1. (1/1)

Закричала ночная птица где-то в черных, похожих на обугленные трупы деревьях. Путник поднял голову, вслушиваясь в этот крик и свист ветра. Затем двинулся в сторону скал, отделявших долину от моря. Лицо его было искажено болью, но боль эта была не страданием тела, хотя на несчастном живого места не было. Казалось, сама душа этого человека стонала и плакала. И пусть в его покрасневших глазах не было слез, сердце его истекало ими.Его звали Оливье Левассер, и это было то, о чем никогда не следовало забывать. Оказавшись в этих бесплодных красных землях, по совету дамы, назвавшейся Цветочком, он сделал пометку на собственном теле – на руке чуть пониже локтя осколком обсидиана вырезал свое имя и имя того, кого должен был отыскать. Кровоточащие порезы следовало обновлять по мере заживания. Лишь так он мог сохранить память… и любовь. Обсидиановое острие вспороло подсохший разрез и тяжелой, болезненной волной на него накатило воспоминание о последнем дне, о мгновениях, ставших точкой невозврата…Память. Он старался помнить каждое мгновение, каждый взгляд, каждое касание. Старался помнить лицо ангела, склоненное над ним. Старался помнить их первую встречу, ту, что поначалу не принял всерьез……– Кто вы и какого черта тут делаете? – пальцы Левассера сомкнулись на плече незнакомца.Память подводила. Он не мог понять, как случилось так, что он медленно умирал под тяжестью мокрого песка, а потом вдруг оказался лежащим у погасшего костра. Грудь ныла, но дышать было уже намного легче. А рядом сидел ангел…Светловолосый, странно одетый незнакомец был куда тоньше и слабее Левассера, но, видимо, ярость придала ему сил. Он буквально отшвырнул от себя пирата, так, что тот сел на песок, мотая головой.– Вижу, благодарность вам несвойственна, – резко сказал светловолосый, сжимая камень, который подобрал с земли. – Поэтому идите своим путем, а я пойду своим.Он двинулся было к тропинке между скал, но Левассер настиг его и схватил за плечо так крепко, что бедняга взвыл от боли.– Стойте, – пират развернул его к себе и усмехнулся, глядя в испуганные голубые глаза, – не дергайтесь так. Меня зовут Оливье Левассер, а вас?Светловолосый неприязненно поморщился, потирая слишком сильно сдавленное плечо.– Не все ли вам равно? – огрызнулся он, делая ещё шаг к тропе.– И куда вы направляетесь? – ответил вопросом на вопрос Левассер.– Куда бы ни направлялся, это не ваше дело, – раздраженно ответил светловолосый. – Я спас вам жизнь, но, видимо, спасение жизни – лишний повод отнять мою собственную. К счастью, вы не первый неблагодарный скот на моем пути. Поэтому просто убирайтесь и оставьте меня в покое.Он устало опустился на большой валун у тропинки и посмотрел на горящее небо. И заглянув ему в глаза снова, даже бывалый и безжалостный морской волк содрогнулся от той боли, что плескалась в них.– Что с вами? – тихо спросил Левассер, опускаясь на одно колено рядом с валуном. – На вас лица нет.– Оставьте меня в покое, уходите! – светловолосый обхватил себя за плечи, словно пытаясь защититься. – Разве вам недостаточно того, что вы живы?Левассер задумчиво смотрел на него. Он не улыбался больше, просто не мог после того, что увидел в светлых глазах. На краткий миг он словно вернулся в собственную юность и в кошмар первых дней с Оллонэ. Сердце сдавила ледяная рука.– Похоже, я ваш должник, месье, – мягко произнес он, – вставайте, здесь довольно опасно. Идемте.– Куда?– Здесь недалеко есть небольшая харчевня, где на ночь можно снять комнату.– У меня нет денег.– Это неважно. Идемте. Переночуем там, а завтра утром отправитесь домой.– У меня нет дома, – устало сказал светловолосый.На сей раз Левассер взял его за руку чуть выше локтя осторожно, помогая встать. Сердце заколотилось от мягкого, теплого аромата каких-то благовоний, смешанного с легким, едва различимым запахом пота.