Thirteen: несчастье Хэнка (1/1)

Хэнк Трейн сидел за рулем вшивого грузовичка, взятого напрокат, и ждал на красный свет. Грузовик был дрожащим, несочетаемым ведром болтов, которые явно были куплены на аукционе, когда он стал слишком старым и капризным для законной компании по прокату грузовиков. Знакомый логотип бывшей компании был тонко закрашен, а сверху криво приклеен уродливый новый сине-оранжевый логотип E-Z MOVE.У него не было ни воздуха, ни усилителя руля, и ничего, кроме слабого, статичного радио. В центре зеркала заднего вида виднелась длинная тонкая трещина, а солнцезащитный козырек со стороны водителя никак не желал подниматься. Тем не менее, это было лучшее, что Хэнк мог получить, без уведомления и без кредитной карты, и даже тогда ему пришлось позвонить в крупную услугу от старого собутыльника, который был менеджером E-Z MOVE.Хэнк уже больше трех часов ездил по бессмысленным кругам и совершенно не представлял, куда едет. Он не хотел признаваться в этом, но очень надеялся, что Бренда позвонит и попросит его вернуться.Бренда, Вот сука. Она даже не дала Хэнку шанса. Когда он вернулся домой все еще разбомбленный после этого последнего двухдневного запоя-из которого он помнил менее шести часов событий, в основном в начале –он нашел все свои вещи на лужайке, и замок изменился. Бренда не открывала дверь, как бы сильно он ни колотил, и в конце концов этот любопытный маленький пидор по соседству вызвал полицию на Хэнка. Женщина-полицейский зашла внутрь, чтобы поговорить с Брендой, и когда та женщина-полицейский вернулась, у нее было очень серьезное выражение лица. Она покачала головой и сказала Хэнку, что Бренда больше никогда не захочет его видеть. У него не было выбора. Он должен был уйти. Конечно, имя бренды было на всех листах, так как это было ее место с самого начала, и Хэнк не мог пройти кредитный чек, чтобы спасти свою жизнь, так как он был должен около миллиарда долларов почти всем на земле. Каждый месяц он отдавал бренде почти каждый цент, который зарабатывал на своей работе на домашнем складе, за вычетом денег на пиво, конечно, чтобы заплатить за телефон, аренду, бензин и все такое, но, очевидно, это ни черта не значило, просто потому, что ее имя было на всех чеках.Бесцельно разъезжая по городу, Хэнк никак не мог взять в толк, что же случилось с Брендой. Когда они впервые встретились, она была веселой, общительной женщиной, которая любила ходить по барам и красить город в красный цвет. Она была такой хорошенькой, как одна из тех девушек из "Виктория Сикрет", и она была на шесть лет моложе Хэнка. Он не мог поверить своим глазам, когда она начала флиртовать с ним той ночью в курятнике. На ней были красивые золотые серьги и стильный наряд с нейлоновыми чулками и каблуками. Она пила "Космополитанс", или "Космос", как она их называла, и скрещивала ноги взад и вперед, время от времени снимая туфлю с изящной узкой ступни. Хэнку казалось невозможным, что у нее нет парня. Такое тело, как это, спящее ночью в одиночестве, было похоже на какое-то преступление или что-то в этом роде.Хэнк, с другой стороны, не мог предложить ей так уж много. Он был просто еще одним синим воротничком болвана с лицом как у старого питбуля и десятью баксами за его имя. И все же, казалось, ей было все равно. Она подошла к нему со своими щелкающими каблуками и длинными нейлоновыми ногами, Шепчущимися, когда они соприкасались под ее узкой юбкой, и спросила, не хочет ли он поиграть с ней в бильярд. Она победила его три раза подряд. Когда она наклонилась, чтобы опустить восьмой шар еще раз, с бледной и великолепной ложбинкой в глубоком V-образном вырезе ее шелковой блузки и горящими темными глазами, она спросила его, не хочет ли он попробовать другую игру. Они так и не добрались до ее дома, и все закончилось тем, что они сидели на пассажирском сиденье его потрепанной черной Риверы. Она была так хороша, что это пугало его.Его друзья все шутили по этому поводу, но она просто не могла насытиться им. Он хвастался и пытался взять всю славу на себя, но по правде говоря, он не был уверен, что она видела в нем. Он боялся, что она поумнеет, поймет, что он просто ни на что не годный неудачник, и уйдет на более зеленые пастбища.Жизнь Хэнка сложилась не так, как он надеялся. Он по-прежнему делал то же самое, что и в старших классах, только каким-то образом это произошло двадцать пять лет спустя. Все еще работаешь на паршивой работе и зарабатываешь ровно столько, чтобы хватало на счета и пиво, и все еще убиваешь время в тех же барах с той же кучкой неудачников. Когда-то он лелеял смутные фантазии о том, чтобы научиться какому-то навыку и получить работу в сливовом союзе с полной зарплатой и все такое, но время просто ушло от него, и внезапно ему исполнился сорок один год. Он стал и старым псом, неспособным научиться новым трюкам.