Мысль первая: Дом (1/1)

13 АПРЕЛЯСтены давят, дышать трудно. Кажется, что именно сейчас с потолка отломится кусок штукатурки, острым углом вскрыв Питеру глаз. Возникает аромат пряностей, тёплый охровый воздух и скворчащая яичница. Тётя Мэй берёт в свою смуглую ладонь вилку и протыкает желток, он расползается по сковороде провокаторской геометрией. Паук недооценил свои творческие способности и точно знает, что хотел бы принести на выставку. Мысли вкусные и чарующие, но от масла начинает тошнить. Салатовая плитка привносит этому буйству свежести и спирта. Паркер продолжает смотреть вверх и ждать. Картинки давно вплелись в реальность, наседая. Если он видит их, значит его мозг жив и напитан соками. Если картинок нет, значит, что он вкинулся. Вещества есть спасение, необходимый барьер между абсолютным безумием, тоской и трагедией жизни. Доза, зиплок, косяк, таблетка. Это его оболочки. Паук опоздал с паникой и спрятался в домике из собственных хитиновых оболочек. Паук не ест мух, но пожирает себя. Он всех сильно подставил, очень-очень сильно подставил. Особенно тётю Мэй. А может и не подставил вовсе, может, всем на него плевать. О первом думать проще, знаешь, что кто-то когда-то счёл тебя достойным, таким, на которого можно положиться. И этот некто переживает, любит, а во втором… Один. Питер не знает правды и не знает, что его ждёт. Человек социален, здоровой особи необходим социум. Пит не очень-то и здоров, но ему социум необходим тоже. Любящий.Собственное восприятие времени проще понять, чем теорию относительности. Необъяснимые чертоги и намётки внутренних карт?— библия. Паркер с большим трудом улавливает значения человеческих языков, голос в голове звучит убедительнее. Но чаще он не слышит ничего.Питеру поебать, он уже почти сожрал себя и все свои таблетки. Больше ничего не будет, всё кончилось. Теперь он противный и полудохлый (оттого совершенно не смертоносный) каракурт. Наташа бы одобрила. Но Наташи нет.Кажется, мир совершенно опустел.—?Мистер Паркер, как себя чувствуете? —?санитарка смотрит на него без эмоций, не ожидая ответа.Питер молчит. Взгляд сконцентрирован на бугристом потолке, откуда в глаз должна упасть штукатурка. Стены наезжают на матрас и хотят выдернуть катетер из вены, белые и беспринципные больничные стены. Словно решившись оставить пациента им на растерзание, сестра быстро делает пометки в блокноте, проверяет капельницу и уходит. Питер практически отошёл от последствий искусственной комы и проходит реабилитацию.За решётчатым окном медленно качается зеленогривая яблоня, иногда вежливо постукивая голой иссохшей веточкой. Питер хочет попросить дерево о помощи, но не может, стены перекрывают ему воздух и голос. Блядские стены.13 МАЯФормальный карантин для Паркера закончился, в голове и теле стало совсем голо, но по-другому. Иногда наступали периоды ?трезвости?, врачи спешили купировать истерики, в дело снова шли лекарства. Питер чувствовал себя так, будто и не слез. Ведь неправильно, что в единственный момент самосознания у него забирали возможность ощутить своё место в мире, да, пусть и разбил бы в конце концов себе голову об стену. Паук всего лишь жалкий торчок, просравший свою жизнь. На контрасте с прошлым это осознавать было особенно больно. Питер не видит причин идти дальше, хочет закончить и понимать с чем заканчивает.В сквере очень красиво. Светло-голубые пижамы плывут призраками, даже немного сияют в пробивающемся сквозь листву свете. Особняком стоит яблоня, почти вплотную к окнам. Её пушистые розовые ветви неспешно качаются, одна лишь мёртвая зацепилась за скрученный прут решётки. Питер мало что понимает, но, когда резким порывом ветра дерево чуть заносит в сторону, ветка ломается и падает вниз, хочется плакать.