Глава семнадцатая (1/1)

НечаянноГлухой не слышит?— соображает, слепой не видит?— воображает.Народная мудрость Фуф… Темрокова сдула с лица прядь волос и поправила очки на макушке. Жарко. В Данькином платье, как в мешке с конфетами. Из тех, что школьникам в России дарят на Новый год. У Даши видела. Приторно и в глазах рябит от цветов. ?Цель оправдывает средства?,?— заявила ?Меретукова?, вынимая утром вещицу из пакета. Амина фыркнула. Цель? М? Разница Гасану, во что одета Дехшет? Главное?— увидеться, поговорить и наесться. Только… О чем говорить-то? Девушка понятия не имела. О детстве? Не хотелось. Скорее всего, Гасан начнет обелять матушку. Выгораживать. Умолять поговорить с дядей. А Амина уже говорила. Амина не желала зла, распрей. Дядя не слушал. ?Их отношение к тебе отворяет двери ада. Приди мой ребенок в истерике, я б мало того, что в дом пустил,?— обидчику глаза выжег?,?— ?Я?— не их ребенок, дядя Мага?. Не их. Не их. Чужой. ?Но у меня, слава Богу, есть родители. И вы. Все хорошо?. ?Есть родители?. Дядя был против контактирования с Мирзаевыми, и это ясно, но знал: отнять у Ами семью не имеет полномочий. И был благодарен старшим?— звонил ?отцу?. Даже сейчас, за тридцать минут до встречи с братом, Амина нарезала круги не по Аськиной комнате, а по кухне Рауфа. Сам он, к слову, умчался к Айдару. Фаик, вроде, тоже. Накануне Шкляева обнаружила под завалами памяти однокурсника. Теперь однокурсник ?баллотировался? в менеджеры, Ася с Даней готовили жульен, а Ами ждала Дашу. Решила забрать. Чтоб был хоть кто-то. Асия собиралась в офис, к Маше, Дарина?— ?за компанию?. Встречать Гасана Амине предстояло без ?группы поддержки?. Зато?— с ?сестренкой?. Чтоб знал: не одна. И родне передал. К тому же, Ульви будет интереснее. Да. А еще, ребенку надоело сидеть в четырех стенах, хоть какое-то разнообразие. ?Ами, а когда я к тебе ночевать???— ?Как только переберусь от Аси домой, котенок?,?— ?Это скоро будет???— ?Недельки через две, Динка вернется?. Ха… ?Недельки через две?… Дядя с тетей и Карина вот-вот прилетят. Отговорку Темрокова еще не ?изобрела?. Уф…—?Амина,?— окликнул Мирзаев-старший,?— сядь-ка. Девушка вопросительно глянула на ?маму?. ?Мама? отвела взгляд. Амине захотелось выйти на улицу?— было жарко, скучно, что еще? Точно! Некомфортно, ибо тон ?отца? говорил: сейчас на макушку рухнет валун. Или головомойка, или допрос, или… М? Или.? Хм… Обстановочка так себе, конечно. Табуретка взвизгнула. Амина расположилась напротив ?папы?. Убрала с лица волосы. Глянула за дверь, в сторону гостиной: ?Ребенок, быстрее! Меня уроют здесь!? ?Ребенок? наряжался. Искал юбку в чемодане. В ?сестренке? проснулось желание помочь. Надо было сразу к Даше идти. Убереглась бы. Уф… ?Знаешь, что вчера было, Амина?? Амина не знала. Амина легла в шесть?— заболталась с Фаиком. Неожиданно, да.Умеют ли звезды кричать? Когда Темрокова елозила по дивану, а плед ?гулял? по Темроковой,?— с ног на затылок?— мерещилось: небо визжит. Хрипит. Шипит. Орет. Истерит. ?Стоп! Стоп, девочка!? Голова раскалывалась. Воздуха не хватало?— катастрофа. Тонула. Тонула. Глотала воду,?— в груди болело?— откашливалась, вдыхала… И по кругу. Рыбка. Ага. Только у рыбок не бывает флэшбеков. Объем мозга иной. А вот Амину воспоминания разъедали. Кислота. И зачем? Для чего? Глупость. Ересь. Такая глупость… Эта имитация общения?— к чему? Дружить не смогли бы. Только в наказание за грехи. В преисподней, кажется, оковывают попарно. Цепи. Железо на шее. Наряды из лавы. Рыдания. Мольбы. Дружи?— не хочу! Чувствуй себя цыпленком в духовке?— и дружи! Вечность впереди! Только Амина не желала ни оказаться в аду, ни увидеть там Фаика. Не желала. А ?дружба? между ними была бы тест-драйвом мук. Дружить, имея чувства,?— есть в курятнике, будучи ресторатором. Глупость и самобичевание. А раз так?— зачем начинать? Если… если он не хочет узреть ее женой?— зачем? ?Не хочет почему? Потому что думает: есть другой. А если думает: есть другой, к чему все сегодня? Улыбочки, коктейли, объятия? Деньги. ?Решим?. Разговор о посте в ?Подслушано…?:Вы:Я не хочу огласки Неловкость, с которой четырнадцать букв выстраивались в четыре слова, описанию не поддавалась. Кусала губы, щеки, язык. Думала. Тыкала указательным в экран, дабы не гас. Было неудобно. Отчего-то стыдно за факт существования фото и поста, хотя вины ничьей не прослеживалось. В конце концов… Амина старалась утаить все ради Фаика. От оного требовалось лишь понимание: чем грозит утечка информации. Вопросы. Домыслы. Разговоры. Осуждение. Щебет. Кому-то выгодна грязь? Не-а. Разошлись на минорной ноте, да. И все же… Хотели друг для друга лучшего. Любили, наверное. Амина знала: Фаик поймет. Даже, будь настроен враждебно, понял бы. Не желал бы сплетен. А сейчас?— тем более. Но заводить разговор о том, что так или иначе касалось прошлого, желания не наблюдалось. Дина ругала: ?Чего не спишь???— ?Разговоры разговариваю?,?— ?Если ты с ним?— я разобью тебе лицо. Любя, разумеется?,?— ?Как Русик???— ?Русик не разбил. Я разобью. Так с ним, да?? Амина хихикала. Но Динару понимала. К кому?— плакаться? Кто выслушивал истерики? Тушил пожары? Вытирал, грубо говоря, нос? Дина. Ни одному члену компании не доставалось, как ей. Ночевали рядом, не спала из-за Фариды и кошмаров Амины. Главная по таблеткам. ?Выпила? Что значит ?закончились??? Экстерном образование медсестры. Даже теперь?— уехала к родителям, но блюла. Незримо присутствовала. Нервничала, конечно. ?Кот из дома?— мыши в пляс, типа? Почему-то ж, когда я была в Москве, вы не виделись, не контактировали? М? А я улетела?— и…? Злилась на девчонок. На брата?— не ехидничай он, взяла бы Амину с собой. И Фарьке веселее. А вот не взяла?— Фарька бухтит на Камиллу, Амина?— улыбается, глядя в экран.Солнышко??:Я знаюНе бойсяИ это решим)Все решим))) ?Если б ты знал: сколько всего в моей жизни нужно решать?— схватился б за голову?. Девчонки грозились рассказать дяде, как только он окажется в России. О Паргалове, пощечине, ?почитании традиций??— трех ?п?. Если сболтнут, дядя действительно все решит. Одним махом. Руслана ?закроют?, Амину?— в Азербайджан, без возможности уехать. Контроль. Дина?— с ней, куда еще Дина? Ася, может. Дядя устроит в какую-нибудь контору звукозаписи, да, музыка в жизни останется, но… родители? Рауф? Фаик, наконец? Фаика старшие не хотели лицезреть рядом с племянницей, тема была закрыта: ?Увижу?— ответит за все. За все ответит…? Месяца два дядя искрился жаждой мести. Карина боялась. Амина надеялась: утихнет. Обязан! Любил тетушку? Любил. Ахметовы?— единственные люди, в чувствах которых Темрокова не усомнилась, кажется, ни разу. Избежали сватовства,?