Часть 1 (1/1)

Черт бы побрал тот день, когда ты свалился, пусть и не совсем по своей воле, мне как снег на голову! Да, нас обоих поставили перед фактом, да, у нас, по сути, не было выбора. Но все-таки?— за что? Почему ты так посмотрел на меня своими круглыми, по-детски любопытными, глазами на том злосчастном ужине? Несправедливо обезоруживающе. Зачем от твоих волос и одежды так пахло сигаретами и колой с ромом?.. Да и вообще, много тут разных ?зачем? и ?почему?, которым суждено остаться без ответа. Но мне до сих пор не дает покоя еще один вопрос: искренне ли это всё с твоей стороны или просто игра?— некий эксперимент, а-ля ?в юности надо попробовать всё?? Просто мне совершенно неясно: что ты углядел такого во мне, чего нет в твоих друзьях и знакомых, многие из которых гораздо симпатичнее, обеспеченнее, да и в конце концов, моложе меня? Впрочем, неважно?— ты рядом. Но почему ты до своих шестнадцати не обзавелся банальной подружкой? Всем было бы легче, правда! Ты бы не сидел сейчас на кухне в домике лесника, озябший, растерянный и до нитки промокший. А мне бы не пришлось думать о том, как нам жить дальше. Причем в экстренном порядке. Собственно, и такие слова, как ?нам? и ?мы?, скорее всего, не имели бы места быть в моем активном лексиконе. Из-за тебя я не узнаю себя самого вот уже последние месяца три. А те чувства и эмоции, которые на меня обрушились так же беспардонно, как и ты сам, я до последнего времени относил к ?болезням, которыми нужно переболеть в детстве?. Ты?— как краснуха или ветрянка после двадцати пяти! Точнее определения не придумать. Но с другой стороны, я, трезво осознавая, что остался без работы и жилья на ближайшее время?— и это как минимум, — вместе с тем так же четко понимаю, что я, мать его, счастлив! Именно счастлив, как никогда раньше не был. Эйфорически, чертовски, непередаваемо счастлив. В уже практически не моей кухне сидит убежавший из дома подросток, отец которого, по совместительству мой начальник, избил сына, узнав о нашей с ним связи. Но вместо страха я ощущаю нереальное облегчение. Наверное, это самое глупое и безрассудное чувство из всех существующих. А самое интересное то, что я не хотел бы другого развития событий. Вернись я в тот летний вечер, держу пари, что поступил бы абсолютно также. И потом, спустя какое-то время, как в эту минуту помогал бы тебе избавляться от вымокшей одежды, попутно целуя твои сырые от ливня волосы, завившиеся еще сильнее. А их запах напрочь сносил бы крышу стареющему извращенцу. Вилле. Фантазия, воплотившаяся в реальность. Моя муза и мое проклятье. Судя по всему, Кари Вало?— его отец — просто бредил военной карьерой сына, иначе чем он руководствовался, называя мальчика совершенно дурацким Вилле Херманни*? Можно подумать, что с таким погонялом пацану уже в роддоме присвоили бы младшего лейтенанта! Но для меня же он всегда будет просто Ви. Ви, рассекающим на скейтборде по огромной гостиной, под весьма немелодичный армейский аккомпанемент ?полковника? Кари. Ви, нервирующим соседей ночными концертами на басу или ударных. Моим маленьким Ви, сонно моргающим, но уверяющим, что еще совсем не хочет спать, прильнув к моей руке. Ви непосредственным, играющим с горбатой, плоскомордой, трехцветной уродливой кошкой?— нашим найденышем. Он, одетый в мою полосатую рубашку на голое, не до конца сформировавшееся угловатое тело, невольно заставлял чувствовать себя последним подонком, при одном взгляде на его курносое, абсолютно детское лицо, совершенно контрастное с воспоминаниями о том, чем мы занимались под душем пять минут назад… И все же, ?Вилле??— мягко скользит по языку, несмотря на то, что само имя обозначает что-то воинственное с финского. Чертенок Вилле, копирующий мой немецкий акцент, заставляя багроветь своего отца. Остроумный Вилле, невозмутимо отпускающий шутки на глупые высказывания Вало-старшего, ставя меня в неловкое положение, потому как я не могу сдержать смех. Мой совсем взрослый Вилле, так запредельно эротично держащий в полноватых пальцах сигарету. Идеально изящный Вилле, уверенно позирующий мне. Мой бедный Вилле, морщащий нос от прикосновений к рассеченной губе, которую я пытаюсь обработать. Мое больное, извращенное счастье. Нет, все-таки спасибо высшим силам, если таковые существуют, за тот июньский вечер и все вытекающие последствия. *** Расспросив меня о недавно завершившемся отводе**, лесных пожарах на N-ых кварталах, ещё раз просмотрев отчёт одного из лесничеств, Кари Вало начал рассказывать какие-то истории из жизни, которые, судя по всему, он находил невероятно смешными. Я же продолжал недоумевать: зачем все-таки директору хельсинского лесхоза понадобилось приглашать меня не куда-нибудь, а на семейный ужин, учитывая то, что за все десять лет моей службы в лесничестве под его руководством мы перекинулись от силы парой слов, и те были исключительно по работе? Я скрупулезно перебирал в голове различные версии того, что ему могло быть от меня нужно, и вместе с тем пытался делать вид, что мне безумно интересно, а рассказы Вало?