Паук подбегает к яблоне, смотрит на неё слезливо. Резко наклоняется и понимает, что должен сделать.13 АВГУСТАВ реабилитационной группе есть один забавный парень. Его зовут Лиам. Больше Питеру нечего сказать о Лиаме, кроме того, что он чертовски сильный человек. Его руки напоминают старую разделочную доску, но всегда возведены куда-то вверх. Лиам громко смеётся, корчит рожи и говорит обо всём, что видит. Его порции исчезают за пару минут, его рисунки наполнены красками и желанием жить. Все терапевты хвалят Лиама, скорее всего, у него большое будущее.Паук смотрит на свои черные каракули и пытается вспомнить хотя бы один полноценный приём пищи. Он не понимает, почему мир поклоняется комиксным клоунам в трико, если обычный человек способен преодолеть гораздо больше любого супергероя.Вид на потолок по-прежнему удручает, и тогда Питер решает посмотреть на всё с другой стороны.13 СЕНТЯБРЯВ этот день солнце палило страшно, не спасали даже развесистые дубовые ветви. В палате было прохладно, пахло лекарствами и сном. Если спуститься на этаж ниже, то можно попасть в общий зал отдыха с красивыми большими окнами. На подоконниках высились стопки книг и брошюр, сидела в своём глиняном горшочке Драцена Годсеффа с видом учёной прелестницы. Питер встал со стула и присел рядом, благо Драцена было стройной и скромной, потому не занимала много места. Он хотел спросить её о чём-то важном, но передумал и решил проявить манеры:—?Здравствуйте,?— Паук сказал это тихо, слегка подаваясь вперёд.Молчание.—?Я могу считать это согласием на беседу?Проходящая мимо санитарка взглянула на них с недоумением, однако голоса не подала. Белый халат скрылся в коридоре.—?У вас замечательные пятна на листьях.Питер снова встретил лишь тишину и немного поник. Драцена оказалась неразговорчивой. Он махнул на неё рукой и спешно прошёл к собирающейся группе поддержки, посчитав оскорбления излишними, хоть и очень хотелось.Лиам прыснул в ладонь и весь затрясся, пытаясь сдержать истерические визги. Другие пациенты лишь слегка посмеивались. Совсем не осуждая, наоборот, как-то по-доброму. Паркер слегка замялся и всё же устроился в общем кругу. Улыбнулся.13 ОКТЯБРЯДоктор пролистывал карту, периодически поднося ко рту стаканчик кофе, но не отпивая. Возможно, он был уже пустой. Пауку некомфортно и уютно одновременно наедине с белым халатом. У халата морщинистые крепкие руки с седыми волосами и доброе отеческое лицо. В круглых очках Пит мог видеть своё кривое отражение: всклоченный и тонкий люмпен на краю этого мира.—?Мы с вами проделали большую работу,?— доктор улыбнулся и взглянул на Паука исподлобья. —?Но терапия не закончена.Питер понимает.НАСТОЯЩЕЕ И ЕДИНСТВЕННОЕВагон?— железная скрипящая бочка, несётся из всех своих сил вперёд. Людей не слишком много, но Питер упрямо стоит, схватившись за поручень. Где-то внутри его потрёпанного рюкзака, больше напоминающего баул, с каким часто гоняют путешественники по самым диким и отдалённым местам, лежит ветка. Она летит вслед поезду, но Питера будто оттягивает назад, засасывает в бесконечность. Что дальше?Дальше всё должно быть хорошо. Ему внушали это почти полгода, время дало сил. Сейчас бы… Ветка осуждающе упирается в спину через поролоновую стенку. Не сейчас. Пожалуй, больше никогда. Паркер мысленно нарисовал таблицу рядом с метро-схемой, прямо над головой пожилого мужчины. Это поможет представить план действий.