— на него табу, Карине заявили: ?И захочешь?— не будет. Ищи без нас?,?— сыграли свадьбу, обзавелись Кариной, гостиницей, домом. Грезили рождением наследника?— Мехти. До сих пор грезили. Человек любит. Не год, не два. Семнадцать. Если любит?— не заставит мучиться. Всем известно отношение Амины к Фаику. Дядя бы ворчал, если что, но не запретил. Хотя… Какое ?если что?? Если ничего. Теперь лишь ?если ничего?. Верила ли она в возможность примирения? Частичкой души. Крохотной-крохотной. Под микроскопом разглядывать. Мозг фырчал, сердце ахало, а частичка души мечтала вернуть счастье. Конец! Конец ли? Имела ли Амм право мечтать? Мечтал ли Фаик о том же? Жизнь?— ужас. Непредсказуемый, изматывающий, невыносимый, дикий ужас. Вчера?— уверенность в ненависти к себе, сегодня?— объятия и ?решим?. Хотела, чтоб решил. Все. И с Паргаловым, и с заявлением, которое никто не удосужился забрать из ЗАГСа. Однако ?решала? взялся за другое…Солнышко ??:Ами, послушай меня, пожалуйстаНужно лечитьсяМама боится, что они улетят, и ты совсем перестанешь Не доходило. Отчаянно не доходило. Что между ними произошло? С чего вдруг маска ненависти улетела в окно ТЦ? Внимательность, участие… факт диалога? Увидел?— осознал? Старшие заставили? Говорит же: мама. А днем пожелание?— или просьба? —?беречься звучало, как крик души. Тридцать восемь тысяч грамм жути. Еще и хромающие. Уходил от здоровой девушки, столкнулся с мумией. Не чужая, видать, мумия-то, раз екнуло. Если екнуло, а не родители и Рауф. Они знали: куда давить, чтобы слушала. Вернее, на кого надавить, чтобы этого ?кого-то? послушала. В мире Амина не спорила с требованиями лишь двух людей: Фаика Мирзаева и Динары Алибековой. Со второй связываться было вредоносно. ?Я лучше знаю: чего ты хочешь, Эмине?,?— ?Цитируешь мою мать?,?— ?Даже госпожа Бахар лучше знает: чего ты хочешь, чем ты, Эмине. Закрой рот и жуй бешбармак?,?— так ?Эмине? вынуждали набивать желудок. Динкин бешбармак изменил мнение Темроковой о баранине. Если со специями, и не чувствуется привкус?— хорошо. Замечательно. Даже вкусно. Амина не любила мясо. С детства. Говядину, баранину, курицу, индейку?— без разницы. Ела. Готовила. Но не любила. Не из жалости к животным?— вкус не нравился. Амина любила помидоры. Кабачки. Брокколи. Фаик раньше удивлялся: нарежет помидоры дольками, обсыплет солью?— и все. Ничего не нужно. Будучи школьницей, как-то помогала матери накрывать на стол для родни, и украла тарелку ?Черри?. Ох, и влетело же… Но Дехшет наелась. Дехшет была довольна. Дехшет исполнялось шестнадцать, единственной радостью в жизни были томаты. Амине исполнялось двадцать. Изменилось ли что-то? Цифра. Желудок Амины, которой исполнялось двадцать, заурчал. ?Хочу помидорку?. Зачем Фаику информация? Нужно ж тему сменить. ?Вы в ссоре?,?— ?Три ночи. Мне все равно. Я хочу баиньки и помидорку?. Взрослая девушка. Через месяц ?с хвостиком? должна была выйти замуж. М-да… Не зря Фаик ?маленькой? звал.Солнышко ??:Ахахахах ??Город засыпаетПросыпается АмиСходи, возьми)Вы:??У меня Аська на кухне спит, не могу( Так тепло… С ним тепло. Как раньше. Как дома. Будто и нет за спиной месяцев, в карте?— диагнозов, в голове?— бреда. Будто можно встать и отправиться вместе чаевничать. ?Помнишь, мы в одиннадцать торт пекли???— спросит он ?между делом? ближе к утру. Амина улыбнется. А на данный момент, пока еще не было известно: насколько затянется диалог, хотелось удержать. Строчить, строчить… Разные глупости об овощах, работе, жизни… Невпопад. Лишь бы отвечал. Не молчал. И так от тишины болели уши. Во всех смыслах. Дата… Двадцать первое июня, три часа четырнадцать минут. Сто восемнадцать дней прошло. Кошмар… Глотала тексты, будто кислород. Безразлична ругань, холод, обиды. Это?— днем. Ночью?— тепло, честно, как раньше, как дома.Солнышко ??:Почему ты живешь у нее? Амина рассказала. Все. Записала аудио. Голос дрожал и местами хрипел. Минут десять вышло. Утром ругала себя последними словами?— дернул же идиотку лукавый… ?Башка?— чтобы думать, Амина!? Ночь честнее дня, верно. Но она, увлеченная честностью и правдолюбием, не задумывается о ?хвосте?. Шлейфе. Том, что будет дальше, едва взойдет солнце. Эйфория от разговора улетучится, из жениха и невесты они превратятся в бывших, искренность?— в ошибку, карета?— в тыкву. Столько времени умолять окружающих о молчании, дабы сообщить о ?коллеге из Дагестана? в три ночи, голосовым на десять минут. Умница. Браво. Если Фаику не плевать,?— а Фаику, судя по ?Ты всегда можешь на меня рассчитывать, если что?,?— тоже голосовым?— не плевать, каша заварится. Слабость. Минутная слабость. Куча последствий. Амина не знала: каша заварилась часов за шесть до разговора. Не знала тяжести, что мешала Фаику говорить. Не знала: его било током от ее голоса. Разрывало. Душу царапали когти. Чьи? Вопрос. Не знала. А он знал. Меньше, чем после голосового, но знал. Едва Амина заикнулась об угрозах, к горлу подкатила тошнота. Отвратительно спал. Не ел. Смерил взглядом банку из-под кофе. Убрал с линолеума осколки графина и чашки. Вытер содержимое. Написал Рауфу: ?Езжайте без меня. Фигово?. Позвонил маме. ?Зачем слушали ее? Рассказали бы?— разгреб давно. Ей же и так плохо, ма-а-ам… Еще этот…? Мама молчала. Мама осознавала: говорить было нельзя. Через час телефон выдал: Амина хочет забрать Дашу. Придет. Старшие переглянулись и решили: нужно что-то делать. ?Вчера интересные вещи творились, Амина?,?— ?В смысле?..??— ?Жених твой наладил контакт с мозгом, к примеру?. Если бы Сэм не изволил явиться из гостиной и запрыгнуть на колени, они бы у Ами четыреста процентов затряслись. Ночная беседа обрела цвет. ?А..?? ?Мурчалка? стала тереться о ногу. Темрокова улыбнулась. ?Мурчалке?. Да. Принялась гладить.—?Фаик с Русланом вчера дрался,?— выдохнула ?мама?. Амина ойкнула. Глаза округлились и забегали. Испуг сковал движения. Мышцы будто атрофировались. Все. Разом. Сгибательные. Разгибательные. Дыхательные, кажется, тоже. Бледность маской опустилась на лицо. Сэм издал нечто вроде ?уру-ру-ру? и подлез под руку: ?Гладь! Ну! Чего замерла?? Кисть двинулась от ушей к хвосту. По инерции. Амина не осознавала: что, где, когда и как. Амина шныряла глазами туда-сюда и жмурилась. Память хохотала. Била по лицу. Лапищами Паргалова. ?Нарисовался? Фаик: чуть выше нее, худой. И Руслан… Машина для убийств. Может, Фаик шустрее. Преимущество! Ну, и возраст. Бред… бред сумасшедшего! Что в голове? Амина уставилась на ?маму?. ?Догнала?: тяжело. Коснулась взглядом Мирзаева-старшего. Открыла рот. ?Живой, не боись. Вы уже трепались после этого?. Выдох.