– Я скоро ухожу в море, но постараюсь вернуть свой должок жизни. Однако я всё ещё не знаю вашего имени.– Луис. Луис Рамон.Левассер кивнул, помогая ему встать с валуна.– Идемте, Рамон. А то в темноте ноги побьем, пока доберемся. Дорога тут каменистая.Дорога и правда была каменистая и виляла между скал и кривых раскидистых деревьев, чьи тени напоминали хищно скрюченные пальцы чудовищ. Красноватый туман клубился на дне ущелья, по которому пролегала тропа. Они одолели уже больше половины, когда очутились возле крутого спуска.– Обопритесь об меня, – сказал Левассер, спрыгивая вниз и протягивая руки. Видимо, боясь разбиться или сломать ногу в густом багровом сумраке, Рамон положил ладони на его плечи и Левассер снял его с уступа так легко, будто тот ничего не весил. Смущенный Рамон уперся руками в грудь Левассеру, пытаясь отстраниться.– Отпустите меня, – тихо сказал он, – я сам… справлюсь…Левассер хрипло вздохнул и нехотя разжал объятия. Да что с ним такое? В конце концов, перед ним всего-навсего мужчина, а не прелестная мадемуазель. Пират нервно усмехнулся собственным мыслям. Они не смутили его, но порядком обеспокоили.– Да… идемте.Они шли молча, вслушиваясь в вой ветра между скал. Левассер то и дело придерживал Рамона за руку чуть выше локтя, помогая обходить опасные места.– Вы странно одеты, – сказал он, пока они поднимались по довольно отлогому пригорку к небольшому строению, крытому дощатым настилом. – Никогда не видел такого.– Вы тоже, – Рамон, казалось, только сейчас сообразил, что казалось ему таким странным, – вы одеты, как одевались сто лет назад.Он остановился, недоверчиво глядя на Левассера.– Что это за место? Кто вы? Ведь не может же быть, что…Он замолчал, с ужасом глядя на француза.– Чего не может быть? – Левассер с любопытством уставился на своего спутника. – Говорите, Рамон!– Вы – Левассер, пират! – Рамон едва шевелил побелевшими губами. Глаза его казались омутами страха на тонком красивом лице.– Можно и так сказать, – улыбнулся Левассер, – вижу, вы слышали обо мне.– Да… – Рамон попятился и сел на каменистую землю, сжав виски руками. – Господи, этого не может быть! Не может!– Чего именно? – Левассер был само терпение.– Вы жили почти сто лет назад! Я читал в хрониках про ту эпоху. Боже, что за безумие здесь творится?– Сто лет назад? – Левассер нахмурился, глядя на Рамона сверху вниз. – Черт подери, парень, что за бред ты несешь?Испанец стиснул виски с такой силой, словно желал раздавить себе голову. Он сидел на земле, покачиваясь и сжимая голову в ладонях. Левассер опустился на колено, обхватил его за плечи и сильно тряхнул.– Очнитесь, Рамон! Посмотрите на меня!Рамон открыл глаза, всё ещё полные ужаса.– Откуда бы вы ни пришли, – Левассер серьезно посмотрел на него, – это ничего не меняет. Держитесь рядом со мной, и все будет в порядке.Он не мог сказать, почему вдруг взялся опекать этого чужака. Быть может, тому виной были события на берегу. Левассер не отличался особой благодарностью, но ему нравилось думать о себе, как о человеке, знакомом с таким понятием, как честь. И всё же было что-то ещё, в чем он не мог, пока не желал признаться даже самому себе. То, как замирало сердце при виде изящного незнакомца. То, что пират Левассер ощутил, держа его в объятиях. Все эти бабы были слишком мягки и жалки для него, слишком переменчивы и слабы. Всё, что было им нужно – его член. В Рамоне же чувствовалось, несмотря на мягкость, очень яркое мужское начало, сила воли, мужество. Тесно переплетенные с мягкостью и изяществом, свойственными слабому полу, они производили сногсшибательное впечатление. Впервые в жизни Левассер понимал, что идущий рядом с ним человек идеален.