РАБОТА?— ПРОСРАНАУЧЁБА?— ПРОСРАНАЛИЧНОЕ ДЕЛО?— ИСПОРЧЕНОПЕРСПЕКТИВЫ?— ОТСТСТВУЮТСЛЕДОВАТЕЛЬНО?И вновь мир будто разбился. Питер хочет обхватить голову руками, но лишь сильнее сжимает поручень. Рука становится красной, хмурый дед смотрит на него вопросительно. Электричка выезжает на мост, в лицо резко бьёт холодный уличный свет. Он едет в Куинс. Он едет домой.Квартира тёти Мэй встретила его давними мечтами. Очень приятно зарыться истёртыми ногами в мягкий ковёр, провести в душе столько времени, сколько нужно. Есть вредную еду. Здорово. Простые блага сложного мира, маленькая награда за большие страдания. Самая лучшая во всём свете награда?— довольная тётя и её счастливая улыбка. Но этого Паук не заслужил.Мэй улыбалась, конечно, но столь натянуто и болезненно, будто её сердце посыпали содой. Над ней струилась в потоках солнца пыль, подсвечивая золотом тёмные волосы, и тогда черты лица окончательно приобретали иконописный вид. Паук смотрит и резко понимает, как много хуйни натворил, кого он подставил и чем пожертвовал. За его спиной поднимается с колен тень. Тень всегда будет с ним.—?Милый, поешь немного. Наверное, устал? Спать хочешь? —?на глазах у тёти проступают морщинки, полгода отложились на свежем лице мрачной печатью.—?Я поем в комнате, можно? Отнесу тарелки потом,?— Питер отодвинулся на стуле и привстал,?— и правда, сил мало как-то.Мэй подхватила вилкой ещё один кусок мяса, но резко остановилась. Посмотрела на племянника своими тёмными глазами и как-то ненавязчиво, вскользь бросила, будто совсем не Пауку:—?Помнишь мистера Сяо?Паркер кивнул.—?У него освободилось место в лавке, ты мог бы устроиться,?— но тётя тут же прервалась и взмахнула руками,?— если хочешь, конечно, я не настаиваю.—?Я… Подумаю. Я подумаю.—?Хорошо.Пол неприятно скрипит, некоторые доски грозят провалиться, но в целом всё довольно неплохо. На столе скромный тоненький слой пыли возрастом в несколько дней. Покрывало чистое и пахнет отбеливателем, книги стоят как в студенческие времена. Когда были эти самые студенческие времена? Помнит ли он хоть что-то?Очень странное чувство расщеплённости. Я здесь, но я не здесь. Я иду, но стою или лежу. Или умер. Я-Я-Я.Не я.Питер открывает рюкзак и достаёт лекарства. Нанизывает стручок фасоли и отправляет в рот с таблетками. Противное скользкое масло сливается со вкусом мела, липкими жирными комочками ползёт к основанию языка. Еда?— нечто абсолютно противное. Как можно заталкивать в тело потенциально гниющую материю, переваривать, наслаждаться вкусом? Паук чувствует себя отходной ямой, когда ест. Но его полечили, он знает, что еда нужна. Его выкормили через трубочку словно бойца MMA. Отважный спортсмен со сломанной челюстью звучит лучше, чем блядская анорексичка. Ты хочешь язву, Паркер? Ты хочешь ходить с калоприёмником, Паркер? Удалим тебе кишку, разрежем и скормим. Ты должен есть, пить и спать.Спать ты будешь долго.Паук начинает считать до десяти и глубоко дышит. Мир стихает, голова яснеет. Навязчивые голоса уходят на перекур, у них ещё много времени, чтобы доставать Питера, возможно, чересчур много.?Угомонить свои мысли. Обратиться к Богу. Помолиться. Он есть? Он слышит меня? Он может дать мне сил? Я прошу немного, совсем немного, правда. Он есть. Он есть! ОН ЕСТЬ!??Тише??Почему???Они слышат тебя, они видят тебя??Кто??Питер поворачивает голову к окну. В тёмных кусках пространства он видит… ничего. Нужно спать.В гостиной тётя Мэй смотрит телевизор, прижав ладонь ко рту. В её глазах ужас.