Так, стоп… После? То есть… до разговора… То есть, Фаик был в курсе… Чего? Откуда, вообще? Чего ради было ему драться с Русланом до того, как Амина сболтнула в ночи об угрозах? Кто-то опередил? Кто? Зачем? Что известно Фаику? Как давно? Уф… Все кипело и бурлило, кипело и бурлило. Мысли назревали и отваливались?— яблоки с ветвей. Спрятала лицо в ладонях. Сделала губы трубочкой, выпустила воздух. Закрыла глаза. Так… Окей. Истерика Айтен, крики Маши, кудахтанье?— ожидали. Но не беспокоили. Беспокоил Фаик.?Небезразлична, ага. Довольна?? М-м-м… Если сказал Рауф?— устал. Мог? Хм… Вряд ли. Знал глубину ситуации. Не решился бы идти напролом. Девчонки? За исключением Алибековой, Темрокова никому не верила. И Динка никому не верила. ?Сто процентов, не случайно ты его увидела. Голову на отсечение, прям?. Хорошо. ?Меретукова? или Шкляева? Родители? Ахметовы? Кто-о-о? Ногти впились в макушку. Зубы?— в губу. Зачем? Цель? Помочь? Угу, спасибо! Выручили! Как жить-то теперь? Болтали до утра, лепили фигурку из текстов, надеялись… на что? На шанс хотя бы говорить друг при друге без заикания. Коту под хвост! Сэму, именно. Пушистый?— раздолье.—?И… —?уронила в ладони,?— как много он знает? Тишина. Дробящая. Жар. Платье?— отвратительная штука. Имитация бани. Амина мечтала побывать в хамаме?— и не в абы каком. В ?абы какой? водили раньше. Хотелось в хамам из сериалов, где героиню моет куча служанок, а она демонстрирует ?тридцать два? и осыпается лепестками роз. Но служанками Темрокову жизнь, увы, не наградила, зубов имелось двадцать восемь, а розы?— розу?— крайний раз дарил Паргалов, когда знакомились. Эпоха букетиков по утрам осталась в феврале. Замерзла. Вымерзла. ?…Что с вами сделал снег и морозы?? Белые розы, белые розы… Шипы беззащитны, это да. Так вот… Мечтала Амина о хамаме, мечтала, а потом осознала: желаний следует бояться. Дышать нечем. Фу. Паргалов. Ни звука. Если бы Айтен была в курсе?— поставила бы на уши Машку. Машка бы выдернула Амину из сна?— два часа удалось найти. Шум, шум, шум… СМИ. Интернет. Фан-аккаунты с трубами глашатаев. Информация разлетится, народ, грубо говоря, допрет: что к чему, и?— все. Это впереди. Не спасет удаление поста с фото. ?Ты писал админке? Догадается?,?— ?Решил. Это?— решил, а как?— не важно. Все хорошо, забудь?. Разговор с утра. Пара фраз. Опустив любезности. Резко. Четко. Ясно. Сказали… Значит, сказали… Значит, вчера, набирая сообщения, он был в курсе минимум пощечины. А Амина и внимания не обратила. Не учуяла. Амине глаза застлало ?хорошо?. Улыбалась, дурочка. Еще и Карина верещала: сердечко от Рауфа стало достоянием общественности. ?Мама приболела?— температура. Билеты на второе июля взяли?. Радовалась?— ух! Не тетушкиной болезни, разумеется. Отсрочке кошмара. Радовалась?— и не заметила ничего даже в интонации Фаика. Просто говорил, как раньше. С теплом, трепетом. Голову вскружил. Думала: увиделись?— обдумал что-то, изменил мнение, а оно иначе… Да уж.—?Все. Убрала руки. Выдохнула. Стало еще жарче. Невыносимо, будто на сковороде. ?Не переворачивать до образования корочки?,?— ?мама? учила управляться с рыбой в начале знакомства. Как-то так вышло: ?Мам, пап, это Амина?,?— ?Замечательно. Амина, это сазан. Колдуй?. А Амина глазками ?луп-луп??— растерялась. Мирзаевы захохотали?— даже ?отец?. Фаик фыркнул и пальцы сплел. Ами не догадывалась: люди вокруг?— дар Всевышнего. Ценность. Клад. Лучшее, что было и будет в жизни. Не догадывалась, но чувствовала тепло. Без малого два года назад она пришла в эту семью. Ни разу не обидели, не бросили. Приняли, назвали ?дочерью?. Любили, верили. А Амина… Амина четыре месяца ныла и устраивала кордебалеты на нервах. Амине было стыдно за то, что ?родители? вынуждены лицезреть конвульсии рыбины на огне, но глаза бегали, щеки алели, а руки елозили по табурету. ?Все???— сорвалось с губ. Едва уловимо. Беспомощно. ?Все?,?— ?И о.???— взгляд на левое запястье. ?Мама? кивнула и поднялась. Собрала ?лохмы?, как сама обзывала шевелюру, ?крабиком?. Шагнула за спину Ами. Опустила руки на ее плечи. Фух… Легче. Когда мама рядом, оказывается, что угодно легче. Жаль, Амина не знала в детстве.?Об этом тоже, доченька. И о… состоянии твоего здоровья?. Амина въехала. Здоровье. Угу. ?Аисты нашим рейсом не летают?. Кошма-а-ар! Он знает! Фаик знает! У-у-у… Темрокова вообразила, как рухнет на диван часов в одиннадцать, убрав со стола, и накатает Динке голосовое. Истеричненькое. ?Чтоделатькакжитькакбыть???? Минут на десять. Динка будет ворчать, ворчать, ворчать… Ругать себя за то, что улетела. Ворчать, ворчать, ворчать… Искать болтуна. Ворчать, ворчать, ворчать… А ?Эмине?… Хорошо, если не уснет в середине разговора. Усталость карабкалась по венам, будто мартышка по лиане. Два часа сна. Готовка. Уборка. Информация эта… Темрокова представила себя фужером. Красивым, из набора. Хрусталь, беззащитность высечена на ножке. Горный хрусталь, хах. Раньше в нем подавали смузи и соки в кафе?— достался владельцу от бабушки. Потом кафе обанкротилось, а фужеры украла официантка Натуся. И стала ценителем минералки. Глыкала, глыкала?— до дна. Швырнув метафоры на чердак: с Фаиком Амина была живой, дни?— яркими, эмоции?— как напитки из фруктов. Затем действительность изменилась: эпизоды житья-бытья обрели солоноватый привкус. Тоска, грусть?— не хорошо, но что-то. А сейчас и они растворились. Желание контактировать с людьми исчезло. Захотелось бросить Гасану: ?Не могу, бьюсь лбом об стол?, вернуть Дарине платье и лечь. Утонуть в ?Не родись красивой?,?— ?Фигасе, цепляет…? Выть с Юлечкой Савичевой напоминание: ?Целый мир освещает твои глаза, если в сердце живет любовь…? И все. ?Мечтай?. Знал. Ночью Фаик уже знал. И общался с ней. Шутил. Было тяжело. Как же ему было тяжело, Господи-и-и… Думал. Блуждал в чаще вины. Амина ощутила укол?— стыд. Голова разболелась. Темрокова вскочила на ноги. ?Мама? вздохнула и, подойдя к столу, налила в кружку воды. ?Будешь?? Упс! Таблетки! Забыла! Амина открыла ?чумадан? и достала… фольгу? Обрывки блистеров. Пустырник?— две. ?Феррум-что-то? от анемии?— одна. Две разных капсулы от защемления. Итого пять ?леденцов?. Бросила в ладонь. Взяла у ?мамы? емкость. Засыпала таблетки в рот. Сделала глоток. Еще. Еще. Кружка издала ?бряк!? и украсила стол. Амина мысленно пообещала ополоснуть ее перед уходом. ?И что говорит???— ?Испугался. Очень. Вчера аж трясло. ?Как она додумалась, мам? Как?!? Сегодня телефон отключил, не знаю. Просил ?не трогать?. Вам бы увидеться, поговорить…? Амина села. Минут десять уже играла в ?Музыкальные стулья??— сели, встали, побегали, сели. ?Телефон отключил?… Зачем? Осмыслить новости в тишине? Решить что-то? Или..? ?Ну нет, Фаик?