Часть 3 (1/1)

С каждым легким движением Саравата за прозрачным стеклом, сил на то, чтобы предпринять хоть какие-либо попытки сдвинуться, становилось все меньше. Все его тело онемело, не в силах даже оттолкнуть чужие руки.И если Тайн чувствовал лишь отчаяние и страх из-за отказывающихся двигаться конечностей, то Дэй находился в полном восторге, используя предоставленный момент как возможность, отданную свыше.Легкие и несмелые касания стали тверже и настойчивей. Руки, несмело толкнувшие его к дереву, теперь без каких-либо промедлений скользили по бедрам, сминая твердые мышцы. Он так тщательно ощупывал его тело, что у Тайна складывалось ощущение, будто он находится в стерильном кабинете врача, а не стоит под деревом поздним вечером, не способный сопротивляться грубым рукам мальчишки.Тайн выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, когда чужое колено толкается в его правую ногу, отодвигая. Почувствовав касание к внутренней части бедер, он опускает голову, упираясь свободной рукой в тазобедренную кость в попытке оттолкнуть. Однако его действия расцениваются совершенно не так, как он предполагал. Дэй, почувствовав чужую ладонь на своем теле, немедленно пытается усилить физический контакт, чуть сдвигаясь вправо, и касается своей вздыбленной ширинкой холодной руки. Он сдавленно выдыхает, скользя языком по выпирающей гортани.Тайн ощутимо вздрагивает, чувствуя влагу на своей шее. Холодный вечерний воздух неприятно морозит влажную кожу, заставляя его зажмуриться. Дэй, намеренно не замечая какой-либо неприязни в лице Тайна, продолжает толкаться в чужую руку, вновь присасываясь к мягкой коже. Тихие всхлипывания, издаваемые Тайном, заставляют юношу чувствовать настолько огромную власть над ним, что сдерживаться становится физически больно.Тихие хрипы и срывающиеся вдохи вызывали настолько сильный восторг у него, что оставаться сдержанным с каждой секундой становилось все труднее.Тайн чувствует, как быстро начинает биться его сердце, когда его всем телом прижимают к холодной коре дерева, вынуждая развернуть голову точно в ту сторону, где находится комната Саравата. - Ну же, - Дэй шепчет, продолжая с напором толкаться между раздвинутых коленей. – Докажи ему, что он тебе не нужен.Тайн чувствует в его словах самую явную манипуляцию, которую ему когда-либо приходилось слышать. Он опускает голову, будто только сейчас осознав, в насколько неправильном направлении складывается ситуация. Все идет под откос, и он ничего не может сделать, чтобы остановить это.Почувствовав острые зубы, впивающиеся в кожу над его ключицей, Тайн вскрикивает, не в силах выдержать боль. Однако быстрая реакция парня, зажавшего его рот ладонью, помогает заглушить крик. - Так сильно хочешь, чтобы нас заметили? – Он выдыхает ему в ухо, не в силах сдержать смешок.- Заткнись, - голос дрожит, а тело продолжает не слушаться, идя на поводу у этого мальчишки.С каждым настойчивым поцелуем, с каждым тихим стоном, вырывающимся из чужого рта, безысходность ощущалась все острее. Тайн смотрел на Саравата, обнимающего девушку и что-то шепчущего ей на ухо, в то время, как его собственная копия, очевидно пользуясь моментов оцепенения Тайна, продолжала использовать его тело. Пока Сарават нежно перебирал чужие волосы, уложив подбородок на чужую макушку, Дэй с силой удерживал его на месте, впиваясь отросшими ногтями в его кожу.Это так забавно, потому что, несмотря на показательные отталкивания Тайна в моменты близости с Сараватом, желание почувствовать его теплые сильные ладони, поглаживающие спину, было настолько сильным прямо сейчас, что ему хотелось разреветься. Вот только те руки, за касание которых он отдал бы все, что когда-либо имел, ему не принадлежали. Судьба, очевидно, решила посмеяться ему в лицо, подбросив самозванца, который, словно издеваясь, заставлял его наблюдать то, чего он никогда не был достоин.И, словно насмехаясь еще сильнее, Дэй, исподлобья наблюдавший за сильнейшим выражением отчаяния и страха на чужом лице, смеется, цепляясь холодными руками за его влажную шею. Вторая рука, удерживающая его за талию, пропадает, перемещаясь на собственные джинсы. Тайн не хочет видеть, что тот делает, однако звук железной пряжки ремня набатом отдается в голове.И если до этого Тайн задыхался психологически, от чувства предательства и лицемерия, которое всплыло лишь с появлением этого мальчишки, то сейчас рука, сжимающая его кожу под челюстью, заставляла по-настоящему захлебываться в собственных хрипах и слезах. В этот раз физическая боль, обычно заглушающая собой боль внутреннюю, лишь усугубила ситуацию, заставляя его тело сотрясаться из-за отсутствия доступа к кислороду.- Отпусти, - Тайн переводит воспалившиеся из-за слез глаза на юношу, который ускоряет свои фрикции, наблюдая за тем, как чужие слезы, обильно скатывающиеся по чужим щекам, скользят по его коже. Тайн чувствует подступающую истерику, когда Дэй, вынимая перепачканную собственным предэякулятом руку, перемещает ее и сжимает его покрасневшие из-за недостатка воздуха щеки, заставляя почувствовать мускусный запах. Пальцы скользят по коже, оставляя за собой неприятный липкий след.Удерживая лишь шею и щеки, Дэй внимательно наблюдает за оскверненным лицом, которое блестело из-за света далеких фонарей. Тайн весь дрожит, то ли из-за внутреннего опустошения, то ли из-за мучительных касаний.