушетку. Минут пять, десять, пятнадцать? Главное, Роланд всё ещё спит, когда Астольфо резко поднимает голову. Он заслышал шаги в дальнем конце коридора, и потому тут же поднимается. Роланд начинает ворочаться на неудобной маленькой кушетке; не иначе вот-вот проснётся. И тогда Астольфо понимает, что ему здесь больше нечего делать. Он быстро идёт к двери и сталкивается в ней с Оливье. Тот удивлённо поднимает брови, он явно озадачен.— Астольфо? А где Роланд?— Дрыхнет без задних ног, — ворчит мальчишка. — А я ему ещё отчёты принёс! Тц, пустая трата времени! Оливье сторонится и даёт юному паладину пройти. Затем заходит внутрь, оглядывает комнату и к облегчению своему замечает Роланда. Тот потягивается и сонно моргает.— Оливье? Который час?— Поздний, — цедит тот, подбирая с пола исписанные знакомой рукой листы, затем бегло просматривает их и бьёт ими Роланда по макушке.— Ты опять за своё?! Когда же ты поймёшь... Тирада Оливье пропадает впустую, Роланд попросту его не слушает. Вместо этого, привлечённый блеснувшим в лучах солнца крохотным предметом, он тянется к нему рукой. И в ней оказывается знакомая ему до боли серёжка.