— не ты, моя хорошая?. Душа трепыхнулась и замерла. Будто плетью ударили. Жутко. Заборчик из безразличия?— успокоительное?— рухнул. Терпения не хватало. Сил не хватало. Поговорить нужно, наверное, да. ?Есть, о чем?. Однако… Выдержала бы Амина взгляд кофейно-карих? Сомнительно. Начала бы реветь. Дрожать. Испугала бы. К рукам ходуном привыкла лишь Динара. Асия с Дариной округляли глаза и умолкали. Амина была не готова. Ни к чему. Мысль лечь в больницу вспыхнула в голове огоньком спасения. В больнице бы не грызлась этим?— лекарства. А-ля удав?— под пилюлями. Хотелось, но… Нет. Нужно разбираться.—?Конечно, поговорить! —?Мирзаев-старший отодвинул стол и направился к окну. —?У вас свадьба через полтора месяца! Будьте добры, говорите! ?Полтора месяца… Было шесть, когда разошлись?. Да уж… Смешно вышло бы, если бы они сейчас помирились. Время есть. Заявление не забрали?— ?Кстати, нужно родителям сказать. Или Рауфу?. Галопом по Европам?— нашли бы банкетный зал, тамаду. Фотографировать собирался Алий. Успели бы. Уложились. Амина еще в январе гостей ?разгребла?. Двести четыре человека. Родственники Фаика: тети, дяди, двоюродные сестры и братья, троюродные сестры и братья. Друзья Фаика. Родственники друзей Фаика. ?Вы кавказцы или цыгане???— цокала языком Софа. Мирзаев усмехался. Мин обзывалась: ?Горцы от ума, а!? Амина кусала изнури щеку и думала. Если не звать родню?— у матери до конца жизни будет повод для истерик. Плюс неудобно перед семьей Фаика. ?Мы хотим знать сватов в лицо!??— ?Ограничимся фотографиями?? Если звать… Испортят лучший день. Все испортят. Амина умоляла обойтись без Темроковых. Фаик настаивал. Амина шила платье. Фаик разговаривал с двоюродным братом Парвизом,?— жил в Беларуси?— гарантировал открыточку-приглашение. Амина ?изобретала? текст:?Дорогой (-ая) (имя)! Будем рады видеть тебя 12 августа в 15:00. В ресторане *****, где состоится регистрация нашего брака и банкет!—?Амина и Фаик?. Банально. Карикатурно. Сухо. Да. Но открыточки должны были быть голубенькими, с лебедями и фотокарточкой молодоженов. Тоже Алий хотел снимать. Договорились на весну, чтоб цветочки, лес, тепло. И не ?дожили?. Отношения не дожили, увы. Чувства почему-то выкарабкались и жаждали узреть лебедей на голубом фоне. С сухим, карикатурным текстом, но имеет ли это значение? Уладь они разногласия, Амина бы пригласила и мать, и отца, и Фатиму с Рахилем, и младших, и тетю Айнур из Нальчика, к которой родители возили их с близнецами на машине десять лет назад. Амина бы рассыпала по залу деньги и конфеты. Амина бы не экономила ни на чем. Лучшие блюда, лучший ведущий, живая музыка?— связи позволяли. Гуляли бы недели две. Чтобы ?широкой этой свадьбе было места мало: и неба было мало, и земли?. Чтобы все знали: они прошли испытания и теперь как два лебедя на открытках. Мирзаев-старший уперся ладонями в подоконник. Раздраженно куснул губу. Сколько раз за четыре месяца поведение детей?— ?Где дети-то? Двадцать лет!??— называли ?идиотизмом?? Без разницы. Еще один не будет лишним. Цирк?— не иначе. Только в цирке весело, а здесь?— мечтаешь убить артистов. Придушить. И сыночка, и невестушку. Родственники названивали: ?К трем, да??, ?Двенадцатого??, ?А технику можно дарить? Холодильник? Посудомойку?? Хоть отару овец! Хоть канарейку! Только бы чушь завершилась! Еще входящий из Азербайджана?— и глава семейства лично устроит гулянку. Мозги прочистит жениху,?— хотя бы?— и тот ринется в ЗАГС. Хочет?— не хочет. Обижен?— не обижен. Красна девица, тьфу! Обещал жениться?— женись, а с чувствами лет до шестидесяти разберешься! Нечего голову морочить ни людям, ни Амине, вон! Аварцы?— народ шустрый…—?Как я должен сказать Тогрулу, что свадьбы не будет, Гульяр? —?долго находиться в тишине ?отец? не мог. —?Как я должен объяснить брату, что твой сын передумал жениться? Брезгливость обожгла лопатки Темроковой. ?Твой?… Ну да, ну да… Как хвастаться перед друзьями?— воспитал, все в отца, а если где ошибка?— ?твой сын?. Легче же! Нашел виновницу! Избаловала, шла на поводу. Сколько ?мама? интересностей узнала с февраля, у-у-у… Конечно, Мирзаев-старший жену ценил и дорожил ею?— четверть века рядом,?— но годы травили характер. Ломали. Брюзжать хотелось ежесекундно. А на кого? Кого укусить, дабы остыть? Самую близкую, родную. Она привыкла, не цапнет в ответ. ?Думаешь, мы будем такими же вредными в будущем???— шептал Фаик, развалившись на тахте. —??Ты уже такой?. Рассмеялась. А он чуть подушкой не запустил. Бегали по комнате, а-ля недалекие. Фаик?— за Ами, Даша?— за Фаиком. Рауф хранил адекватность. Стали бы, наверное, да. Вредными. Жутко вредными. Оба. И бросались бы четырьмя ?мелкими?: твой?— мой. А ?папе?, кажись, жарко. Амина шагнула к ?маме?. Коснулась руки. Ободрение, ласка?— нуждались. И та, и другая. Улыбнулись. Синхронно. Разогнули проволоки губ. Темрокова цокнула языком. Разговор ?по душам??— как воздух. Как вода в жару. Необходимость. ?Мам, я…??— ?Проводишь?— жду. Рауфа сошлем, останешься здесь?. Ух ты… ?Сошлем?… К Фаику, вразумлять? Хм… Интересно. Фаик купил квартиру. Где? Далеко от Долгоруковской? А то?— бац! —?и соседи. По лестничной клетке. Судьба?— мадам с юмором цвета угля. Не задумывалась. Задумалась. Узнает у ?родителей? вечером. ?Жду?. Ночевать у Рауфа без Рауфа. Что-то любопытное. Сэм с Дашей будут в восторге. Особенно Сэм, да. А где..? Ужас! Бегала-бегала… ?Ребенок? куда-то делся. ?Ребенок у второго ребенка. И тебе пора. К молодежи?.—?Юсиф с женой собирались лететь, Гульяр! Туркана с мужем! С детьми! Это неуважение к людям! Амина вздохнула и направилась в комнату. Юсиф… Знакомое имя. Хм… Брат Мирзаева-старшего, Тогрул?— отец Парвиза. И еще пяти парней. Юсиф из их числа, наверное. Амина не запомнила имен?— виделись единожды, в Ижевске. Одна из двух сестер Парвиза?— ?Туркана, как раз??— осведомилась у Фаика: ?чего это его на русской клинануло?. В шутку. Хихикнув. ?Русскую? Амину забрызгало ядом. Царапнуло. ?Кимин яздыгына бахмайын, языланлара бахын!*??— выплюнула. С ?г?. И все равно, что ??? иначе произносится. Тихо, но с резкостью. Надеялась: не услышат. Словно метнула в дверь кинжал. Ложки больше не бряцали. Фужеры?— газировка?— не звенели. Неловко вышло. Когда Амина переходила на азербайджанский?— кровь в венах остывала. У всех. Рефлекс. Да. Рефлекс злиться на мать на ее языке. Ошибки испарялись. Произношение, каша с добавлением турецкого?— чистота. За вечер ни слова на русском. Целенаправленно. ?Моя упрямая горянка?,?— засыпая, Фаик чмокнул в макушку. Нырнула под руку любимого и утонула. Рауф долго шуточки отпускал. ?Обидеть азербайджанскую женщину может каждый. Не каждый может въехать: че она там сказала?.?