Такой жалкий, думает Дэй и чувствует, как былое ощущение удовлетворения, которое возникало при виде чужих слез и измученного вида, перерастает в раздражение. Нытье и всхлипывания со стороны Тайна стали порядком злить, вынуждая его сильнее зажать сухожилия шеи.- Заткнись, - Дэй отвешивает ему хлесткую пощечину, слыша хлюпанье, с которым две кожи на миг прилипают друг другу. – Ты просто посмотри на себя.Вопреки былой злости, морщины, которые образовались из-за сведенных к переносице бровям, разглаживаются, а грудная клетка начинает подрагивать из-за сдерживаемого смеха. Дэй склоняется к груди Тайна, выдыхая смех в холодную ткань свитера.- Блять, какой же ты жалкий.И, словно наконец наигравшись и получив нужный результат, он отпускает его, опираясь запачканными руками о кору стоящего позади дерева. - Я ненавижу таких, как ты, - Дэй выдыхает это ему прямо в лицо, мерзко улыбаясь. - Никто не полюбит такое ничтожество.Юноша заправляет все еще возбужденный член обратно в джинсы, зло выдыхая сквозь стиснутые зубы, когда жесткая ткань касается кожи. Тайн наблюдает за этим сквозь прикрытые от усталости глаза, через пару мгновений ощущая, как Дэй вытирает о его свитер липкую руку.- Не забывай о том, кем ты действительно являешься, - Дэй поправляет полосатую рубашку и, хватая чужой подбородок, с насмешкой выдыхает. - Куколка.Он разворачивается и идет в сторону комнаты Саравата, игнорируя тихие всхлипывания за спиной.Как только дверь хлопает, свидетельствуя о том, что он наконец остался один, обессиленное тело скользит на землю, цепляясь за шершавую кору дерева. И если до этого эмоций было настолько много, что они парализовали его, не дав и шанса противостоять насилию, то сейчас единственное, что он испытывал – оглушающая тишина, эхом отдающаяся в барабанные перепонки. Не было ни злости, ни раздражение, ни отчаяние, вообще ничего не было. Полное опустошение.Так, словно Дэй забрал все, что он когда-либо имел. Не оставил ничего, кроме части самого себя, пометив его.Он прав, думает Тайн и вымученно усмехается, наблюдая за тем, как Сарават треплет вошедшего Дэя по голове и, придерживая другой рукой девушку за плечо, смеется. Тайн никогда не видел, чтобы тот выглядел настолько искренне. Он никогда не сможет стать частью его жизни, никогда не станет хоть чем-то стоящим, что заставило бы обратить на него внимания. Он был лишь посредственной заменой его девушки, которая теперь заслужено вытеснила его самого, заняв собственное место. И как бы сильно Тайн не хотел соревноваться за внимание Саравата, он отчетливо понимал, что проиграл уже изначально. Он потерпел поражение ровно в тот момент, когда случайно натолкнулся на него во время концерта, а после, будто решив упрочить свой провал, попросил об одолжение.И хоть Сарават не был чертовым призом, о котором многие грезили, но, как по-другому описать свои эмоции, Тайн не имел ни малейшего понятия. Потому что единственное, что ему приходило в голову, когда он думал о юноше, - непомерная удача, которая помогла ему отхватить самый главный подарок, оставив всех позади. Так, словно он выиграл огромное количество денег в лотереи, купив самый дешевый билет по настоянию друга. Однако чувство эйфории, сопровождающее его на протяжении каждой покупки, каждой минимальной траты выигрышных денег, сменилось на сильнейшее ощущение разочарования и утраты, застающее миллиардеров в момент разорения.Тайн отчетливо чувствовал, как теряет все больше денег.И, может, если бы он не воспринимал подарок судьбы как что-то должное, то, что ни за что не иссякнет и никогда не оставит его, то хлесткий удар за собственную наглость и пренебрежение не оглушил бы его так сильно. Жестокая пощечина так сильно подкосила его, что заставила поставить под сомнение абсолютно все, что когда-либо окружало его.Потому что, как бы сильно Тайну не хотелось обвинить во всем черт пойми откуда взявшегося Дэя, он был уверен, что тот лишь показал последствия его действий. Единственный, кто был виноват во всем случившимся – он сам. За один день он смог потерять все, что копил последние месяцы. Вымученно поднимаясь, Тайн опирается дрожащей рукой о землю, пачкаясь еще сильнее. Уставшее тело всеми силами противится какому-либо движению, но какой бы непомерной задачей не казалось бы какое-либо перемещение, остаться сидеть на промерзшей земле точно было бы худшим вариантом из возможных. Потому что это решение имело за собой одновременно два наихудших варианта в лице обморожения и Саравата, который точно заметил бы его, выйдя утром из комнаты.И, может, он и правда свихнулся, но озадаченное лицо Саравата пугало его даже больше, чем холод, который преспокойно мог бы убить его. Потому что смерть от обморожения казалась более щадящей, чем от вопросов и осуждения, которые не оставили бы на нем живого места. Щеки стягивает пленка, а свитер в некоторых местах мерзко липнет к коже, напоминая о случившимся с каждым шагом, который он совершает. Но, в конце концов, несмотря на отвращение, которое он к себе испытывал, именно это не давало ему забыться. Тот человек, что надругался над ним, стал единственной опорой, которая не позволяла ему расслабиться и сдаться. Дэй стал тем, кто создал ему новый ориентир.