Бренда снова заставила его почувствовать себя ребенком. Он купил себе новую одежду, не просто те же самые старые джинсы и футболки от доброй воли, но и резкие нити с классом. Если бы вы посмотрели класс В словаре, вы бы увидели фотографию бренды. Она работала в компьютерной компании и была очень умной. Она была профессиональной женщиной. Хэнк хотел убедиться, что рядом с ней он выглядит хорошо. Он постригся в более коротком, более модном стиле, который нуждался в геле для волос, чтобы заставить его встать правильно. Он купил приличные ботинки, спрятав старые инженерные ботинки в задней части шкафа. Бренда любила красивые рестораны, художественные галереи и все такое. Она расширила его кругозор, и он почувствовал, что обязан выглядеть так же хорошо, как она заставляла его чувствовать себя.Он проводил у нее так много времени, что ему казалось нелепым платить арендную плату за место, которым он никогда не пользовался. Он сказал своему соседу по комнате Джиму, что переезжает к бренде, и тот даже не рассердился. Он был счастлив за Хэнка. Джим сказал, что желает им обоим всего наилучшего. Когда Джим произнес эти слова, на его лице появилось какое-то задумчивое выражение, и Хэнк, возможно, почувствовал бы себя неловко, если бы не был так занят своей безумной любовью.Первые два месяца жизни с Брендой были просто раем. Ее жилище было чистым, полным воздуха и солнечного света. Он пах, как она сама. Она была итальянкой и любила готовить для него спагетти и фрикадельки, а также телятину пармезан и лазанью, а потом она заставляла всю эту хорошую еду работать с ним в постели. Она массировала ему шею, пока они смотрели телевизор, так что он даже не возражал против того, чтобы она выбирала шоу. По выходным они гуляли по барам, и она всегда играла Бон Джови на музыкальном автомате, танцуя с распущенными волосами и без туфель. Все мужчины будут смотреть на его сексуальную демонстрацию, а Хэнк просто улыбнется и кивнет, зная, что все они хотели бы быть им. Бренда-это самое лучшее, что с ним когда-либо случалось.Хотя он все пытался и пытался выяснить, когда именно все пошло не так, он все еще не мог точно определить момент. Бренда начала было жаловаться на его пьянство, поначалу лишь чуть –чуть - предостерегающий взгляд или тихий бессловесный звук, - но потом стала говорить об этом все громче и громче. У него были некоторые проблемы в постели по выходным, и она приняла это очень близко к сердцу. Однажды ночью он даже потерял сознание, когда она на него набросилась, и проснулся оттого, что она ударила его в грудь своими маленькими кулачками и истерически заплакала: как будто он сделал это нарочно или потому, что она была нехорошей. Господи, она была самой лучшей, никаких сомнений. Дело было не в этом, просто в тот раз он выпил слишком много. В этом не было ничего личного, но потребовалось несколько дней цветов и обещаний срезать, чтобы сгладить это. Конечно, он никогда не делал сокращения, и все быстро шло от плохого к худшему.Она больше не хотела никуда ходить по выходным. Больше никакого бассейна, никакого космоса, никаких танцев с ее темными блестящими волосами, развевающимися вокруг улыбающегося лица. Она постоянно неодобрительно хмурилась, раздражаясь и капризничая. Когда она узнала, что он все еще планирует выйти без нее, она бросила в него вещи и сказала ему, что она надеется, что он разбил свою машину и умер. И что, черт возьми, он должен был делать? Сидеть дома и пить, как какой-нибудь алкоголик?Это был первый из настоящих серьезных боев. Она кричала и звала его по-всякому, а потом просто стояла рядом, хмурясь и молча, пока он искал ключи от своей машины. Она поставила замок на дверь спальни и отказалась впустить его, когда он вернулся домой из бара. Он все чаще и чаще спал на диване, даже в будние дни, в компании телевизора и одного тонкого одеяла, обернутого вокруг его несчастного тела. Больше всего на свете он скучал по тому, чтобы спать рядом с ней.Он наблюдал за этим неизбежным упадком своих отношений, и это приводило его в ужас. У него никогда не было ничего столь же хорошего, как отношения с Брендой, и, вероятно, никогда не будет снова, но он не знал, как это спасти. Единственное, о чем он мог думать, - это пить еще больше. С достаточным количеством пива в нем, он был уверен, что она была просто еще одной удушающей сукой, как и все они, и ему было бы лучше без нее. Он спал с другими женщинами –женщинами, которые и на десятую часть не были так красивы, как бренда, - просто чтобы "показать ей".- Чтобы доказать ей, что он не нуждается в ней так сильно, как ему хотелось бы. А потом все стало совсем некрасиво.