Дашуль?? Даша сидела на коленях возле дивана и потрошила внутренности ?чемодана?. Та-а-ак… Кофточки, юбочки, рубашки, шортики. Не для торжеств. Не для хвастовства. М-м-м… Хотя… Голубая рубашка ничего. Легкость?— главное. А то жарища. Вдруг Гасану приспичит любоваться Москвой. Амина, конечно, умрет,?— запечется, точно утка в яблоках?— зато Даше будет нормально. Услышав голос ?сестры?, девочка обернулась. Вскочила. Заулыбалась. Подбежала. Вытянула руки для объятий. ?Ты чего это у меня, а? Даже не встретила?,?— ?Я не заметила, как ты пришла! Не могу решить: что надеть?,?— ?Сейчас разберемся?. Амина окинула ?багаж? взглядом. Скомандовала убрать шорты и футболки. Даша кивнула. ?Тряпки? запаковались. Остались рубашка и джинсы. Нет. Не то. Не то. Чего Амине, одной в платье мучиться? Женственность! Женственность! ЖЕН-СТВЕН-НОСТЬ! Расстегнула верхний отсек сумки. Во-от! Платьице! Розовое! Красивое! Темрокова хмыкнула и достала вещицу. ?М???— ?Угу!? Даша избавилась от футболки и шортов. Ами надела на нее ?мундир?.—?Носочки где? Звяк! Молния сдалась. Зашуршал целлофан. Мешочек. Окей. Перед Аминой раскинулся лес из носков. Следков. Гольфов. Желтых. Зеленых. С бабочками. С глазами. Белых. Да. Вот. Достала. Вручила ребенку. Ребенок плюхнулся в кресло и с усердием принялся натягивать гольфы. ?Ами, а ты знаешь, что Фаик вчера дрался???— тихо. Не хотела отвлекать родителей от беседы о Юсифе. Амина оживилась. Тряхнула волосами?— убрала назад. Примостилась на краешек дивана. ?Знаю. Ты его видела???— ?Да! У него кровь из носа шла! И на губе была кровь!? Выдох. Лицо в ладони. Досталось. Хорошо хоть, Паргалов ничего ему не сломал. Слава Богу, слава Богу. Даша коснулась затылка Ами рукой. Начала гладить. Не все осознавала,?— возраст?— но кое-что… ?Сестренке? тяжело. Нужно обнять. И обняла. Амина?— тоже. ?Ладно, Дашуль, идти пора?. Даша кивнула. Высвободилась из рук старшей. Нашла расческу. Протянула Ами. Темрокова закусила губу. ?Массажка? двинулась по кудрям. Ух, запутались! ?Маме? и причесать некогда с этими волнениями… Кошмар. Нужно написать Фаику. Ага. ?Добрейшего денечка! Да, я пыталась выпилиться после расставания, но не обижаюсь! Не грузись!? Ахинея. С другой стороны, настанет день?— и они вынуждены будут говорить. М-да… Даша залезла в боковой карман сумки и выудила мешочек с украшениями. ?Невидимки?. Шпильки. Резинки. Два ободка?— белый и голубой. Амина удивилась: за месяц пребывания в Москве, старшие не разобрали багаж. Некогда? Нет желания? Кто знает… Тем временем Мирзаева-младшая расположила на головушке венец с белым пером. Все. Идеально. Схватила ?сестренку? за руку и уволокла к двери.—?Мам, пап, мы пошли! Амина ощутила острую необходимость позвонить Дине. Без Алибековой?— фу. Вообще. Вне Москвы лишь сутки, а здесь уже ахинея. Трудно. Запутано. И дышать нечем. Запереться бы в ванной, включить воду?— говорить, говорить, говорить… Они еще не болтали. С четырех?— восьми по Новосибирску?— часов. Алибекова ушла на боковую, Темрокова осталась, цитируя Динару, ?развлекать женишка?. А еще, Ами нарекли ?безмозглой, тьфу?. Любя. Очень любя. Желая лучшего. И поставили перед фактом: ?Будешь выть?— не звони мне. Хотя, нет, звони, ты ж шибанутая женщина?. Амина улыбалась. Думала. Почему-то о Софе. О том, что ей бы не звонила. Общались бы? Явно не близко. Холод был бы. Из-за девчонок. Из-за Аси. Из-за Дарины. О Дине говорить нечего.Позвонить.Рассказать. Если время найдется?— Темроковы вот-вот должны подъехать?— Амина так и сделает. К тому же Дина может еще спать. Наверняка спит. ?В четыре часа дня?? Ой, пояса… Это в Москве полпервого, на Оби?— полпятого. Хм… Встала. Конечно. У нее Фаря. Фаря голодать не любит. Голодная Фаря?— источник ультразвука. Родственники могли бы накормить. Разумеется. Но… Справились бы? Фарида?— девочка с характером, не к каждому пойдет. Привыкает, осваивается, а уж затем. Да. Алибекова спит или занята. В конце концов, уехала к родне. Находится с близкими. Разговаривает. Знает: у Амины все хорошо. Позвонит вечером?— и окунется в будни москвичей. Темрокова даже ?изобрела? начало диалога. На языке кружил куплет песни из две тысячи лохматого. Настолько старой… Она была первым, что Амина играла на гитаре. Еще на чужой. Фальшивила. Хрипела мимо нот:Муж мой вскоре все узнал,И ничего мне не сказал.Взял свой нож, и на конеОн уехал в тишине.** Зачем он вообще полез к Паргалову? Ну, сказали. И? Какая разница, что творится в жизни бывшей? Кто бьет, кто обнимает? Фаик же ненавидит Амину! Ненавидит! Считает лгуньей, предательницей. А вчера… вчера в торговом центре было помутнение рассудка. Возможно. Мирзаев уже что-то знал. Жалел ее. Жалел?— любезничал. Только его жалость Темроковой не нужна! НЕ НУЖНА! НИЧЬЯ ЖАЛОСТЬ НЕ НУЖНА! С детства тонула в слизи?— сиротинушка, опекуны не любят, в учебе бездарь. Жаль. Жаль. Жаль. Возникало ощущение: Амина рождена, дабы ей утирали нос. Семья?— не повезло. Школа?— ну, нет данных, что теперь. Фаик?— ох, гляди, люди шоу-бизнеса избалованы вниманием, как бы не увлекся моделькой из клипа. Расставание?— бедняжка, голову задурил и свинтил. Что бы не делала?— бедняжка. Несчастная! Хронически! Способна только вызывать жалость! Ничтожество… ?И сама себя по головке погладь, коне-е-ечно! Куда без этого? Есть люди?— им в разы хуже!? Устала. Всего-то устала от жары. В холоде подумает, возле вентилятора. Сжала руку Даши. Сдула с лица прядь. Из-за волос жарче, да. Но, если убрать, получится недохвостик. ?А-ля мышка?,?— как выразилась Даня. У мышки, если задуматься, длиннее. Тут кролик. Явно. Помпончик от шапки. Непрезентабельно. Гостей с хвостиком не встречают. Лейла ?все утро малевалась?, если верить ее драгоценному, а Амина даже тушью не ?чиркнула?. Отвыкла краситься. Помада?— готово. Отвыкла от кухни, косметики, кино на ночь?— трех ?к?. Ввинтила в мозг рефлексы: чай утром, гитара, блокнот, студия, диван, бай-бай. О, еще таблетки?— обед и ужин. Хрум-хрум?— превосходно! Нет, нужно разобраться с лицом. Исправиться. Если успеет. По лестнице Амина сбегала, вспоминая: где косметичка. Именно сбегала. Прыгала. Наступала мимо. Ойкала. Хихикала. Да, жара ударила по мозгу, шибанула. Перепады настроения… Жуть. Темрокову бросало из крайности в крайность. Из угла в угол. И пустырник рад бы, да не выручал. Нервы. Беспокоилась за Фаика. Ломала голову над кубиком Рубика от Всевышнего. Что делать? Как жить? Нужно разговаривать с ?солнышком?. Теперь нужно. Она бы выжила без него, честно. Оправилась со временем. Ушла в работу. Увезла девочек?— Дину и Фарю?— в Турцию. Открыла бы магазинчик-мастерскую струнных. Завела питбуля и лошадь. Даже, может, вышла бы замуж за другого?