— очень забавные. В это время его жена?— не то Анна, не то Анита?— накрывала на овальный стол, застеленный какой-то невнятной белой скатеркой, похожей на занавеску. Я заметил, что женщина, таская из кухни хрустальные салатницы, супницы, источавшие аппетитные запахи, блюда с различной жареной и паренной пищей, неоднозначно поглядывала на диван, где сидели мы с её мужем, но отнюдь не в сторону супруга. Теперь, помимо того, что я изображал внимательного слушателя, мне пришлось притворяться, что я не вижу и этого. Я был как на иголках. ?— Йессе, детка, к столу! —?позвала жена Кари Вало, глядя наверх, в сторону лестницы. ?— Детка, зайка, кисонька?— как бабу растит, тьфу! Одного уже воспитала! —?сквозь зубы раздраженно процедил отец семейства, махнув рукой. Женщина промолчала. Тем временем со второго этажа спустился маленький, тщедушный, длинноносый мальчуган с аккуратным пробором на голове. Одет он был в белоснежную выглаженную рубашку, огромную аляповатую бабочку, которая то и дело лезла ему в рот, в джинсовые шорты горчичного цвета и мокасины им в тон. Я невольно хихикнул: в этом нелепом наряде мальчик с длинным носом, выпирающими локтями и коленками на прутиках-конечностях походил на Пиноккио. Он же с абсолютно безэмоциональным лицом подошел ко мне и протянул руку в знак знакомства. Честно говоря, я сначала даже не решался пожать маленькую ладошку, боясь ненароком сломать парнишке пальцы, но все-таки осторожно взял её. ?— Йессе Вало,?— представился он слишком официальным для восьмилетнего ребенка тоном. ?— Привет. А я?— Тилль,?— улыбнувшись, отозвался я. Кари одобрительно кивнул сыну, после чего тот высвободил тонюсенькую ручонку из моей ладони и занял место за столом. Как сделали и все мы. Воцарилась гробовая тишина; напряжение росло. Никто, даже маленький Йессе, не притрагивался к еде. Я по-прежнему не понимал, что тут происходит. Наконец, Вало-старший нарушил молчание: ?— Где его черти носят?! Было же сказано! Ну ничего-ничего, в военном училище из него быстренько дурь выбьют! —?раздражался мужчина. —?Поколение растет гнилое! —?не унимался он. Его жена лишь глубоко вздохнула, но все-таки опять ничего не сказала, видимо, боялась спровоцировать скандал. ?— Вот взять нас с вами, Тилль.?— Я слегка напрягся, устремив взгляд на директора. —?Скажите, была ли у вас собственная комната в шестнадцать? Честно говоря, я растерялся, решив, что мой правдивый ответ поставил бы в неловкое положение хозяина дома. Дело в том, что в шестнадцать у меня была целая квартира-трешка фактически в полном распоряжении. После развода мой отец?— детский писатель — уехал жить в деревню, на малую родину, в то время как мать, работавшая корреспондентом на центральном телеканале, постоянно находилась в командировках, а я же был предоставлен самому себе неделями, если не месяцами. И вот, к счастью, наконец вмешалась супруга босса, за что огромное ей спасибо. Я уже не помню, что именно она сказала, но тем не менее Кари Вало благополучно забыл о своем вопросе про личную комнату. В этот раз удалось избежать конфуза. Но я по-прежнему не понимал цели визита к начальнику. К тому же, мне было очень неудобно за свой внешний вид. Кари попросил по селектору завести отчеты о рубках и обсудить ?один вопрос??— ни о каком застолье речи не велось, потому я решил, что отделаюсь минут за пятнадцать, в крайнем случае за двадцать, вот и поехал сразу после работы. В чем был. Служба в лесу не предполагает ношения рубашки и пиджака. Поэтому на фоне госпожи Вало с причудливой, сложной прической на крашенных в рыжий волосах, облачённой в нарядный брючный костюм, её сына с накрахмаленным галстуком-бабочкой на шее и самого Кари, одетого так, будто он собрался в театр, я чувствовал себя резиновой галошей в одном ряду с босоножками. Директор вновь затянул рассказ о своей нелегкой, с его слов, жизни, о том, как он служил на границе с Россией, как попал в лесхоз, где начинал чуть ли не с разнорабочего. Затем вновь принялся рассуждать о том, какое сейчас безнравственное поколение. Йессе же уплетал бифштекс из оленины, до которого наконец-таки дорвался, а мы с хозяйкой кивали в ответ её благоверному, изредка вставляя дежурные реплики. Я от скуки начал поглядывать на входную дверь. Тогда я ещё не знал, что буквально в следующий миг вся моя жизнь перевернется с ног на голову. ?