Он был почти уверен, что у нее было что-то на стороне, какой-то яппи-ублюдок с работы, и это совершенно сводило его с ума от ревности. Ему казалось, что он цепляется за сломанные осколки того, что у него было раньше, отчаянно пытаясь собрать их вместе, и в конце концов ему удалось лишь порезать свои пальцы. В следующее мгновение все его вещи оказались на лужайке.Поэтому он вел машину, потягивая свое четырнадцатое пиво с момента выселения и даже не заботясь о том, что его накажут за открытый контейнер. Каждая песня по радио, казалось, была специально подобрана, чтобы заставить его чувствовать себя еще хуже. Когда прозвучала песня Бон Джови "я буду рядом с тобой", ему пришлось выключить радио, потому что сентиментальная волна пьяной печали, захлестнувшая его, была настолько сильной, что он почувствовал почти тошноту. Маленький предоплаченный мобильник, подаренный ему Брендой, сидел рядом на потрескавшемся виниловом сиденье и вызывающе молчал. Он подумал, может быть, Джим позволит ему переночевать несколько дней, может быть, даже вернет ему его старую комнату, если у Джима сейчас там никто не живет. Он просто продолжал надеяться, что она позвонит. Просто, может быть, если он будет ездить достаточно долго, она позвонит и скажет, что это просто недоразумение. Может быть…Было уже почти пять часов пополудни. Он знал, что ему нужно было что-то придумать, пока не стало слишком поздно, но его желудок внезапно мучительно осознал, как давно он ничего не ел. Он совсем не чувствовал голода, только тошноту, пустоту и опустошенность. Он подумал, что было бы разумно положить туда что-нибудь маленькое, прежде чем он слишком глубоко погрузится в дело Бада под пассажирским сиденьем. Может быть, он должен ударить по приводу или что-то еще. Ему не хотелось общаться с людьми. Он взбирался на вершину холма, а внизу слева лежал Бутчи-Бургер. Это, вероятно, сыграет свою роль.Он помчался мимо маленького желтого мини, мечтая о фирменных спагетти и фрикадельках от бренды вместо дешевого бургера, ненавидя ее и в то же время скучая по ней. Когда он направился вниз к знакомому черно-белому клетчатому зданию, в котором находился Бутчи бургер, из-под капота внезапно повалил дым. Мотор закашлялся, захрипел и заглох, и в довершение всего Хэнк заметил впереди на дороге резкий поворот металла. Было уже слишком поздно сворачивать, да и бесполезный старый грузовик все равно не успел бы развернуться. Раздался звук, похожий на выстрел, сопровождаемый характерным глухим стуком спущенной шины, хлопающей о помятый обод колеса.Хэнк старался ехать как можно правее, изо всех сил стараясь вывести жалкое старое животное из транспортного потока. Отличный. Чертовски здорово. Как будто этот день уже не был достаточно отстойным, здесь он был сломлен, со всеми своими мирскими вещами, посреди проклятой дороги. Он вышел из машины и обошел ее спереди, злобно пиная лысую спущенную шину. Когда он открыл капот, из-под него вырвался густой запах гари, заставивший его закашляться и сплюнуть... он взял маленький сотовый телефон и позвонил в "насест". — Руст, — прошипел в трубку Гилберт, постоянный бармен Руста.На заднем плане Хэнк услышал резкий треск бильярдных шаров, звон бокалов и низкий звук музыкального автомата. Ему чертовски хотелось проскользнуть прямо через телефонную линию и оказаться там, а не здесь. Он отдал бы свою левую гайку за то, чтобы сидеть в одном конце бара, а симпатичная холодная штука оставляла мокрый след на салфетке под ней, наблюдая, как некоторые девушки шепчутся и хихикают, а на другом конце поправляют помаду. Он вздохнул. — Гил? — сказал он. — Хэнк. Луи там?" — Ага, — ответил Джил. — Как он там? — Спросил Хэнк. — В сознании, — ответил Джил. — Вроде того." — Слушай, Гил, — сказал Хэнк, махнув рукой гудящему сердитому яппи, чтобы тот проходил мимо. Парень бросил взгляд на Хэнка, проносясь мимо в своей скользкой маленькой спортивной машине, похожей на блестящее черное арбузное семечко с колесиками. — Да пошел ты, приятель. Только не ты, Гил. Так что, может ты посмотришь, сможет ли Луи дать мне буксир?" — Не знаю, Хэнк, — ответил Джил. — Луи довольно поджаренный. Разве у тебя нет тройного а?" — Нет, у меня нет гребаного тройного а, — выплюнул Хэнк. — У бренды было три А, но, видя, как она только что пнула меня и все, что у меня есть, я думаю, что она тоже не сможет помочь." — Бренда тебя выгнала? — Спросил Гил, и его голос звучал мягче, сочувственно. — Это отстой, чувак." — Ты чертовски прав, это отстой, — сказал Хэнк, — Но сейчас это наименьшая из моих проблем. Так что иди вылови Луи из миски с арахисом и скажи ему, что я на Гранд-стрит, прямо на вершине того холма рядом с Бутчи бургером." — Хорошо, — сказал Джил.Хэнк захлопнул маленький телефон и прикрыл глаза рукой.