— годам к тридцати пяти. Были бы деньги, жилье, зверье, ребенок из интерната?— как у людей. Не было бы мелочи. Финтифлюшки, тьфу! Любви. Ревела бы иногда, вспоминая ?очи черные, очи жгучие?. Двенадцатого августа отключала бы телефон в знак траура. Мужу бы врала, не называла причин. И думала, думала, думала… А что, если бы услышал? Поверил? Простил? Мечтала до утра. Так живут многие. И Амина бы жила. Если бы не было надежды: услышит. А надежда блеснула…Из крайности?— в крайность.Из угла?— в угол.Из стороны?— в сторону. Внутри Ами, точно внутри вулкана, кипела лава, но Даша этого не замечала. У ?сестренки? лишь менялось выражение лица. Грусть. Задумчивость. Усталость. Амина тянула ?мелочь? за руку. Даша сжимала ладонь старшей. Была рада находиться в ее обществе?— соскучилась. Очень-очень. Забегала Темрокова часто, но ненадолго, с Дариной и Джамбой. Последний казался букой, Мирзаева-младшая опасалась. Хмурый. Резкий. Говорил на адыгейском, Амина кашляла. Говорил на русском. Так, что лучше б на адыгейском. Фраза?— плевок. Папа хвалил: мужчина обязан быть немногословен. А Даше это не нравилось. Даша боялась. Не говорила с Ами?— играла в комнате. Зато теперь?— ух! Интересно: брат Амины хороший? Сестры вредные, мама злая, а брат? А племянник? ?Отпустите красотку? Там жених из Балакена. Познакомим, может, засватаем?,?— хохот. Брови вниз: не смешно. Ухмылка папы. Гогот Рауфа. Мамино: ?Ну, да, хоть так с тобой породнимся?. Обидно! Вообще-то, обидно! У! Невзлюбила. Мгновенно. И имя тошнотворное: Ульви! Улитка! Фу! Фу! Фу! Фе! И что он такое, интересно? Распахнули дверь подъезда. Вышли. Сощурились?— в глаза било солнце. У дома остановилось такси?— ?Мазда?. Цвет… асфальта? Точно. Амина заулыбалась. Даша фыркнула?— и очутилась внизу. Из ?кареты? высыпались три фигурки: мужчина,?— худоба, щетина, черная рубашка и брюки?— девушка?— джинсовка, юбка цвета лайма, очки?— и ?юноша? с автоматом через плечо. На него школьница уставилась, не скрываясь. Да, улитка. Медлительность во взглядах, движениях, жестах. Ростом… небоскреб! Жуть! Темненький, естественно. Глазищами зыркал. Тетушку изучал. Папа ?улитки? оказался быстрее: подлетел к ним, закружил Ами. ?Баджы! Неджесэн?!***? Амина воздержалась от ответа, лишь обвила руками шею Гасана и просмеялась: ?Мэн сэни гёрмэйэ чох шадам!****? Даша растерялась. Азербайджанский? Это что, весь день ушами хлопать? А, нет. ?Идите к нам, мы тоже хотим Амину видеть!??— мама Ульви. На русском, с акцентом. Неощутимым. Ами кивнула. Подхватила Дашу на руки и шагнула к невестке.—?Салам, язизим! Хош гэлмисэн!********Ночь. Ветер. ОВД. Сколько времени? Три есть? Пахнуло пылью. Укуталась в кардиган. Холодно. Руки ?замочком? на животе. Ресницы вниз. Устала. Весь день на съемках, мечтала лечь, но ?телепортировалась?, едва он набрал номер. В чем была: цветастая абайя, платок в квадратик, бижутерия. Выглядело анекдотично, осознавала. Дежурный беседовал с кем-то по телефону и мимоходом назвал ее ?цыганушкой?. Ага. Папа Ильхам и мама Ляйсан закашлялись. Цыганкой не была, но фокусы любила. Гадания, ритуальчики?— жизнь. Эх… Махнуть бы ручкой как-нибудь так, чтобы источник бед аннулировался. И плевать: кто там о нем Бога просит. Лишь бы яд не отравлял жизнь, как сегодня. Лишь бы исчезла. Не лезла. Не рушила ничего эта червовая дама… Подрался с благоверным девчонки. Засняли, как увозят в отделение, залили в интернет. Увидела Машка. Схватилась за голову. Начались шум, гам и истерия. Журналисты у офиса, у дома?— всюду. Интернет бурлил: фото, видео, догадки, теории. Думали, гадали?— куда, как, за что. Айтен без гаданий знала: из-за кого. Убедилась, ответив на вызов. Злилась. На Руслана, в первую очередь. Нашел же что-то в этой… как обозвать культурнее? Этой. На рожон лез, репутацию портил ради девчонки. Девчонка еще! Молодая! Сказки в голове! ПрЫнц без коня?— тоже сопляк. Жизни не ведают, думают: ?все включено?. А все выключено! Хватай, пока дают, и беги, пока не отобрали! Нет же! Разборчивые! Люблю?— не люблю! Ну и люби у корытца своего осла! Чужих жеребцов не трогай! Ох… Да уж. Жеребец к графине рвется, фыркает. Графиня сжимает в руке узду мула. А на мясокомбинат, выручать скакуна, едет кухарка. И ее опять швырнут из седла на землю. Будут за Амину бороться. Конечно… Захотелось уйти. Не позориться в обличье попугая, не мерзнуть, не ждать. Чихнуть на чувства. Встала. И…—?Айтен! Обернулась. Узрела последствия драки: синяки, запекшуюся кровь. Паргалов улыбнулся, точно демонстрируя ордена. Зуб! Мальчишка Темроковой выбил Руслану зуб! На месте клыка зияла щель. Сбоку. Видно. Заметно. На протезы тратиться… Девушке хотелось верить: Мирзаев расплатился. Конечно! Конечно! Иначе и быть не может! Руслан, он… мощь! Гора! Впору боевыми искусствами увлечься, награды родителям возить! А там… хлюпик. Гном. Разумеется, ему косточки посчитали. А зуб?— тьфу! Подумаешь! Но раны на лице обработать бы. Дома. Если согласится лицезреть ?Тусю?. Айтен бы чаем напоила. Или коньяком?— что выберет. Купили бы. Ранами занялась, в гостиной постелила. Запрещено, да. И спиртное, и ночевать в доме чужой женщины. Но у них, у Руслана и Айтен, стерлись границы. Вседозволенность. Москва. Родня жужжит по телефону, а не напротив. ?Засватаем?,?— ?Ма-а-ам…?. Поздно. Подбежала. Коснулась локтя Руслана. Убрала руку. Спрятала глаза. ?Как ты? Я волновалась…? Отмахнулся. Зашагал к выходу. Направилась следом. ?Такси, Айтен!? Кивнула и прикусила язычок, дабы не уронить чего?— обидно. Мог хотя бы ?спасибо? бросить?— сорвалась среди ночи, час мариновалась здесь. Журналистов грызла. Обидно. Больно. Душу протыкал шилом, а она в телефон — и приказание выполняла. Как должное. Айтен рядом. Айтен собачка. Айтен, к ноге! Устала, но терпела. Почему? Кто знает… Явно не из-за денег, как заключили в лейбле. Мечтала о дочери, Сальсабиль Руслановне. Ради нее и мучилась. Ради Сальсабиль.?Ниссан?. Хорошо. Признаться, Айтен понимала Амину. Заклинит на человеке?— хоть вой. Бейся о стены, расшибай голову?— никого, кроме. Гнала мысли о сочувствии, заменяла ?взрослыми?, мол, наивная. А сама? Рванула на такси, не избавившись от цацок. Оставила где-то рюкзак с кошельком. Ай! Какая разница? К нему, к нему… хоть и плевал откуда-то сверху. Не ценил. Использовал. Мог ударить. В ногах валялся, но бил. А Айтен?— к нему. Зависимая, больная, неадекватная?— к нему. Ужасно, да, однако магнитом тянуло. Других учила жить. Будущее ломала. Понимала Амину. Но терпеть не могла. Ударил. И на любимицу руку поднял, ух ты… Не справился с гневом, мрак захлестнул разум. Жалел, выл Айтен в жилетку: ?