— …Что касается Вилле?— моего старшего сына…?— По правде говоря, я прослушал, о чем Кари рассказывал до этого, потому постарался вникнуть в суть хотя бы сейчас, чтобы вовремя поддакнуть.?— Он совершенно не признает авторитета взрослых, он?— неуправляем! Вы представляете, Тилль, позавчера его, в три жопы пьяного, приволокли домой какие-то сомнительные типы! А на прошлой неделе он, наверняка в состоянии, аналогичном вчерашнему, разбил мою машину, пока я был на проверке! —?Мое нейтральное отношение к боссу после этой его жалобы резко ухудшилось. Мне сразу вспомнился собственный отец, который точно так же мог плакаться часами знакомым и не очень о том, каким херовым и никудышным я у него уродился, в мельчайших подробностях расписывая каждый мой косяк. Да что тут говорить? Он даже целый талмуд об этом настрочил! И мне, несмотря на то, что я тогда, разумеется, не знал Вилле, стало искренне жаль мальчика. Но не успел Кари вновь открыть рот, чтобы излиться очередным потоком словесного поноса, не стесняясь ни красной от стыда жены, ни маленького Йессе, как входная дверь, на которую я, как преданный, ждущий хозяина щенок, смотрел, наверное, около двух часов, отворилась. А я понял, что пропал. В дом вихрем внеслась более чем колоритная парочка: огромная, косматая, чертоподобная, черная, как клякса, собака породы мой-щенок-похож-немного-на-бульдога-и-на-дога-на-собаку-водолаза-и-на-всех-овчарок-сразу***, за которой, держась за поводок, словно водный лыжник за катером, ворвался худенький юноша. Поскольку я сидел с краю, парень налетел прямо на меня, не справившись с громадной питомицей, которая устремилась на второй этаж. Острая разбитая коленка в зеленке, проглядывающая из темных, узких джинсов, порвавшихся прямо на ней, оказалась точно между моих ног. Надо отметить, что я очень вовремя успел ее перехватить. Получилось так, что мальчик буквально навис надо мной. Ритм моего сердцебиения предательски участился. Я еще ни разу в жизни не встречал таких удивительных лиц, как у Вилле: при всей его, на первый взгляд, некрасивости, на него невозможно перестать любоваться. Высокий, чуть выпуклый лоб, огромные зелёные глаза, разглядывающие меня с непосредственным, совершенно невинным, но не бестактным любопытством, курносый, довольно широкий нос, большой, чуть приоткрытый тогда рот с пухлыми, яркими, не по-подростковому чувственными губами, четко очерченные скулы, острые настолько, что казалось, их можно использовать вместо бритвы, бесконечно густые, кудрявые, взлохмаченные темно-каштановые волосы непонятной длины, пряди которых щекоча касались моего лба?— всё это настолько правильно, что просто и быть по-другому не должно. Из-за чуть проступившего не то из-за смущения, не то от быстрого бега на его щеках и кончике носа румянца он казался воплощением чистоты, а россказни Вало-старшего про ?сомнительных дружков?, ?машины? и прочее?— выдумками стареющего идиота, завидующего его молодости и прелести. Несмотря на высокий рост, Вилле напомнил мне маленького летучего мышонка. А когда его футболка чуть приподнялась, открыв моим глазам плоский упругий живот с парой-тройкой родинок, и его сбившееся дыхание показалось мне в разы громче, то моя кровь чуть было не начала приливать туда, куда совершенно не нужно было в тот момент… Это удивительное мгновение продлилось всего ничего. Вилле немедленно отстранился и с криками: ?Сами! Сами!??— очевидно, так звали его пса, — побежал за ним. В то время как я, в своих тут же возникших фантазиях, успел сделать минет сыну брюзжащего весь вечер лесничего. ?— Легок на помине! —?недовольно хмыкнул Кари, вырвав меня из жаркого оцепенения. Я же и не заметил, что сидел с открытым ртом, пока невозмутимый Йессе, не отрываясь от десерта, шлепнул маленькой ручкой мне по нижней челюсти. ?— Итак, господин Линдеманн, как вы поняли, я в отчаянии, и оно вынуждает меня пойти на крайние меры. Так вот… Вы бы не приняли у себя на неделю моего старшего сына? Разумеется, все расходы будут оплачены, и премия в конце месяца гарантирована! Немая сцена. Супруга Кари схватилась за голову, а малец, стащив осточертевшую ему бабочку, громко топоча, побежал за братом.