Я не хотел! Я люблю!? Девушка фыркала и скрипела зубами. ?Люби, люби, пока дядька ее не узнает… В лучшем случае засудит, в худшем…? Молчала. Вслух не говорила?— к чему? Почему-то считала, что братец Мирзаева ринется восстанавливать справедливость?— нет, испугался, кажется. Зато Ромео оказался мал да удал, надо же. Если бы женился наконец на Джульетте, избавил их от трудностей, Айтен бы и зуб Руслана простила. Вышли на улицу, замерли у крыльца?— такси ждать восемь минут. Айтен обхватила ладонями плечи. Промозгло. Сейчас бы домой, выпить чаю, укутаться в одеяло и лечь, но не судьба, как говорится. Перекись, бинты и коньяк?— судьба. И ее попытается напоить?— без компаньона не очень. Рассмеется осколками бутылок: ?Не хочет? Ладно. Но лицо врал, Айтен. Ты покрыть, а колдуешь и бегаешь мне?. Будет хохотать, как дурак, а Айтен заплачет. Действительно мечтала соответствовать внешности, но… в подчинении у сердца. Да уж… Глупая, глупая.—?А он любит Амина, Айтен. В пустоту. В никуда. Скорее себе, чем девушке. Закусил губу, выдохнул. Любит. Мальчишка любит Амину, а Амина любит мальчишку?— сказочка. И жили бы они долго и счастливо: нарожали детей, купили дом, псину, может, кур,?— ради интереса?— если бы жениху хватило ума. Но увы, увы… Жизнь?— ?Веселые старты?. Или не особо веселые, индивидуально. Хватай палочку?— и лети, дабы одержать верх. Кто быстрее, тот молодец. Руслан цитировал ?боевую подругу?, но не догадывался. Об их с Айкой схожести?— подавно. А зря. Вышла бы ячеечка общества, устроили бы гнездышко, капали бы на мир ядом, змейки. Опять же, если бы ума хватило. Не зевай Руслан на литературе, вспомнил бы строки Пушкина. Зевал. Жаль.?Но она быть моя. Я все делает?. Солнце норовило выжечь глаза. Ну и погодка! Огонь! Во всех смыслах. Испечься?— на раз-два, а-ля шарлотка с яблоками. Айтен фыркнула и вынула из сумки очки. Так-то лучше. Идти пешком не горела желанием, но надеялась обдумать дорогой происходящее. Топала, щелкала клавишами?— журналисты. Уцепилась дамочка возраста ?ягодка опять?, жужжала в Директе ?Инстаграма?. Кровопийца. Игнорировать? Угу. Чтобы газетенки цвета лжи законспектировали: ?Участница лейбла ?Effective Melody?, Айтен Джафарова,?— Poluluna?— покрывает коллегу, Руслана Паргалова?. Наверняка ?коллеге? выдумали ограбление или дебош. Фантасты. Глаз горит, в животе бабочки. Шок! Вау! Сенсация! Деньги! А репутация ?вау-личности??— тьфу! Чихать! Апчхи! Звери… Еще и Машу на уши поставили. А Маше нельзя на уши. Маше необходимы тишина, винил и витаминки. Токсикоз?— штука. Как вошел в жизнь одной из самых завидных невест Москвы Цветан Искров из Благоевграда, никто не знал. Догадывались: дорожки сошлись в апреле. Тогда Мария начала ?гулять? с работы в три-четыре, отпускать водителя и забывать телефон в офисе. О, рассеянность! Девушки шептались: ?Появился кто-то! Зуб даю!? Ярослава, Настя, Лиззи, Айтен?— эффективцы выстраивали теории, Дарине было не до коллектива. Носилась за Аминочкой. Ни сном, ни духом. А зря. Узнала бы причину ярости госпожи-продюсера без оснований. Апатии. Сонливости. Разлада с Аминой, опять же. Тест с двумя полосочками демонстрировала, улыбаясь. Темроковы отсутствовали. Хорошо. Не сглазят. И на церемонию бракосочетания их никто не звал: ни Даньку, ни однофамилицу. Маша и Цветан?— шатен с хвостиком, на голову ниже Руслана?— расписались без шума. Торжество с прессой и ?шишками? шоу-бизнеса решили устроить в январе. Да, с животиком, зато символично: в ожидании чуда в месяц чудес. ?Девочку назовем Белоцвета, мальчика?— Лазарь?. И тогда уже пригласят всех.?Надо узнать у Эльки: чреваты ли разговоры с журналистами?.ferrummoscownews:Айтен, мы могли бы встретиться сегодня?Я хочу записать интервью лично..poluluna_e.m.:Нет не могли быЯ занята сегодняИзвините Застыла у подъезда. Убрала мобильник, перевесила клатч на другое плечо. Надавила на кнопки?— домофон. ?Кто???— ?Соседи снизу! Вы нас топите! Открывай, Эльвира!? Хохот. Щелчок. Дверь с брюзжанием открылась. Айтен вбежала по ступенькам к лифту?— до шестнадцатого пешочком не в удовольствие. Две кабинки: для грузов и для людей. У той, что меньше, возилась девчонка лет тринадцати. Рядом семенила чихуахуа в платьице. ?Ну и забавы у некоторых…? Коты, хомячки, щенки, ежики… зачем? Дабы не окочуриться от тоски? И работает, интересно? Выручает? Лифт разинул рот и проглотил девчонку. Залетела, щелкнула по кнопкам?— быстрее, быстрее, лишь бы уехать одной. Зверье осталось визжать. Забыла? Ковырялась в телефоне, может быть. Или это не ее собака? А чья? Вилась у ног малолетки. А ныне?— у ног Айтен. Истерила, становилась на задние лапки и била передними по юбке девушки. ?Туся? пыталась догнать: на каком этаже высадилась горе-хозяйка, но тщетно. А ?друг человека? жег человека глазищами… ?Шут с тобой!??— Айтен подхватила собачонку на руки и саданула по кнопке. Элька может знать: откуда чудо. Если нет… На ?нет? и ?гав-гав? нет. Не бросать же животинку, в конце концов! ?Останешься у меня, назову Миной. Мина-псина. В рифму!? ?Собакен? тявкнул. С одобрением. Где-то икнула Амина Алиевна Т. Из лифта вышагнули подружками до конца дней. Решили не говорить Эльвире: где встретились. А то, чего доброго, найдет хозяина. Хозяином окажется старушка без родственников, для которой зверь?— отдушина, и Айтен вынуждена будет распрощаться с ?псиной Миной?. Хотя от ?ведьмы-таролога-астролога-парапсихолога-и-красотки? Эльвиры Зацепиной,?— десять лет практики, тысячи ритуалов, миллионы рублей?— утаить что-то?— за гранью. Ай, ладно! К чему Эльке волкодав? Тут щуку ловить надо, щуку! После аудиенции у цыганки Златы переговорить не удалось?— Эльвира ездила в Мытищи, к тетке. Вернулась. Айтен к ней. Сразу. Шут с ритуалом, желательно узнать будущее. Чего ждать, каковы последствия драки… решится ли Руслан на шаг в сторону. Дверь открыла рыжеволосая женщина в очках. Улыбнулась Джафаровой, полезла лобызаться в щечки, но отпрянула, услышав: ?р-р-р?. Айтен хохотнула. Вошла в квартиру. Поставила новую знакомую на линолеум. Разулась. Направилась в кухню. Цокот лап указал: Мина шла за… хозяйкой? Авось дадут чего пожевать, будет хорошо. Эльвира изумилась до глубины души. Открыла рот. Вдохнула. Зашагала следом. ?Туська, откуда скот???— ?Сама ты скот, Зацепина! Это Мина-псина, мы знакомы шесть минут, а уже жить друг без друга не можем?,?— ?Мина?! Ого! Любишь же ты белоканочку!? Айтен уселась на тахту. Швырнула в рот кешью из вазочки. Эльвира достала сосиску. Нарезала. Опустила перед чихуахуа. ?Хищница? принялась чавкать. Так… замечательно. Работать. Да. Работать. Свечи. Чаша с жидкостью. Камни в мешочке. Без мешочка. Эля вложила в ладонь Айтен турмалин. Минерал охладил кожу. Девушка сжала кулак, закрыла глаза и выдохнула. Известно: что делать, не в первый раз. Эльвира дышала носом. Где-то что-то шуршало. Часы тикали, заставляя ежиться от нетерпения. Айтен передала камень приятельнице. Та рыкнула и чертыхнулась?— едва не уронила. ?Отказала???— ?Говорит: на ней защита. Ничего не сделать?,?— ?И не будем делать. Смысла не вижу. Объяснить: почему??Луна. Тюль. Сквозняк. Замерла у окна, уперевшись локтем в подоконник. Не спалось. Била дрожь, леденели руки. Беспокойство тянулось по венам патокой. В душе воцарилась радость: грохотали фейерверки, звучала музыка. Однако радость?— не всегда умиротворение. Страшно. Безумно страшно. Хотелось, чтобы часы замерли. Чтобы нашлось время на осознание. Только бы ничего не сорвалось, не помешало чуду. Уж на этот раз…?Господи, умоляю…? А за окном валил снег. По стеклу за ночь рассыпались узоры?— холодища. Чувствовала себя Каем из ?Снежной королевы?: тоже замерзла и обозлилась, а близкий должен был греть. Тоже ждала часа, когда выложит из льдинок ?ВЕЧНОСТЬ?. Немного осталось, недолго. Чуть-чуть. Улыбнулась людям?— кутались в шарфы. Гномики с багровыми физиономиями. Чихали. Ругались. Жевали. Хохотали. А она улыбалась. Для прохожих?— вторник. Какой-то вторник. Один из. Двадцать четвертое декабря. А для нее?— лучший день в жизни. Лучший вторник. И плевать с гор Кавказа, у которых будут продолжать банкет в субботу, на Новый год. Не до него. Вообще. Сегодня иной праздник. Важный. Его ждали. Он опоздал, но ему радовались. До истерик. Хатико дождался, но не верил. Чудо! Чудо! Искорки счастья жгли обои. Шагнула к тумбочке. Взяла телефон. Разблокировала. 4:42. М-да, неспокойное хозяйство… Еще час ?с хвостиком? полагалось дрыхнуть, но куда там… Открыла мессенджер, диалог с родным человечком. ?Был в сети сегодня в 4:37?. Тоже бодрствует, на нервах. Хороши ж… Губы онемели от улыбки. Щелк-щелк-щелк, щелк-щелк-щелк, щелк-щелк-щелк?— набрала:Доброе утро)Я люблю тебя?? Эльвира бросила камень в воду и намочила руки.—?Все устроится в твою пользу, если будешь рядом с Русланом и не дашь наделать глупостей. Наделает?— вы оба пожалеете.*** Стрелочки ползли к шести, по небу текла гуашь цвета фиалок. Вазочки с салатами опустошались одна за одной. Гасан жевал, причмокивал и нахваливал Амину. Лейла заинтересовалась рецептом жульена?— доедала третью порцию. Дети играли в комнате, взрослые расположились на кухне. ?Амина хала??— ?Вообще-то, тетя по линии папы?— ?биби?, даже я знаю!??— ?У нас, Дарья, всегда было наоборот. У родителей. Лейла удивлялась раньше?,?— доверила ?мелочи? гитару. Тренькали по очереди. Дово-о-ольные… Темроковы переглядывались. Лейла кусала губы и щеки. Решилась. Уточнила: ?Даша?— сестра..?? Амина не горела желанием беседовать на эту тему, но кивнула: ?Сестра моего жениха?. Посыпались вопросы о Мирзаевых: ?Общаетесь??, ?И как они с тобой? Нормально??, ?А он как к этому.?? Бросалась фразами, кивала. Не рассусоливала?— лишь бы увести разговор подальше.?Фаик понимает: они?— моя семья. Смирился?. Гасана будто током шибануло. ?Семья?… Вскочил с табуретки, расстегнул рюкзак. Достал из кармана коробочку. Бархатную, синюю. Амина лишилась голоса, замерла. Лейла заулыбалась. Изъяла подарок у мужа. Открыла. Челюсть Ами коснулась пола: кольцо с сапфирами и бриллиантами жгло глаза великолепием. Цена где-то в облаках, разумеется. Гасан усмехнулся, поймав во взгляде сестры недоумение: ?Это тебе от родителей. Мама беспокоилась: угадали ли с размером?. Рот со стуком захлопнулся. Изумление отступило. Место занял гнев. Купить решили? Чтоб напела дяде: как теперь все хорошо и как мамочка ее любит? Ха! Посоветовала бы искать дуру в другом месте, да не хотела ссориться. Тем более, с дядей Амина говорила. И тетя Эсма говорила. Результат умолял долго жить. Гасановские подачки лишь накалили обстановку.?Я не возьму, Гасан, прости. И у старших извинения попроси за меня?. Улыбки слетели, точно шелуха. Лейла коснулась живота и выпустила воздух через зубы. Укрыть алые щеки от глаз родни, Темроковой помогла трель звонка. Аська с Даней! Наконец-то! Слава Богу! Помчалась открывать, забыв о боли в ноге. Щеколда цокнула. По носу шибанул аромат одеколона. Не Аська.—?Саламский, мадемуазель! Я вчера говорил, что приду пожрать. Накормишь брата? По-хозяйски швырнул ключи на полку. Разулся. Захлопнул дверь. Узрел три пары обуви. Во взгляде мелькнули знаки вопроса, мол: ?Они еще здесь, что ли?? Кивок Амины насторожил. Ясно было: что-то не так. А с этими ТАК быть и не могло. Он, между прочим, изначально был против ерунды с встречей. Кто б слушал… Всевышний придумал братьев не для того, чтобы их кормили,?— не без этого, конечно?— а для того, чтобы к ним при-слу-ши-ва-лись. Интересно, угу. Гасан нормальный, да. Только костьми ляжет, дабы наладить отношения с дядькой, ежу понятно. Эх, ладно. Глянуть стоит. Пообщаться. Разобраться. Хуже не будет. Амина, поддавшись эмоциям, обняла. Уткнулась носом куда-то в солнечное сплетение. Опустошили. Душу точно искупали в грязи. Хотела дружить, мисс Наивность. Дехшет забыла свое место. ?Рауф, как ты вовремя…? ?Брат? с аккуратностью развернул и, приобняв за плечи, отбуксировал на кухню. Рукопожатия. Вопросы. Смех. Шум. Гам. Амина ничего не запомнила?— уставилась на коробочку с кольцом. Темроковы не убрали, с настойчивостью барашков примостили на микроволновку. Ами хмыкнула. Отрезала Рауфу жульен. Разогрела, демонстративно не обращая на презент внимания. ?Рауф, научи сестру уважать родителей?,?— голос Гасана?— лезвие. Мирзаев вскинул брови. М? Началось. Ясненько, зачем ?все мы здесь сегодня собрались?. Ясненько. ?СВОИХ родителей МОЯ сестра уважает,?— Рауф вымыл руки. —?А, кстати, Ами, мама блинов напекла. Будете ночью есть?. Гасан замялся. Не хотел ругани. Хотел починить, а не доломать. Зря Лейла эту чушь с кольцом выдумала, зря… Теперь реанимироваться. Посредством жены, опять же. Коснулся взглядом: ?Думай!? Девушка закусила губу.—?Ой, Амина! А мы, кстати, решили: если будет девочка, назовем Нарминой! Ты всегда хотела, но мы опередим! Ами даже охнуть не успела: раздались крики и визг. Из гостиной вылетела Даша. На лице отпечатался испуг. По щекам катились слезы. За ней явился?— иначе не назвать?— Ульви. Глаза в пол, шаг каторжника, руки за спиной. Взрослые вскочили на ноги, бросив еду, телефоны и разборки. Даша подбежала к Амине. Обняла за талию. Принялась мочить одежду водопадами из глаз. Темрокова села на корточки: ?Что такое, котенок?! Что?! Не пугай!?—?Амина хала, ваша гитара в окно упала. Высоко. Разбивалась. Я нечаянно…